— Я сейчас включу нашу любимую, — убегает за телефоном обратно в комнату. Включает трек № 5 в своём плейлисте, когда «всё заебало». — Фима! Подпевай!
«Но пятый мой — совсем не такой,
В его руках я таю как снег.
Меня уносит теплой рекой в поднеб-е-е-есье».
К делу подключается фен, чьи потоки горячего воздуха обдувают моё лицо и влажные волосы. Далее я изображаю из себя поп-звезду мирового уровня, выпячивая задницу и уже использую прибор не по назначению как микрофон.
— Даже не вздумай рисовать стрелки, — Лёля отнимает у меня косметичку, когда моя рука уверенно тянется за коричневой подводкой в виде фломастера.
— А тогда как Потапов разглядит на моём лице глаза?!
— Он смотрит только на твои сиськи, а времени у тебя практически нет. Либо стрелки, либо завтрак, — со звонким шлепком возвращает косметичку на пластиковую полочку.
Почему нельзя совместить завтрак и стрелки?
Лёля была права.
Криво нарисовав стрелку на правом глазу (у меня она всегда выходит на этом глазу кривой), психую ещё больше. Смываю всю косметику со своего опухшего вчерашней попойкой «личика».
— Лёль, найди мои солнцезащитные очки! — далее цежу сквозь зубы: — с добрым утром, блять.
Девушки не должны ругаться матом и какать. Если и делают последнее, то исключительно цветочками без запаха и сопутствующих звуков – гласит неписанный закон о женской привлекательности.
Ох, вы бы только знали, сколько нецензурных слов я сейчас сдерживаю, то всячески поддержали меня от падения своего морального облика перед хамоватым индивидуумом.
Чтобы не стоять в пробке, дошла до метро быстрым для себя шагом. С одышкой пересекла турникет, а далее как в тумане под мой истошный вскрик. Удобные туфли отправятся в мусорку из-за нерасторопного амбала, что дышит на меня перегаром.
Я тоже не настолько невинна, чтобы его критиковать. Но границы же надо соблюдать! Шаг влево, шаг вправо – одна испорченная туфля.
— Кис, мне некогда с тобой трындеть, — ленивым движением достаёт из кошелька пятитысячную купюру и кидает мне её в ноги. — Купи ещё одну шавуху и «заешь» своё горюшко.
— Вот ты дерьма кусок, — шиплю змеёй ему в лицо, наступаю целой туфлёй на носок его кроссовка. Перевожу дыхание, чтобы продолжить: — кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?.. О мужчинах судят по поступкам. Купи себе витаминки, чтобы мозги прокачать, а не задницу!
Кара за свой язык меня настигла сразу – сочный мясной кусочек из шаурмы заскочил мне в декольте, оставив жирное пятно на самом видном месте.
Добираюсь до работы в жутко раздражённом состоянии – злая, голодная, с желанием убивать лишь одним взглядом.
— Вам назначено? — спрашивает девица, что задолжала мне щелбан.
— Нарываешься, да? — сужаю глаза, обходя её хлипкую стойку.
— Узнала, узнала, — лепечет длинноногая лань. — Хорошего вам дня.
— Должок вернуть не хочешь? — склоняюсь к её искусно намалёванному лицу. Чтобы сотворить такое «чудо» и накрутить кудри нужно встать минимум в пять часов утра. — Ты мне проспорила.
Оттягиваю средний палец, как меня вдруг окликает свирепый рык Потапова.
— В следующий раз, дорогуша.
Разворачиваюсь под треск обуви.
«Дотопталась».
Снимаю обувь и выкидываю в урну под столом перепуганной девицы. Не будет на меня смотреть на упитанного таракана среди ночи в куче съестных крошек. У меня есть сменка. Хоть здесь словлю положительную эмоцию.
Сглазила!
— Серафима Ильинична, вы опоздали, — разрезает воздух моей трудовой книжкой как острым ножом.
— 59, — наши лица так близко, что мне приходится задерживать дыхание. Какой же он хорошенький, когда злится.
Вот, что бабе нужно?.. Мы ранее уже загибали пальцы «для женского счастья». Ничего не изменилось.
Кажется я сильнее прежнее хочу своего босса. Он как-то иначе на меня воздействует, отчего ноги подкашиваются, и я готова рухнуть на пол, умоляя взять в самых пикантных позах на столе в его кабинете.
Может схватить трудовую и бежать без оглядки? Точно херня какая-то творится. Не хочется в неё вляпаться и заболеть Потаповым. Больничный на такой случай не дают – случай не страховой.
— Что «59»? — даже бровью не повёл.
— Уж точно не объём моей ж… — зажмуриваюсь до белых пятен перед глазами. — Я опоздала на 59 секунд. Это не считается опозданием, а значит явилась вовремя, — щёки горят от прилива крови, но я упрямо продолжаю: — не размахивайте так документом. Потеряете ещё, а мне восстанавливать.
— Причина вашего опоздания? — как робот произносит он.
Как же хочется его огреть сковородкой!
— Мне отдавили ногу, порвали туфлю, а ещё… — показываю жирный след от шаурмы. — Если у вас «доброе утро» выдалось бодрее, то я готова выслушать.
— Хм, — убирает мою трудовую в карман зауженных чёрных брюк. — Разберёмся.
— Да, вломить тому амбалу нужно было, или съездить по наглой харе шаурмой, — прыскаю от смеха.
Встретив осуждающий взгляд Потапова, замолкаю.
Вот тоже буду сегодня букой!
Слова не пророню!
Обиделась я.
Как только моя босая ножка переступила порог кабинета Михаила Михайловича, на меня посыпались обвинения в шпионаже.
— Как вы смеете?! — тычу пальцем в грудь Потапова. — Я и шпионка?! Они как минимум не должны привлекать внимания! А вы… А вы… Облизали меня САМИ! Мне ничего и делать не пришлось!
— Что? — Николяша взрывается. Я думала, что он прилип к стене и от неё не отлипнет.
— Есть показания электрика, — холодно чеканит Михаил Михайлович. — Вы сообщили ему о том, что выходные проведете у моих родителей. Если со мной будут «трудности», то ему надлежало сделать «другую поломку». Что он имел в виду, Серафима Ильинична?
— Протестую! — бью открытой ладонью по столу. — Нельзя обвинить человека и вынести приговор без важного свидетеля. Вызывайте сюда этого электрика хоть вертолётами, а я себя в обиду не дам.
Глава 14
Глава 14
Заложив руки за спиной, босиком расхаживаю из угла в угол.
День с самого утра не задался!
✔️ проспала;
✔️ первая попытка осознанного «материнства» провалилась с треском. Пришлось маленькое существо накормить полуфабрикатами и перебрасывать с рук на руки как котёнка (собственно про Искру идёт речь);
✔️ против меня ополчилась домашняя техника;
✔️ в общественном транспорте порвали туфлю;
✔️ оклеветали.
— «Чтобы восстановить вселенскую справедливость, прошу принести мне извинения на коленях», — Потапов ослабляет узел галстука, дочитывая мою объяснительную из-за опоздания на работу.
— Мне положен стакан воды и корка хлеба?! — рявкаю на весь кабинет, заглушая урчание сжавшегося от голода желудка.
— Серафима Ильинична, вас никто не ограничивал в перемещении по этажу, — будничным тоном произносит Михаил Михайлович. — Будьте любезны, мне тоже приготовьте завтрак. Пару бутербродов и крепкий кофе.
— Голодный мужчина — сердитый мужчина, — цокаю языком, глядя ему в глаза.
— Обуйтесь, Серафима Ильинична. Тут не пыточная, чтобы пренебрегать безопасностью для ваших ног.
Мысленно благодарю Лёлю за совет сходить на педикюр. Ярко-розовые ноготки купаются в своей минуте славы под суровое пыхтение голодного начальника.
Как пробка из шампанского вылетаю в приёмную.
Первым делом обуваюсь. Вторым нарезаю салями. Кружочки получились толстыми. Кофе холодным. Чай кислым из-за четырёх долек лимона. Как я не бултыхнула лимон в кофе – видимо, ангел-хранитель у меня есть.
Только на пороге вспомнила, что чай меня не просили готовить.
— Михаил Михайлович, а у вас есть красная комната как у Кристиана Грея (главный герой из кинофильма «50 оттенков серого»)?
Потапов давится холодным кофе. Обхожу стол и ка-а-ак прикладываюсь ладонью ему между лопаток.
— Не благодарите, — улыбаюсь широко-широко, что аж щёки вот-вот треснут от натуги.
— Барс, ну что там? — делает глоток… ЧАЯ! Морщится. Смотрит на меня. Снова морщится. — Да? Сейчас поставлю тебя на громкую. Повтори Серафиме Ильиничне.
— Николяша, ну что там? — склоняюсь над гаджетом, чтобы ничего-ничего не пропустить.
— Везу добычу в наше логово, — басит он. — Перехватил у входа в «Клеопатру». Его жена подсказала, где искать. Оказалось, что он подрабатывает у конкурентов внештатником.
— А фамилия его?
— Сытников.
— Не слышала, — хмурюсь я. — Разыграем спектакль, Николяша, чтобы наш босс поверил в мою невиновность. Слушай только внимательно…
После того как я озвучила свой план – Потапов меня выгнал из своего кабинета под предлогом, что у него от меня лишь головная боль. Предложила ему не откладывать в долгий ящик свой завтрак и «заесть» свою боль.
Пока ждала Николяшу со лжесвидетелем, сгрызла свежий маникюр, дважды полила единственный цветок, расписалась на руке курьера (вместо табельного листа), выпила чай без сахара!
Резко выдохнув, набрала в грудь побольше воздуха. Снова выдох и такой же вдох. Выдо-о-ох и вдо-о-ох.
Дверь в приёмную распахивается. Порог переступает маленький лысоватый мужчина средних лет. Его даже бить жалко. На этом и буду строить своё показательное шоу.
Бейджик летит в первый ящик выдвижной тумбы. Я же выплываю как лебёдушка, чинно преклонясь перед гостем.
— Фёкла Романовна, — на ходу придумываю псевдоним я.
— Э-э-э, — мужчина оглядывается на Николяшу. Тот молчит как партизан. Только наблюдает за нами.
— Вас уже ждут, — приглашаю жестом следовать за мной.
Усадив лжесвидетеля напротив Потапова, сама присаживаюсь на небольшой диван за спинами мужчин. Я тоже люблю наблюдать. Кино, я вам скажу «зачётное»! Два удава смотрят на трясущегося кролика и не знают, как к нему подступиться.
— А кого мы ждём? — голос Сытникова подрагивает, когда он обращается ко мне. Почему он выбрал меня? Потому что я – женщина?.. Не вызываю у него то