го трепета как Николяша или Потапов?
— Ждём обвиняемую, — тоном прокурора сообщаю ему. — Вы дали показания против Серафимы Ильиничны. Она о-о-очень хотела посмотреть вам в глаза и плюнуть публично в лицо за клевету.
Барсуков не удержался – засмеялся в голос, потом прокашлялся в кулак и через пару секунд он в прежнем своём состоянии.
— Что?! — испуганно вскрикивает. — Я ничего такого!.. Это провокация! Меня насильно сюда привезли! Вот вы хорошая девушка, Фёкла Романовна. Вызовите полицию! Чего же вы медлите?!
— Ой, это же я «Серафима Ильинична», — недобро сужаю глаза и надвигаюсь на своего обидчика в лице маленького мужчины. — Что же убегаете от меня? Не нужно так бояться.
— Не убивайте! — горланит. — ПОЖАР!
— Кого-то нужно хорошенько отшлёпать в красной комнате, — растягиваю в руках тонкий кожаный ремешок от моих брюк, что я сняла пару секунд у всех на глазах. Характерный звук наполняет помещение. Вибрацией кружит в барабанных перепонках. Нагоняет жути. А Потапов улыбается! Ничего, ничего… Ему ещё на коленях стоять передо мной!
— Вы же шутите?! — взвизгивает, когда Николяша его удерживает на месте.
— Оголяйте попку, — облизываю губы кончиком языка, провоцируя его на тихий ужас, что застыл в его взгляде. — Больно не будет.
Бить его не входило в мои планы. Напугать до чёртиков. Доказать свою невиновность.
— Вам бы к доктору! А-а-а! — зажмуривается, когда я замахиваюсь.
Кончиком ремня рассекаю воздух совсем рядом – для него достаточно.
— Я буду вас наказывать, потом допрашивать, потом снова наказывать и так по кругу… Пока не получу от вас чистосердечное признание.
Рассекаю воздух с другой стороны от него.
Выглядит «вау-вау-вау»!
В воздухе звенит моей агонией, страхом и тестостероном.
— Умоляю! Остановитесь! Я всё расскажу!
— Дожмите его, мальчики, — эффектно роняю ремень на пол, и походкой от бедра как в голливудских фильмах покидаю кабинет под восхищенные мужские взгляды.
Глава 15
Глава 15
Не было ни криков, ни глухих ударов.
Ни-че-го, что подкидывало моё воображение, когда обезвреженный от кусачек шпион насильно попал в логово озлобленного своим нечестным поведением конкурента.
Прислонив ухо к двери, превращаюсь вся вслух.
Михаил Михайлович что-то спокойным тоном вещает этому Сытникову, а тот то ли мычит, то ли соглашается, придавленным огромным телом Николяши.
Ладно, я могу ошибаться.
Но, почему?..
— А-а-ай! — отпрыгиваю назад на хорошие полметра от возможного удара.
— Серафима Ильинична?.. — Потапов растягивает губы в коварной улыбке. Знает же, что подловил меня на самом горяченьком. Должно быть «горяченьким», а на деле вышло холоднее моей любимой газировки без сахара из холодильника.
— Михаил Михайлович, — не ведусь на его провокацию. — Ваш гость вышел через окно? Что-то у вас там тихо.
Стараюсь заглянуть, что происходит за его спиной.
Да, куда там!
Вымахал под два метра!
Я хоть барышня сама не маленькая… А если подпрыгнуть?!
— Наш… — оглядывается через плечо он. — … Гость здоров и в сознании. Сейчас с ним побеседует Николай, и мы его отпустим на все четыре стороны.
— Но? — мои брови вопросительно взлетают вверх, и я уже готова подпрыгнуть, чтобы немедленно узнать, что там происходит без моего участия.
Интересно же!
— Мужчина подпишет обязывающий документ о неразглашении информации, полученной на моём заводе. В случае утечки информации к конкурентам – он заплатит мне неустойку.
— А-а-а?
— Я вам сказал всё и даже больше, потому что вам доверяю, — делает акцент на последнем слове.
— Мне по душе «действия», Михаил Михайлович. Буду ждать ваших извинений во-о-он там, — пальчиком указываю на своё кресло.
Чтобы не видеть вопросительно вытянувшееся лицо своего босса, сбегаю от его на кухню. Единственный закуток не подвластный его величественному взору с этого ракурса.
Как же с него стребовать искренние извинения? Стоя или на коленях? С повязкой на глазах или пусть смотрит и одновременно плачет от того, что не поверил мне на слово? Столько вариантов, что мысли разбегаются как испуганные зайцы. Одно другого краше!
Через пять минут выходит Сытников. На меня он не смотрит. За ним гордо расправив плечи выходит Николяша. Потом… Он.
— Я готова! — громогласно заявляю ему в лицо. — А вы готовы?!.
— Извините меня, Серафима Ильинична. Бухгалтерия вам начислит вполне внушительную компенсацию в виде моральной компенсации. Вы же так хотели премию, — награждает меня соблазнительной улыбкой голодного кота перед нападением на глупую мышку. Вот только он не учёл, что мышей у нас не водится!
— Увы, извинить вас в полной мере не смогу без физического удовлетворения, — держу маску невозмутимости до последнего, то есть пока не дойду до своего кресла. Грациозно садимся. Ножку на ножку. Выставляем ручку вперёд, ожидания преклонения перед собой. — Налетайте! То есть, приносите свои извинения, — вытягиваю губы уточкой, наглядно демонстрируя, что именно от него требуется.
От компенсации я не откажусь. Я не наивная дура – впереди распродажи.
Вот это я удачно устроилась на работу!
— Серафима… Ильинична, — меняется он на глазах до неузнаваемости. Женских рук не целовал? Или он «чистюля»?
Так, я не гордая – могу ручку протереть влажной салфеткой.
— На колени, — взглядом указываю на пол. — Вы же читали мою объяснительную и собственноручно поставили подпись, соглашаясь на всё, что я там накалякала. В отделе кадров прикрепят к моему делу. Не стесняйтесь, Михаил Михайлович. Я создала все условия. Целуйте мою ручку и смотрите так, будто влюблены в меня, — божечки кошечки, знали бы вы, чего мне стоит не заржать как кобыла.
Каюсь.
С последним я перегнула. Он меня возненавидит и создаст все условия трудового процесса, чтобы я умоляла его уволить себя любимую без выходного пособия.
— У вас есть массивный перстень? — смотрю на его пальцы.
— Нет, — мотнув головой, приседает на одно колено.
— Жаль, — шумно выдыхаю. — Где-то видела, что можно поцеловать перстень и тогда получить прощение.
— Серафима… — рычит мой босс, явно примеряясь к моей шее.
— Ладно, можно без него.
Потапов тянется губами к моей руке… СТОП!
— Ой, вспомнила: «Вся сyть женщин: — Ты хоть бы извинился. — Ну, извини! — Да пошел ты со свoими извинениями!», — мило хихикаю, прикрывая губы другой ладошкой. — Не отвлекайтесь. Целуйте!
Его губы такие горячие, что я неосознанно прикрываю глаза и улетаю в другое измерение.
Шикарный самец в дорогом костюме целует ручку своей секретарше, стоя на коленях.
Где вы такое увидите среди белого дня?
Уже не только в любовных романах.
— ДОЧА, ты почему не отвечаешь на звонки?! Охраной обзавелась, королевишна моя! А кто это у тебя в ногах?..
Распахнув глаза, резко вскидываю ногу и ударяю ею Потапова по подбородку. Он заваливается на бок. Что-то рычит нецензурное. А моя мама помогает ему подняться. Хлопает его по плечам. Рассматривает со всех сторон.
— А ничО такой, — облизывает его влажным взглядом. — Умница, девочка моя. Всё самое ценное с молоком матери всосала до последней капельки. От сиськи бывало не оторвёшь. Что-то про «сосательный рефлекс» говорили педиатры. Уже не вспомню дословно.
— МАМА!
— Я тебе по заднице всыплю! — переключается на меня. — У Лёльки стребовала адрес твоей новой работы. Пришлось бока намять вашему охраннику. Сама знаешь, что у меня рука тяжёлая, когда кто-то не желает меня выслушать до конца.
Николяша еле вползает в приёмную.
Нервно сглатываю.
— Мамулечка, что-то случилось? — делаю невинные-невинные глаза как в детстве.
— Случилось! — рявкает она. — Наследство привалило от покойного дядюшки. У меня нет времени по виноградникам шарахаться в Италии. Соревнования на носу. За детками-конфетками надзор веду. Совсем избаловали родители. Всё на мне!
— Значит «мама», — Потапов тянется губами к маминой руке. — Не желаете ли кофе с дороги?
— Я?.. — как девочка ведётся. — Ну, раз меня просит такой мужчина… — заливается румянцем.
— Мне очень нужно поговорить с вами о вашей дочери и её поведении. Пройдёмте в мой кабинет?..
Ах, паразит!
И не плюнешь в чашку! Поменяет и подаст мой мамулечке!
Он ведёт её под руку. Улыбается. Что-то шепчет ей на ушко. А потом она как обернётся и зыркнет на меня осуждающе.
— В обиду доченьку не дам и по гарантии обратно не возьму, — хрустит суставами, впечатывая кулак в свою ладонь.
Глава 16
Глава 16
— Ничему тебя школа жизни не научила. Только «хиханьки да хаханьки» под сияние биполярной звёзды на небосклоне, — мамулечка строго смотрит мне в глаза. — Как ты до такой праздной жизни докатилась, доченька моя любимая?
Делает глоток крепкого чёрного кофе – это маленькая пауза перед прицельными выстрелами в мишень по моим последним подвигам.
К слову, было их немало.
— Бывший альфонс-стриптизёр изменил с бывшей начальницей, — загибает мизинец. — Работаешь на прямого конкурента, чтобы пощекотать нервишки мерзким предателям и потешить своё самолюбие, — в дело идёт безымянный. — Ни кола. Ни двора. Ни блохастого котёнка! — щёлкает суставами пальцев среднего и указательного, чтобы после прижать всё моё пережитое большим как крышкой гроба.
— Котёнок есть, — от обиды поджимаю губы.
— ША! — грозит мне кулаком она. — Когда мать говорит, другие бояться!
— Прости, — тяжело вздыхаю я. — Прости меня, мамулечка любимая.
— Пошла бы в боевое самбо по моим стопам – некогда было бы дурью маяться! Стала бы мастером спорта. Тренером стала! Когда тобою была беременна только так щёлкала своих конкурентов. Стена вся в медалях да кубках! Как видишь личная жизнь не стала камнем преткновения в моей карьере, — обжигающая пауза в виде ещё одного глотка кофе. — От Лёльки своей переедешь к нам. Она дурно на тебя влияет! Познакомлю тебя с Владиком. Он – сто килограммов мускулов и обаяния. Надеюсь, что подружитесь и «надружите» отцу пару внуков, чтобы ему не скучно на даче было. Квартирку мы вам купим однокомнатную, чтобы теснее притёрлись к друг другу, а потом сами расширитесь с расчётом «комната на человека» – закрылась в одиночестве, и орёшь благим матом, пока не полегчает.