— Внутри, — отвечает сухо Николяша.
— Смотрит на расфуфыренных баб, — бубню раздражённо себе под нос.
— Вы в чём-то очень даже похожи, — берёт под руку и увлекает меня внутрь помещения.
Возможно, мне показалось… Кажется, я увидела папину машину на парковке. Но «когда кажется» – сами знаете, что нужно делать.
Если я думала, что на таких мероприятиях общаются друг с другом, удерживая в одной руке Просекко, а в другой буклеты косметики – то я глубоко заблуждалась.
У многих забиты тарелки с едой. Шведский стол ломится от изобилия закусок, а бармен готов выполнить любой ваш каприз.
— Вам стоит поговорить… наедине, — негромко произносит мне на ухо Николяша. — Кстати, он переживал, что ты на больничном. На всех рычал и изводил временного секретаря. Та убежала на второй день, покрутив пальцем у виска.
— Жалко, — отчего-то неловко становится мне.
— Не жалей, а «вылечи» своим присутствием нашего сурового мишку, — убирает руку и показывает взглядом, куда мне нужно обратить свой взор.
Потапов разговаривал с мужчиной значительно старше себя, когда я «вписалась» в их компанию.
— Спасибо за платье, — смущённо улыбаюсь ему. Мы же девочки, такие девочки, когда дело доходит до подарков. — Оно великолепно.
Михаил Михайлович облизывает мой облик таким голодным взглядом, отчего пальчики на ногах поджимаются и хочется сразу сбежать в дамскую комнату – проверить свои трусики.
— Очень рад, — переводит взгляд на мужчину, что уже пожирает моё декольте глазами без столовых приборов. — Серафима, — представляет меня.
— Серафима, — смакует седовласый жеребец. «Седина в бороду», а дальше вы сами знаете. — У меня открыта вакансия личного помощника.
— А я не нуждаюсь в трудоустройстве, — беру под руку Михаила Михайловича.
— Умница, — добродушно, но с толикой раздражения отвечает мне он. — Завидовать буду на расстоянии.
— Уж, извольте, — впиваюсь ногтями в рукав пиджака.
— Мы отойдём, Сергей Александрович. Хорошего вам вечера, — басит Потапов совсем не дружелюбным тоном.
— Сегодня ни слова о работе. Вы тоже отдыхайте, молодежь, — переключает своё внимание на грудастую блондинку.
Стоит нам завернуть за угол, как Потапов прижимает меня к стенке. В прямом смысле этого слова.
— Потанцуем? — под объективы фотокамер спрашивает так интимно, что дыхание перехватывает.
А потом меня осеняет догадкой.
— Чтобы нас никто не подслушал? — таким же тоном задаю вопрос на его вопрос.
Ой, божечки кошечки!
А что такое мне в бедро упёрлось?!
— Верно мыслите, Серафима Ильинична, — расплывается в довольной улыбке он.
— Я плохо танцую.
— Расслабьте булочки и не паникуйте, — выводит в самый центр зала.
«Расслабить булочки»?!.
— Вы поедите к родителям на дачу? Мы приглашены, — от его близости кружится голова, надо «булки» держать расслабленными и стараться не мычать при ответе.
— Вряд ли, мои родители застелят нам двуспальную кровать, — пропускаю колкий смешок, на секундочку представив себе «картину маслом». — Мама заставит огурцы поливать. Папа вспомнит, что он не достроил колодец. Не-е-е, лучше в городе.
Мой взгляд скользит по лицам. И тут среди официанток вижу знакомое «лицо». Это же Поля. Она работает в «Клеопатре», или работала. Мы иногда с ней мило общались, если встречались по пути на работу.
— Павлова не пришла? — уточняю очень тихо я, не дождавшись ответа на свою ранее сказанную реплику.
— Нет, — смотрит в мои глаза мягко. — Послала тех, кто должен испортить вечер.
— Послала… — наступаю ему на ногу, путаясь в своих мыслях. — По приглашениям кто-то прошёл? Вы писали, что пометили их.
— В том-то и дело, что никто не пришёл. В ресторан больше никто не попадёт. Скоро начнётся презентация продуктов. Девушки пойдут тестировать новые продукты, а мальчики «покурить». Серафима… Может, бросим всех и… — не даю закончить фразу, потому что меня мучает догадкой.
— Запомните, где остановились, — на автомате прикладываюсь своими губами к его, словно делала так миллион раз. — Я скоро вернусь.
Полина мягко улыбается гостям, наполняя их фужеры дорогим шампанским. Ровно до тех пор, пока не замечает меня. С её лица слетает вся лёгкость. Пятится назад, прижимая к груди бутылку игристого.
О-о-о, детка! А ты оказалась дрянью!
— А-а-а! Она мне нос сломала! — кто-то вопит из другого конца зала.
— Я сказала, что ЗАМУЖЕМ, а не в активном поиске молодящегося старпёра!
Божечки кошечки… Это же моя мама!
Глава 21
Глава 21
— Мам, а что ты здесь делаешь? Ещё такая красивая, — чушь сморозила. Для ребёнка любимая мамочка в растянутой майке-алкоголичке и с бубликом на голове «самая-самая». — То есть, я хотела сказать, что ты здесь самая красивая.
Как думаете, я успела ликвидировать очаг возмущения до его «ростков»?..
— Отдохнуть в светском обществе возжелала, раз пригласили, — дует на костяшки пальцев она. — А тут борзота мне уединиться предложила и показать мне какой-то там «Рим». Совсем оху… — прочищает горло, сбавляя градус в выражениях. — Совсем совесть потеряли.
— А где?.. — мама на эмоциях меня перебивает.
— Потерпевший ускакал в уборную носик припудрить, — кривит лицо, словно уловила нотки неприятного запаха из сортира.
— Где папа?
— Папа?.. — вопросительно приподнимает брови. Крутит головой по сторонам, нахмурив брови. — Да, вот же он! С Мишенькой общается.
Мне не послышалось? С «Мишенькой»?..
Потапов действительно общался с моим папой. Непринужденно что-то рассказывал, но при этом был максимально собран.
— Илюш, оставил меня на минутку, как всякие ко мне подходят с несерьёзными намерениями скоротать две минуты из своей никчёмной жизни.
Папа жует канапе до тех пор, пока до него не доходит вся суть маминых слов.
— Где этот урод?! Сейчас пересчитаю ему позвонки, — передаёт тарелку Михаилу Михайловичу. — Ой, доча! Сначала разберусь с мудилой, а потом обнимашками займёмся.
— Супруг мой! — мама выворачивает папину руку назад до хруста. — Обними дочку и скажи, как ты её ждёшь на даче. Мой обидчик уже пудрит свой «красивый» носик.
— Потом мне его покажешь, — сурово басит он, а потом переключает всё своё внимание на меня, — доченька, так же я рад тебя видеть. Обниматься будем?..
Ну, как тут не растаять лужицей? Маму понимаю. Папа очаровательный и безумно привлекательный.
— Лишь бы пожрать, — ворчит мама, отбирая тарелку у Михаила Михайловича.
— А зачем мы сюда вообще пришли? Пож… — крепче к себе прижимает меня. — Увидеть детей, конечно.
— Поля! — вырываюсь из крепких родительских объятий. Я потом с ними поговорю, почему Михаила Михайловича за время моего больничного они посмели впустить в наш «семейный круг». — Совсем забыла про неё!
Девушку пришлось искать минут пятнадцать. Для поиска взяла в подмогу маму. Полину мы нашли в подсобном помещении. В закрытом, если быть точной. Благодаря «маминой ноге» Потапову выставят счёт за ущерб.
— Я-я н-ничего т-такого не с-сделала, — на ней уже гражданская одежда вместо униформы.
— Почему тогда убегаешь? — медленно приближаюсь к ней с одной стороны, а мама с другой. Загоняем свою жертву в угол, пугая до помутнения рассудка. Сейчас она нам всё расскажет.
— Мы меня п-пугаете, — закрывает лицо ладонями. — Я не хотела! Меня заставили!
— Что ты сделала, девочка?.. — ласково обращается мама к ней. Обманчиво. Вижу же, что сдерживается, чтобы не достать ремень и не врезать мерзавке по заднице за проступок.
— Любовь Сергеевна… Она… Я подсыпала в шампанское слабительное. Перед этим учинила засоры в обеих комнатах… Чтобы они оконфузились, а потом написали гадости в интернете. Волна хейта захватит всё п-пространство, — заливает пол горькими слезами.
Маленькая, а такая подленькая.
Павлова и глазом не моргнёт, когда все стрелки перевернёт на неё.
Никто под дулом пистолета не заставлял девушку мило улыбаться и разливать напитки.
Напитки…
Напитки?..
Напитки!
— Мама, звони дяде Грише. Он же у нас сантехник? Сантехник. За любые деньги гони его сюда. Я не позволю испортить такой вечер слабым кишечником и «унитазными засорами» («автор решил шуткануть» - «до этого я писала на полном серьёзе»).
Пробегая мимо папы, жующего что-то «жутко вкусное», и напряжённого Михаила Михайловича, в толпе я выискивала тех, кто пил… От чего кишечник даёт слабину громким урчанием и сами знаете «чем» (мало ли вы пьёте чаёк с печеньками).
Заметив мужчину в клетчатом пиджаке, молнией устремляюсь к своей цели. Отбираю бокал и приступаю к поиску новой. На моей памяти их было пять. По наличию дорогостоящих часов и фирменным шмоткам – счета у них не рублёвые. На «понторезов» тоже не похожи.
— Четыре… — разочарованно произношу, ожидая беды. — Где же ты «пятый»?..
— Фим, ты чего сама с собой разговариваешь? — пристраивается ко мне Николяша.
Рассказываю, что произошло.
Мужчина мрачнеет с каждым моим словом.
— Ты смотри-ка, — сама разворачиваю голову Николяши в нужную мне сторону. Там, какой-то хлопчик тянет свои щупальца к кнопке пожарной тревоги. — Повяжи, гада!
Мой папа оказался ближе.
Уложил парнишку бесшумно под стол.
Успел даже ухватить со стола пару канапешек, размеренно пережёвывая и оглядываясь по сторонам.
О своём любимом папочке и моей обожаемой мамочке автор обещал написать отдельную книгу: «Не надо бояться. Любить буду!» Подпишитесь на её авторский профиль, чтобы уж точно не пропустить выход очередного «ш«А»девра»).
Причёска растрепалась, тушь потекла, тени скатались, ноги гудят – моё состояние, при котором хочется вместо скорой помощи заказать себе катафалк. Там уж точно меня никто не побеспокоит (чёрный юмор).
Пока мальчики «работали» над устранением срыва вечера, я, наконец-то, присела поболтать с мамой. Она мне расхвалила «Мишеньку». Ждёт завтра на дачу. Мы будем отдыхать и купаться в родительской любви.