– Мама, – предположила Лотти.
– Я имею в виду, как зовут такого человека среди рыцарей и драконов, – уточнил Том.
– Тоже мама.
– Ой, ну Лотти! – простонал Том.
– Бард он называется, – сказала Пенелопа. – Миннезингер. Трубадур.
– Что? – переспросила Лотти.
– Так называли рассказчиков историй в Средние века, – объяснила Пенелопа. – Они очень хорошо умели петь.
Ясное дело, что леди рыцарша хорошо в этом разбирается.
Итак, перед нами лежал пустынный переулок. Никого не было, кроме нас: рыцарши Пенелопы, Храброго Тома, Бена-Шлема, Единолотты и меня – Тео-Трубадура.
Мы были готовы сразиться с драконом.
Чудовище в тени
Рыцарша Пенелопа сделала первый шаг в сторону арки.
И тут же из глубины тени послышался грозный рык.
– Ого, – удивлённо сказала леди-рыцарша.
– Ну что? Теперь ты нам веришь? – спросил Храбрый Том.
– Он снова здесь, – прошептал Бен-Шлем.
– И настлоение у него очень сквелное, – прошептала Единолотта.
Я почувствовал, как она вцепилась в мою штанину. Я бы тоже с радостью за кого-нибудь ухватился.
Я нащупал пояс Тома и взялся за него.
А он взялся за левый рукав Пенелопы. Бен взялся за её правый рукав.
И когда Пенелопа сделала ещё один шаг вперёд, мы двинулись вместе с ней.
Когда она сделала третий шаг, мы сделали то же самое.
И так мы двигались – медленно, очень медленно, по шажочку, в тень арки.
Зашелестел плющ.
Это Бен его задел или хвост дракона прикоснулся к растению?
Мы крались дальше.
Я принюхивался. Чем же пахло? Неужто серой от ядовитого дыхания дракона?
– Кто это здесь жуёт мармеладных мишек? – прошипел я с осуждением.
– Я, – шёпотом ответил Том.
– Я тоже хочу, – заныла Лотти.
Бен захихикал.
– Тихо! – приказала рыцарша Пенелопа. И потом добавила: – Вон. Смотрите.
Мы посмотрели, куда она показывала.
И там действительно сидело оно. Чудовище из тени. И таращилось на нас.
Оно было очень большое.
И очень жуткое.
Оно сидело на земле и следило за каждым нашим движением, ему явно не нравилось, когда его тревожат. И настроение у него было скверное как раз потому, что мы его потревожили.
– Фу, какой запущенный, – сказал Том, полный удивления.
Он был прав.
– Но глаза у него красивые, – заметила Пенелопа.
Она тоже была права.
– Такие же милые, как у Пони, – сказала Лотти.
И мы все согласно кивали.
С облегчением.
Ведь перед нами сидел вовсе не большой зелёный дракон.
Но длинные когти у него всё же были. И острые зубы. И когда он вдруг направился к нам, мы не смогли удержаться – и закричали так, будто наша жизнь в опасности.
Да он же просто голодный
Кричали мы действительно все хором.
Кроме разве что Пенелопы. Но и то я не уверен.
Мы кричали так громко и пронзительно, что большой чёрный лохматый пёс начал лаять.
От страха? Или от злости?
– Я думаю, он голодный, – сказала Лотти, когда мы накричались.
Собака перестала лаять и забилась как можно глубже в тень. И теперь таращилась на нас из-за плюща и колючих розочек.
– Голодный? – воскликнул Бен. – Надеюсь, он не ест маленьких детей.
– Голодный! – повторил Том. – С чего ты взяла?
– Он такой худой.
Отощал он, действительно. Не будь на нём его густой, клочковатой тёмной шерсти, можно было бы пересчитать все его рёбра.
– Ему же перепадают разве что объедки от пиццы, – сказал я и вспомнил про мусор, который собрал на детской площадке Том.
И мы принесли собаке поесть, что смогли найти.
Бен сбегал домой.
Пенелопа сбегала домой.
Том и Лотти сбегали домой.
А я оставался на страже около чёрной собаки.
Я – Тео-Трубадур, Страж Дракона.
– Ты меня не тронь, тогда и я тебя не трону, – сказал я, когда все убежали, а мы с собакой остались одни.
Вернее, мы были одни лишь до тех пор, пока в арке не появился вдруг этот гадкий Нильс.
Ну ничего себе, подумал я после первого испуга.
Чёрный пёс угрожающе зарычал, когда Нильс подошёл ближе.
Нильс растерянно заморгал. Но не отступил. Он просто остановился.
– А это ещё кто? – спросил он.
– Понятия не имею, – сказал я. – Он не представился.
– Или она, – сказал Нильс.
– Или она, – согласился я.
– А я тебя искал, Тео, – сказал Нильс, не спуская глаз с чёрной собаки. – Даже домой к тебе заходил. Твой отец сказал, что ты наверняка на детской площадке. Это вот тебе, – и он протянул мне конверт.
Я сразу понял, что в нём было.
В нашей школе завели порядок, что надо извиниться, если что натворил. Чем хуже то, что ты натворил, тем больше усилий нужно приложить к извинению.
Я присмотрелся к этому конверту. Пристально, как это сделал бы мастер-детектив. Нет ли следов чесоточного порошка? Или липучки? Или жёваной слюнявой жевачки?
Нет. Я не обнаружил ничего подозрительного. И тогда взял конверт. О том, чтобы вскрыть его, я подумаю потом.
– Окей, – сказал я, как будто между нами всё уже прощено и забыто. Но я имел в виду не это.
Я всё ещё боялся Нильса.
Правда, иначе, чем рычания в тени. Поскольку страх рычания в тени был почти что приятным. Волнующим. Увлекательным.
А страх перед гадким Нильсом?
В нём не было вообще ничего приятного.
Нильс был больше меня. Он был гораздо сильнее.
Я чувствовал себя очень неуютно – в этом тёмном проходе с гадким Нильсом и чёрной собакой.
Но тут подоспела рыцарша Пенелопа. И мой брат, Храбрый Том. И моя сестра, Единолотта. И мой приятель Бен-Шлем. Они выступили из тени на свет, как и положено отряду героев.
Мне сразу полегчало.
Чёрный пес встал на ноги. Навострил уши и вытянул морду, что-то учуяв.
И потом, очень медленно, подошёл к нам. Вообще-то преимущественно к салями Бена, к холодной варёной картошке Пенелопы и к жареным колбаскам Тома и Лотти.
Лотти спряталась позади моих ног. Поэтому я чуть не споткнулся об неё, когда хотел отступить на шаг назад.
Том бросил собаке под нос жареную колбаску.
Она единым махом заглотила её. Почавкала. Облизнулась. Помедлила. И подошла ещё ближе.
– Ай! – вскрикнула Лотти и уткнулась лицом мне в спину.
Собака тихонько зарычала.
– Может, ей всё же больше нравится поедать детей, – с тревогой сказал Бен.
– Или, наоборот, она терпеть не может детей, – сказал Том.
– Нет, – вмешался Нильс. – Собака просто боится. Поэтому корчит из себя грозного зверя.
– Боится?! – возмутился я. – Да она же больше и сильнее нас всех, вместе взятых.
– Большой и сильный тоже может бояться, – сказал гадкий Нильс.
И ушёл.
Скрылся в тени.
Только его и видели.
И что? Как быть?
Мы не знали, что нам делать с собакой.
Салями, жареные колбаски и картошку она съела. И полакала воды из красного ведёрка Лотти для песочницы. И улеглась на мостовую, на солнышке. Задремала.
Но как только мы попробовали пройти мимо неё к игровой площадке и снова наконец стать строителями и единорогами, она опять зарычала.
– Глупый ты волк, – сказала Лотти.
– Какой же это волк? – возразил я.
– Очень даже похож, – считал Том.
Ну хорошо.
У волка были дурные манеры.
И он не хотел убираться восвояси.
– Ещё бы, – сказал я. – Он думает: здесь бывают объедки пиццы. И дети кормят меня колбасой. Останусь-ка я здесь.
– Но я хочу покачаться, – жалобно протянула Лотти.
– А я хочу рыться в песке, – пожаловался Бен.
Мы недовольно глазели на большое чёрное чудище, разлёгшееся у нас на пути.
– Господа детективы, – сказал я, – присмотритесь-ка внимательно. Как вы думаете, этот волк кому-нибудь принадлежит?
– Ошейника на нём нет, – отметил детектив Том.
– И собачьего жетона тоже нет, – сказала детектив Пенелопа.
– Но это же волк, – сказала Лотти и показала себя не очень хорошим детективом. – У волков не бывает ни ошейника, ни жетона.
– Я комбинирую, – заявил я, мастер-детектив.
Комбинировать на профессиональном жаргоне сыщиков означает складывать два и два и делать выводы.
– У этого волка нет своего дома. А он в нём нуждается.
– Велно, – сказала моя сестра, друг животных.
Лотти, которая воет вместе с волками.
И разговаривает с пони.
И все остальные согласно закивали.
– А где же нам взять для него дом? – спросил Том.
– Сплосим у мамы, – посоветовала Лотти.
– Не-е, – сказала Пенелопа.
– Сплосим у папы, – не сдавалась Лотти.
– Не-е, если мы расскажем про него взрослым, они его заберут и будут держать в неволе, – сказала Пенелопа. – Сдадут его в приют для животных.
– Правда? – ужаснулся Бен.
– Да. И если ему повезёт, его кто-нибудь заберёт к себе домой.
– Но кто же возьмёт в дом волка? – воскликнула в отчаянии защитница животных Лотти.
Да, кто?
– Никто, – сказал Том.
– Конечно, трудно будет найти ему хозяина, – сказала Пенелопа. – И останется он сидеть за решёткой.
Мы содрогнулись.
– Нет уж, лучше не надо в приют, – сказал Бен.
– И что тогда делать? – спросил я. – Какие есть предложения?
Остальные пожали плечами.
– Вот и я не знаю, – признался я.
– Завтра, – с уверенностью сказал Том.
– Да. До завтра мы что-нибудь придумаем, – сказала Пенелопа.
– И снова принесём ему чего-нибудь поесть, – сказал Бен.
– А пока никому ничего не говорите, – сказал я.
– Обещаете? – спросила Лотти.
– Обещаем, – сказали мы все в один голос.
Колбаса и ветчина
На следующее утро папа очень удивился, не обнаружив колбасу для наших школьных бутербродов.
– Я же покупал салями, – сказал он, не вынимая головы из холодильника. – Хорошую. И лионскую колбасу. Для Лотти. Это я точно помню.