— Тебе не стоило так затруднять себя, Зози.
— Глупости какие! Мне даже приятно. — Она внимательно на меня посмотрела. — Что-то случилось?
— Ах, это все Тьерри! — Я попыталась улыбнуться. — Он в последнее время ведет себя как-то странно.
Она пожала плечами.
— Ничего удивительного. У тебя же все идет хорошо. Торговля, можно сказать, процветает. Наконец-то и тебе улыбнулась удача.
Я нахмурилась и спросила:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, — терпеливо объяснила Зози, — что Тьерри по-прежнему жаждет быть для тебя Санта-Клаусом, Принцем Очарование и Добрым Королем Венцеславом — все в одном флаконе. Все это было довольно мило, пока ты сражалась с жизнью: он угощал тебя обедами, одевал тебя, осыпал подарками, но теперь ты стала совсем другой. Тебя больше не нужно спасать. У него отняли любимую игрушку, его куколку Золушку, и вместо нее перед ним оказалась настоящая, живая молодая женщина, и он попросту не знает, как себя с ней вести.
— Неправда, Тьерри не такой, — возразила я.
— Да неужели?
— Ну… — Я улыбнулась. — Может, ты отчасти и права…
Она засмеялась, а потом и я вместе с нею, хотя душа моя была охвачена странным чувством. Зози, разумеется, весьма наблюдательна. Но почему же я сама до сих пор всего этого не замечала?
А она между тем открыла свою коробку и предложила:
— Может быть, тебе сегодня немного отдохнуть? Приляг. Поиграй с Розетт. И ни о чем не беспокойся. А если он придет, я тебя позову.
Это меня удивило.
— Если кто придет? — спросила я.
— Ой, ну, Вианн…
— Не называй меня так!
Она усмехнулась.
— Разумеется, я говорю о Ру. А кого, по-твоему, я еще могла иметь в виду? Папу Римского?
Я тоже невольно усмехнулась.
— Нет, сегодня он не придет.
— И почему ж ты так в этом уверена?
И я рассказала ей о том, что Тьерри сказал насчет своей квартиры и того, как решительно он настроен переселить нас в эту квартиру уже к Рождеству, и о билетах на самолет до Нью-Йорка я ей тоже рассказала, и о том, что он предложил Ру заняться его квартирой…
Зози удивленно на меня воззрилась.
— Правда предложил? — переспросила она. — Ну, если Ру согласится, значит, ему действительно деньги нужны. Я даже представить себе не могу, чтобы он сделал это только из любви к тебе.
Я покачала головой и вздохнула:
— Господи, какой кошмар! Почему он заранее не сообщил о своем приезде? Я бы все уладила, и все было бы по-другому. По крайней мере, я была бы подготовлена…
Зози присела за стол.
— Это ведь он — отец Розетт, верно?
Я не ответила и отвернулась, чтобы включить духовку. Я собиралась испечь партию имбирных пряников, какие обычно вешают на елку, — позолоченных, покрытых твердой «морозной» глазурью, с бантиком из цветной ленточки…
— Впрочем, дело твое, — продолжала Зози. — Анни об этом знает?
Я покачала головой.
— А кто-нибудь знает? Хоть Ру-то знает?
Силы вдруг совершенно покинули меня, я плюхнулась в ближайшее кресло, словно своими словами Зози подрезала мне сухожилия, в голове была полнейшая неразбериха; мне казалось, что я не только сил, но и голоса лишилась, что я просто с места сдвинуться не могу…
— Я не могу сказать ему об этом сейчас, — прошептала я.
— Ну так он ведь не дурак. Сам обо всем догадается…
Я молча покачала головой. Впервые я была благодарна судьбе за то, что Розетт не такая, как другие дети, — что в свои почти четыре года она и выглядит, и ведет себя как ребенок двух, от силы трех лет, а значит, вряд ли Ру поверит в невозможное…
— Слишком поздно, — сказала я. — Четыре года назад — да, возможно… но только не сейчас.
— Почему? Вы поссорились?
Она прямо как Анук. И я с удивлением поняла, что пытаюсь и ей тоже объяснить, что все не так просто, что дома нужно строить из камня, потому что, когда с воем налетает тот ветер, только крепкие каменные стены могут помешать ему унести нас прочь…
«К чему притворяться? — слышу я в ушах голос Ру. — Что заставляет тебя стараться соответствовать этим людям? Неужели они какие-то особенные, что ты так стремишься во всем быть на них похожей?»
— Нет, мы не ссорились, — сказала я. — Мы просто… разошлись в разные стороны.
Внезапный, поразительный образ возник перед моим внутренним взором — тот крысолов со своей флейтой, уводящий за собой всех детей Гаммельна, всех, кроме одного хроменького мальчика, которому было за ними не угнаться, вот он и остался по эту сторону, когда всех остальных поглотила гора…
— А как же быть с Тьерри? — спросила Зози.
Хороший вопрос, подумала я. А что, если он что-то подозревает? Тьерри ведь тоже далеко не дурак, хоть ему и свойственна некая душевная слепота, связанная то ли с излишней самоуверенностью, то ли с чрезмерной доверчивостью, то ли с тем и с другим. И все-таки к Ру он относится с явным подозрением. Вчера вечером я заметила и оценивающий взгляд, и инстинктивную неприязнь солидного столичного жителя к какому-то бродяге, цыгану, вечному страннику…
Ты сама выбираешь себе семью, Вианн.
— Впрочем, ты, я полагаю, свой выбор уже сделала, — сказала Зози.
— И не сомневаюсь, что мой выбор правильный. Уверена в этом.
Но я чувствовала, что она моим словам не поверила. Будто видела, как мои сомнения кружатся в воздухе над моей головой, словно ком сахарной ваты, который надевают на палочку. Но ведь существует так много разновидностей любви! И если горячая, эгоистичная, сердитая любовь давно уже сама себя сожгла бы дотла, то, слава всем богам на свете, существуют еще и такие мужчины, как Тьерри: надежные, лишенные воображения, считающие, что страсть — это просто слою такое, взятое из книжек, как «магия» или «приключение».
Зози по-прежнему смотрела на меня с той же терпеливой полуулыбкой, словно ожидая, что я скажу что-нибудь еще. Но я так ничего и не сказала, и она, пожав плечами, протянула мне блюдо с mendiants. Она делает их в точности по моему рецепту: хрупкий, тонкий слой шоколада, чтобы его вкус не перебивал всего остального, но все же чувствовался, щедрое количество крупного изюма, орехи, миндаль, засахаренные лепестки фиалок и роз.
— Попробуй-ка один, — предложила она. — Интересно, понравится тебе?
Аромат шоколада, чуть напоминающий запах пороха, витал над блюдом с mendiants, как аромат прошедшего лета, упущенного времени. На губах у него был вкус шоколада, когда я впервые его поцеловала; от земли, на которой мы лежали, прижавшись друг к другу, пахло мокрой травой; и ласки его оказались неожиданно нежными, а волосы так и сияли в лучах закатного солнца, точно оранжевые ноготки…
Зози все еще держала передо мной блюдо с mendiants. Небольшое блюдо из синего муранского хрусталя с маленьким золотым цветком на краю. Ничего особенного, но я это блюдо очень люблю. Ру подарил мне его еще в Ланскне, и с тех пор я всегда таскала его с собой, пряча в багаж, в карманы пальто, точно это не блюдо, а пробирный камень.
Я подняла глаза и увидела, что Зози пристально на меня смотрит. Глаза у нее были какого-то потустороннего, сказочно-синего цвета — такие можно увидеть только во сне.
— Ты ведь никому не скажешь? — спросила я.
— Конечно не скажу.
Она выбрала своими тонкими пальцами один mendiant и протянула мне. Отличный темный шоколад, пропитанный ромом изюм, ваниль, розовые лепестки, корица…
— Попробуй, Вианн, — сказала она с улыбкой. — Я случайно узнала, что это твое любимое лакомство.
ГЛАВА 4
3 декабря, понедельник
Можно сказать, сегодня я славно поработала. Ведь по большей части мне здесь приходится просто всякие фокусы демонстрировать — жонглировать шарами, саблями и горящими факелами, стараясь продержать все это в воздухе как можно дольше…
Понадобилось какое-то время, чтобы определиться окончательно, как следует действовать в отношении Ру. Он и сам достаточно остер — вполне можно обрезаться, — и обращение с ним требует осторожности, так что мне не слишком многого удалось достичь, чтобы заставить его остаться. Но удержать его вечером в субботу я все же сумела, а с помощью кое-каких ободряющих слов, кажется, смогу и впредь держать его под контролем.
Должна признаться: это оказалось нелегко. Его первым побуждением было немедленно вернуться туда, откуда он пришел, и никогда больше здесь не появляться. Мне не нужно было даже ауру его видеть, чтобы это понять: все легко читалось по его лицу, когда он огромными шагами устремился вниз с Холма, набычившись, сунув руки в карманы и не замечая, что ветер швыряет волосы прямо ему в глаза. Тьерри тащился за ним следом, и мне пришлось расчистить себе путь с помощью одного маленького заклятия; в результате Тьерри поскользнулся, и, пока он вставал, я успела нагнать Ру и взять его за плечо.
— Ру, — сказала я ему, — вы не можете так просто уйти. Есть вещи, о которых вы и понятия не имеете.
Он стряхнул мою руку с плеча и, даже не замедлив хода, спросил:
— А с чего вы взяли, что я хочу это знать?
— Потому что вы ее любите, — сказала я.
Он лишь пожал плечами, продолжая идти.
— И потому что у нее полно сомнений, но она не знает, как сказать об этом Тьерри.
Теперь уже он к моим словам прислушивался. И даже сменил свою рысь на нормальный шаг. Я воспользовалась этим и незамедлительно изобразила знак Ягуара прямо у него за спиной — уж это-то должно было его остановить, но он продолжал идти, машинально отмахнувшись от какой-то мимолетной неведомой помехи.
— Эй, немедленно прекрати! — воскликнула я почти в отчаянии.
Он быстро, с любопытством дикого зверя глянул на меня.
— Ты должен дать ей время.
— Зачем?
— Чтобы она могла решить, чего действительно хочет.
Теперь он совсем остановился и посмотрел на меня с неким новым интересом, отчего я вдруг разозлилась — настолько он не замечал никого, кто не был Вианн Роше. Ничего, еще придет мое время, сказала я себе. В данный момент он мне нужен здесь, только и всего. А уж потом я заставлю его за все расплатиться сполна.