— Ей кто-то из сарая отвечает.
Сквозь деревенский шум, лай собак, крики перепуганной птицы мы отчётливо расслышали громкое ржание из крепкого сарая старосты.
— ИЗУМРУД! — завопил Мишка. — Это он! Его голосина! Он сейчас биться начнёт! Этот гад нас и поджёг.
Я ничего не успела. Не понять, что произошло,
Не удержать мужа и Мишку от глупого поступка. Они пришпорили своих коней и помчались вперёд, по узкому проулку спустились на тракт и теперь уже долбят в ворота.
— Открывайте, паскуды! Конокрады, чёртовы! Подожгли в усадьбе конюшню и теперь думаете, что вам это сойдёт с рук.
Я что есть сил вцепилась в поводья и позволила Фрейе пробежать вниз.
Перевес сил не на нашей стороне.
Но уже поздно, мы назвали вещи своими именами. И сейчас начнётся бойня.
Мне осталось только молиться, что дознаватели не засидятся в таверне слишком долго и приедут до кровопролития.
— Кто такой смелый! Сейчас дробовиком-то встречу! — из дома вышел тот самый красномордый и заорал так, что в ушах зазвенело.
— Новый хозяин усадьбы! Ты нашего коня украл, и убытки причинил, поджёг конюшню, и по этой причине моя жена чуть не утонула! Открывай ворота, показывай, что у тебя в конюшне!
— Анфим! Тащи дробовик! Щаз мы этих новых графьёв учить будем.
— Это бунт? Эти земли мои! Я и мой муж — хозяева, мы не продлим более с тобой контракт, ты изгоняешься как угроза для общества! Полиция и дознаватели уже едут! — кричу, что есть сил.
— Нашла чем пугать, юродивая!
Этому придурку уже притащили какое-то ружьё, и он его заряжает, стоя на пороге.
Нам бы сбежать, да наудачу парень с нашей стороны забора подбежал к воротам и завопил:
— Тятя! Чо случилось?
Петрович, не будь дураком, мгновенно обмотал вокруг шеи сыночка кнутом, ловко получилось и опасно.
— Я вздёрну твоего сына, сломаю ему шею, если ты только посмеешь выстрелить! Считаю до трёх! Открывай ворота! — в этот момент мы услышали весь диапазон голосины моего мужа. ПОДПОЛКОВНИК! Это вам не деревенский староста.
Народ собрался на шум, мужики, дети, пацанва постарше!
Когда все поняли, что жизнь сыночка старосты висит на волоске, а мы ещё раз прокричали свои обвинения. Всё мгновенно стихло.
Дошло наконец, что это не шутки. Дело пахнет реальной тюрьмой и каторгой.
Вдруг из толпы вышел парнишка, щуплый, бедно одетый, явная шестёрка сынка старосты, испуганно смотрит, понимая, что если с боссом не церемонятся, то с ним явно тоже не будем, а вот стрелки на него перевести более богатые бандиты шанса не упустят.
Можно сказать, очная ставка состоялась, он открыл рот, да всю правду-то и излил:
— Дяденька, я там был! Но я невиноватый. Пусть эти подлюки ответ держат. Этот Фома, сынок старосты позарился на красоту графини, хотел её. Поймал у реки, нам приказал держать, но она отбилась, и в разодранном платье умчалась. А Фомка решил отомстить и поджёг сарай-то.
Петля на шее подлеца затянулась ещё сильнее, Фома заорал: «Помогите! Убивают! Тятя!», и ворота распахнулись…
Покрасневший от гнева староста выбежал и смотрит на Петровича, на меня, и на своего сыночка, которому вот-вот крепкий кнут перекроет кислород навсегда…
Петрович так и сидит на коне, а Фома стоит рядом на дрожащих ногах и, кажется, обмочился.
Картина ужасная, моё тело окаменело от напряжения, ничего не понимаю и боюсь за Мишу и Даниила.
Стоит моему злющему мужу коня хотя бы рысцой пустить и насильнику конец, а это же статья?
Но оказалось, что в этом обществе вендетта вполне реальный способ сатисфакции.
— По закону, за такое преступление против моей жены, я имею право убить тебя прямо сейчас! Выводи коня, подлец!
— Остановитесь! — услышав издалека этот вопль, я выдохнула, и чуть не грохнулась с Фрейи. От напряжения и страха вспотела, и еле дышу…
Господин дознаватель догнал нас.
Вся удаль и прыть слетела со старосты, как шелуха с лука.
Он упал на колени и опустил голову. Фому забрали у Петровича и связали преступникам руки, под вой и причитания старостихи.
— Миша, пока здесь дознание проводим, проводи кучера из полиции, разгрузите в усадьбе поклажу и возвращайтесь сюда за преступниками, — первым спохватился Даниил, отряхнул руки, Сомов такое решение полностью поддержал.
— Хорошо! Скоро вернёмся, ответил младший следователь.
Мишаня пересел на полицейский экипаж и повёз их в поместье, а мы остались. Дознание началось прямо во дворе старосты. Кто-то вывел Изумруда из хлева, и мы наконец, увидели этого потрясающего серого в яблоко коня с белыми гривой и хвостом…
У меня и Даниила на секунду пропал дар речи. Невероятное животное, просто невероятное.
Но пришлось немедля достать документы из сумки, доказывающие, что хозяйка — я. Описание и приметы коня совпали полностью.
Сначала дознаватель потребовал рассказать про покушение на жизнь Офелии, то есть мою. Оказалось, что когда она купала коней в реке, трое деревенских гопников поймали её, пытались завалить, но ей тогда Изумруд и помог, пошёл на таран и отпугнул насильников. Ничего ужасного не случилось, но платье разорвано, и девочка испугалась. А пожаловаться и некому.
В тот же вечер Фома поджёг конюшню, за отказ стать полюбовницей и принять «защиту». Заступник хренов нашёлся.
Офелия кинулась спасать своё последнее богатство, неразлучные Фрейя и Изумруд мчались вместе, но кобылка испугалась и понесла, не разбирая дороги, и остановило её только болото. А конь вернулся, пытался, наверное, позвать на помощь, но вместо помощи староста поймал его и спрятал у себя, не понимая, насколько ценный это конь и что сотворил его сынок накануне ночью.
Или, наоборот, всё прекрасно понимая.
Мне пришлось задрать рукава и теперь стало понятно, что огромные синяки — это следы борьбы с деревенскими дебилами.
Бум!
Удар в челюсть, но не кулаком, а лещом, но таким, что Фома отлетел под стол и завизжал, как недорезанный порась.
И пинок…
Не стерпел муж, хорошенько приложился.
Дознаватель решил не препятствовать. Даже слова не сказал.
Всё записано, мы подписали, преступников, как есть закинули в «обезьянник» и напутственными словами стало предположение господина Сомова, что за такое тяжкое преступление против своих господ, да ещё по отношению к беззащитной девице, плюс угрозы в таверне, кража коня, всё это тянет на большой штраф и каторгу.
— Неожиданно, не думал, что такое непростое дело быстро раскроется. Преступление спонтанное, следов почти нет. Но украсть такого жеребца — это надо совершенно тупыми быть. Право слово, поражаюсь я некоторым. Настолько им жадность и безнаказанность мозги пудрит, что, кажется, ощущают себя бессмертными.
— Так, староста ещё и подговаривал нас пакостить, налоги не платить, и посевы графские вытоптать, подлецы! — крикнул какой-то мужик из толпы. Похоже, что судебный процесс будет внушительным, как и срок, на какой себе эти придурки накрутили делов.
— Благодарю за помощь, не подоспей вы, поубивал бы их на месте! — мой муж крепко пожал руку дознавателя Сомова.
И мы разъехались, полиция в город, а безутешная старостиха долго бежала за экипажем, но ей уже сказано, чтобы собиралась и съезжала, этот дом продадут, сумму штрафа, вычтут, и остатки денег ей, возможно, отдадут. Как землевладельцы, мы имеем право выселять, особенно бунтарей и преступников.
Вот так в одночасье богатейшая семья лишилась всего.
Мы молча продолжили путь в усадьбу. Изумруд, довольный, что наконец-то вырвался на волю, носится кругами по полю, как радостный пёс вокруг хозяев. Будоража и радуя нас своей красотой.
— Даниил Петрович, а что он как-то странно у нас бегает, я про Изумруда, — залюбовалась на красавца-коня и окончательно себя выдала, уж Офелия о конях знала всё, а я с этими животными на вы.
Муж притормозил, повернулся и так на меня посмотрел, что дурно сделалось.
— Так он иноходец. Редчайшее сочетание: редкая масть, форма и иноходь. Разве ты не знала?
Краснею, бледнею, покрываюсь пятнами, как хамелеон и шепчу нелепое оправдание:
— Наверное, после ужасной драки, пожара и болота я окончательно потеряла память, наверно головой ударилась, или так испугалась, что моя душа решила всё забыть и начать жизнь с чистого листа.
Из-за деревьев появилась усадьба, Миша ускорился, завидев Федота, поспешил рассказать, что там у нас произошло. А мы чуть отстали, муж протянул мне руку и прошептал:
— Не прощу себе, ведь было предчувствие, что ехать надо раньше на эту службу, но я задержался в городе…
— Тогда ты не застал бы меня. Всё произошло так, как произошло, уж ты в этой ситуации последний, кого можно в чём-то обвинять. Но послушай, а вдруг они надругались. Просто у меня память отшибло, а им страх не позволил признаться. Нужна ли я тебя такая?
Опускаю голову, потому что стало совсем уж тошно, словно я снова грязью запачкана, мерзкое ощущение, захотелось в баню и мыться до утра…
— Не поверю, что они посмели. Тут прослеживается логика, надругались бы, не подожги бы. Так что не думай о плохом, я вижу, какая ты сильная, красивая и смелая, восхищён тобой и уже не представляю жизни без тебя…
У меня только один вопрос, и я не посмею его задать: я ему нравлюсь телом, как Офелия или душой и характером, какой стала теперь?
Хотя…
В сознании промелькнула мудрая, согревающая мысль: он никогда не видел девочку до болотной трагедии, поэтому ему нравлюсь я новая, чтобы это для него ни значило, да и для меня тоже. Теперь я и Наташа-Офелия — одно целое, такова новая реальность, и я, кажется, с ней смирилась.
Глава 21Понятливый муж
Княгиня задержалась где-то по дороге, может, вообще передумала? Это была бы самая лучшая новость и повод для радости. Но, кажется, зря надеюсь, она ни за что на свете не упустит шанс насолить и доставить массу проблем.
Федот за два дня нашего отсутствия каким-то чудом проделал огромную работу над новым загоном для коней. А когда увидел, что Изумруд вернулся, чуть не прослезился. Уж так обнимал и гладил, словно сына родного домой привели.