— Я уже в твоей утробе должна была впитать всю твою стальную хватку и тягу к активной спортивной жизни, — заканчиваю менторским тоном её тираду (что-то в этот раз пошло не по плану, и она не закончила свою речь именно так – пришлось подсказать).
— Есть возражения? — приподнимает вопросительно правую бровь.
Отвлеклась я от неё.
Она что-то сказала?..
Пишу любимому папочке сообщение, чтобы он забрал свою благоверную – мою любимую мамочку.
Тс-с-с.
— Нет, — мысленно делаю откат. — То есть «ДА»!
— Хм, — хмуро сводит брови, формируя глубокую межбровную складку. — За этот «крючок» зацепилась, доча? — кивает на закрытую дверь. Потапов сейчас на онлайн-конференции. На очень важной онлайн-конференции. С американцами обсуждает поставку сырья. — Да, я его одной левой могу ушатать до потери сознания. Мне же нужен крепкий зятёк. Чтобы в спаррингах выстоял против меня хотя бы минут десять. У отца твоего то колени ноют, то спину прострелило после ночи на ортопедическом матрасе!
— Купи манекен, — откусываю кусочек от сдобной булочки.
По лицу мамы пробегает тёмная тень.
Когда не прислушиваются к её советам – ТУШИТЕ СВЕТ!
— Серафима, — набирает побольше воздуха в лёгкие, как перед нанесением сокрушительного удара, — я честно терпела все твои периоды взросления, надеясь на дальнейшее благоразумие. Твой отец настоял, чтобы я не лезла в твою жизнь, доверившись тебе. Что я вижу? Одиночество с блохастым созданием! Ты довольна?! — рявкает так, что аж стёкла трясутся.
«Извините, Михаил Михайлович, за шумовые разборки. Всё мамино обаяние ушло на вас. Мне же выкинули красный флаг», — мысленно обращаюсь к нему.
— Более чем, — сухо отрезаю я.
От папы приходит сообщение. Ему минут пять ещё в дороге.
Пишу Николяше, чтобы встретил огромного бородатого дядьку в очках – не хочется, чтобы этого красавчика добил мой отец.
— И чего ты улыбаешься? — осуждающим тоном. — Я предлагаю альтернативу твоей повседневной рутине.
— Мама, ты предлагаешь мне жить под колпаком и притираться влажными гениталиями с Владиком друг к другу. Мы живём в современном обществе. Никто мне не напишет в заключении у гинеколога: «СТАРОРОДЯЩАЯ, ОСЛОЖНЁННАЯ ДЕФИЦИТОМ СЕКСА»!
Олимпиада Лукинична (именно так зовут мою любимую мамочку) достаёт из сумочки маленькую бутылочку коньяка. Отвинчивает крышку и добавляет себе миллилитров тридцать в оставшийся кофе.
— С тобой никаких нервов не хватит. Если не силой берёшь, то мозгоёбством, — большими глотками до дна. — Вся в отца.
— Я же любимая папина дочка, — расплываюсь в улыбке, когда слышу приближающиеся торопливые шаги.
Папа всегда эффектно заходит в незнакомое для себя помещение. Сначала борода, а только потом широкий разворот плеч. Харизматичный, высокий и ЖЕНАТЫЙ ЧЕЛОВЕК. Девушки на него смотрят, а он только на мою мамулечку. То есть, любит он её примерно так: до Луны, а обратного пути нет!
— Доченька моя, — нежно приобнимает меня за плечи и целует в щёку. — Красавица такая. Глаз не оторвать.
— Привет, папочка, — льну к нему всем телом.
Соскучилась… До Луны!
— Так и знала, что на подмогу позовёшь своего защитника. В задницу целовал эту неблагодарную в младенчестве! А она домой не хочет возвращаться!
— Царица моя, — отец подплывает к ней. — Надо было сказать Серафиме, примерно так: «Доченька, тоска без тебя зелёная. Вернись на пару деньков к нам».
— Ещё чего!
— Олимпушка, — целует в губы её – мама моментально таёт как сахар в горячей воде. — У меня колени ноют к дождям. В Италии же умеренный климат. Вместе пошарахаемся по виноградникам. Молодость бездетную вспомним. Ммм?..
— Колени, говоришь, — краснеет она. — Ну-ну.
Ой!
Скоро дожди или?.. О чём это они?..
Ладно, ладно – не глупая.
— Что здесь происходит? — Потапов выходит из кабинета. — Вы кто?
— Отец, — бесцеремонно хватает его руку и сжимает до хруста. Босс не растерялся. Довёл дело до ответного. — Мужик! Доченька, одобряю!
— С ума сошёл?! — вскрикивает мама, когда папа закидывает её к себе на плечо.
— Дети, приезжайте в эти выходные на моё день рождения. Банька, пьянка, рыбалка. Явка строго обязательна, — шлёпает маму по попе, чтобы не брыкалась. — Поехали, Олимпушка, на дачу. Посадила огурцы, а поливать я должен. Так не пойдёт, любовь моя.
— Ещё одно день рождения в тесном семейном кругу я не переживу, — вырывается из меня вместе с истеричным смешком. — Мне прямо сейчас нужен допинг, Михаил Михайлович.
— Вы о чём, Серафима Ильинична? — его тёплое дыхание обжигает чувствительную кожу шеи.
В бездну коробку конфет, что я спрятала на чёрный день между папками в шкафу.
Планы резко изменились.
Ему можно, а мне нельзя?!
— Хоть одну минуточку я хочу побыть слабой женщиной, — обвиваю его шею, приподнимаясь на носочках. — Потом снова можно воевать!
Прижимаюсь к его губам своими, сразу толкаясь языком в теплоту порока и похоти.
Глава 17
Глава 17
Михаил
Бесцельно пялюсь на тёмный экран мобильного телефона.
Барс сообщил мне, что отправился на первый этаж встречать отца Серафимы. Не стал задавать ему лишних вопросов, потому что уже слабо воспринимаю, что вообще творится в моём офисе.
Всё вращается вокруг Кузнецовой подобно центрифуги. Прикоснёшься к вращающимся элементам – и нахрен засосёт по самые яйца, а Серафима Ильинична даже не подавиться.
Понял ещё у родителей на даче, что залипаю на огненной девице, позволив просочиться под кожу. Если бы не позволил – нахрен (второй раз) порвала бы меня на мелкие кусочки.
Был уверен, что второй такой нет.
Как же я ошибался.
Её мама может взглядом убивать. Про физическую составляющую её проработанных мышц как на руках, так и на ногах – промолчу. От меня и мокренькой лужицы не останется. Про главаря их семейства даже думать страшно. Воображение рисует огромного медведя, что рвёт на своём пути всех в пух и в прах.
Если кто-то попадёт в их семейство, то обратно… На Луну, если только.
Не удивительно, что Серафима Ильинична никого не знакомила со своими родителями – мне до сих пор страшно выходить наружу и прерывать их разговор.
— Мама, ты предлагаешь мне жить под колпаком и притираться влажными гениталиями с Владиком друг к другу. Мы живём в современном обществе. Никто мне не напишет в заключении у гинеколога: «СТАРОРОДЯЩАЯ, ОСЛОЖНЁННАЯ ДЕФИЦИТОМ СЕКСА»! — кричит Кузнецова, срывая голос.
Будто в забытье оказался у двери, с намерением защитить девушку и спрятать от целого мира в своих объятиях. Я помню мягкость её тела и упругость острых сосочков.
Бля-я-я.
В глазах всё рябит от мощной дозы гормонов, что выстрелили мне в голову и обрушились в пах. Стояк каменный. С членом наперевес защищать свою Леди от собственной матери – нет, лучше вернуться в своё кресло и дождаться ухода Олимпиады Лукиничны.
— Что здесь происходит? — всё-таки моё терпение лопнуло на длительной молчаливой паузе, что установилась за дверью. — Вы кто?
Действительно, медведь!
Рыжий, бородатый и в очках.
— Отец, — сжимает ладонь до хруста. У мужчин всё просто. Не ответил – нет яиц. Отвечаю с той же «любовью». — Мужик! Доченька, одобряю!
За что и на какую «должность» я получил одобрение – подумаю потом.
Здоровяк, подхватывает Олимпиаду Лукиничну как пещерный человек. Глаза горят от счастья, словно «дышит» любовью к этой суровой и одновременно ранимой женщине.
— С ума сошёл?! — вскрикивает мама Кузнецовой.
Здоровяку всё нипочём.
Не замечает чётких профессиональных ударов по спине, умудряясь при этом блокировать толчки ногами в такой позе.
— Дети, приезжайте в эти выходные на моё день рождения. Банька, пьянка, рыбалка. Явка строго обязательна, — прикладывает ладонью по ягодице жены. — Поехали, Олимпушка, на дачу. Посадила огурцы, а поливать я должен. Так не пойдёт, любовь моя.
Парочка – ураган.
Как появились, так и исчезли из моей приёмной, будто всё мне приснилось.
Ну, кроме моего секретаря.
— Ещё одно день рождения в тесном семейном кругу я не переживу. Мне прямо сейчас нужен допинг, Михаил Михайлович.
— Вы о чём, Серафима Ильинична? — шаг навстречу, и моё дыхание обжигает чувствительную кожу шеи девушки. На ней сексуально появляется россыпь мурашек.
— Хоть одну минуточку я хочу побыть слабой женщиной, — буквально вдыхает огонь через мои чуть приоткрытые губы, утягивая за собой в мир болезненного желания трахнуть девушку на своём столе. — Потом снова можно воевать!
Острый на слова язычок ввинчивается в ротовую полость как сверло, распространяя по телу сладко-приятную дрожь.
Ровно секунду не отвечаю, чтобы после наброситься как голодный зверь на манящие губы и проверить упругость груди ладонями.
К обоюдной похоти примешиваются лёгкие женские стоны, нотки лаванды в парфюме девушки, моё учащённое дыхание.
Мои руки подчинены нижнему главнокомандующему. Они уже вовсю нежно выкручивают горошинки сосков через чёрную атласную ткань бюстгальтера.
Она так сладко постанывает мне в рот, что мне глубоко похрен (в первый раз, в тот раз было «нахрен») на вошедшего «Николяшу». Пусть видит, что МОЯ.
Поднимаю Серафиму Ильиничну и закидываю к себе на плечо, неосознанно копируя поведение её отца (а мне нравится так называть её – сексуально выходит). Громким хлопком отрезаю наш полный порока мир и тот, что остался за дверью.
— Меня же много, — шепчет она, задыхаясь от обоюдных ласк.
Мой стол, словно ждал этого часа. Идеальные округлости девушки «идеально» вписываются в его гладкую поверхность.
Не отрываясь от сладкой плоти губ, расстёгиваю пуговки, шалея только от одной мысли, что снова увижу прекрасных «девочек-близняшек».
— Охрене-е-еть, — произношу на выдохе, открывая своему взору такую красоту, что я обо всём забываю. Нет, не всё. Под вид дерзко торчащих сосков у меня просыпается «сосательный рефлекс».