ы были оставлены мужскими сапогами, то вторые — маленькие, когтистые и в то же время только две лапы, то есть не животное! Судя по следам, они оба приблизились к столу, а затем словно отпрянули. Что могло так напугать? Ведь на столе ничего, кроме цветка мальвы, не было… Вскинув голову, посмотрела на герцога и поняла, что он так же разглядывает пол. Затем быстрый взгляд на меня, и в черных глазах промелькнуло нечто странное, вопросительное.
— Обморок? — поинтересовался его светлость.
— Шутите? — в свою очередь спросила я.
— Нет, но… — сомнение теперь отразилось и на лице, — мне казалось, это естественное поведение для монастырской воспитанницы.
Кровь прилила к щекам, и я ответила достаточно жестко:
— Лорд оттон Грэйд, мне кажется, падать в обморок в подобной ситуации в высшей степени глупо.
Усмехнувшись, адмирал вдруг издевательски протянул:
— Ах да, я же не голый.
Руки непроизвольно сжались в кулаки, и я, не скрывая сарказма, произнесла:
— Вот именно.
Глаза герцога медленно сузились, на губах промелькнула странная ухмылка, а после он спросил:
— Мне стоит раздеться?
— Вы считаете подобный поступок необходимым в данной ситуации? — мило улыбнулась в ответ.
Хмыкнув, лорд ответил:
— Я считаю, что это добавит ситуации некоторую пикантность, не находите? — В его тоне отчетливо прозвучала ирония.
В моем, едва начала говорить, сарказм послышался еще отчетливее.
— Пикантность? — изобразила задумчивость. — Будем откровенны, лорд оттон Грэйд, ситуация пугающая, и мне кажется, пикантность в данном случае излишня, не находите?
На это мне ответили:
— Я нахожу свою очаровательную жену в слезах. И это при том, что не далее как час назад оставлял внешне вполне довольную своим положением и готовую вступить на путь примирения.
Странное дело, услышав его слова, я вспомнила сказанное однажды Эллиан: «Леди делятся на красивых и очаровательных. Очаровательные те, кого уродиной назвать лорд не может в силу воспитания, а красивой в силу природной склонности к справедливости». В следующее мгновение непроизвольно вырвалось:
— Благодарю за честность, лорд оттон Грэйд.
— Хотелось бы и мне поблагодарить за то же, — ядовито ответил он.
— О-о! — Я возмущенно выдохнула. — Что ж, предоставлю вам подобную возможность — вы тоже не верх совершенства!
— Что, простите? — потрясенно переспросил герцог.
Я несколько мгновений смотрела на лорда, изо всех сил стараясь удержать очередную рвущуюся реплику.
— Нет уж, продолжайте! — потребовал он.
Мне бы хотелось продолжить, но:
— Я не могу, — сказала, значительно понизив голос, — иначе все то представление со слезами и испуганными всхлипами, что я разыграла для вот этих вот странных личностей, — взгляд на пол, — пропадет втуне.
Герцог заметно пошатнулся. После чего резко выдохнул и задал уже поднадоевший мне вопрос:
— Что, простите?
Молча разведя руками, я укоризненно взглянула на него, после чего, приподняв юбку и осторожно ступая, прошла к сумкам, присела, открыв, извлекла блокнот и карандаш, еще более осторожно приблизилась к странному когтистому следу и, устроившись на полу, начала аккуратно перерисовывать.
Но мне не довелось изобразить и первый из трех когтей, как лорд оттон Грэйд, миновав каюту прямо по всем следам, наклонился, подхватил меня на руки и молча перенес лишившуюся дара речи меня к постели и не слишком бережно обронил на нее. Ничуть не оскорбившись, я подскочила и тут же села обратно, испугавшись откровенно нехорошего взгляда герцога.
— Леди оттон Грэйд, — внешне лорд выглядел невозмутимо, даже руки на груди сложил, вот только взгляд и тон голоса казались ледяными, — еще раз, исключительно по причине желания удостовериться в том, что я понял вас верно: вы, Ариэлла, намеренно устроили представление со слезами и всхлипами? Намеренно и осознанно, я правильно понял?
Возмущенно глядя на герцога, я указала на пол, на двери, на… выпавший и ныне валяющийся блокнот, на…
— Я вас правильно понял? — повторил свой вопрос лорд оттон Грэйд.
На это я возмущенно осведомилась:
— Вы издеваетесь?!
Герцог сжал зубы, причем настолько сильно, что едва не послышался скрежет.
— Нет, — после недолгой паузы произнес он, — но, похоже, что издеваетесь вы, леди оттон Грэйд.
И взгляд его потемнел. Действительно потемнел, и в каюте будто стало темнее. Но эти его слова…
Сев на постели, я удивленно переспросила:
— Простите, вы сейчас о чем?
Лорд не ответил. Просто стоял и смотрел на меня с невероятной ненавистью во взгляде и с презрением, коего я никак не ожидала.
В двери постучали.
— И? — голос герцога прозвучал холодно и требовательно.
За дверью раздалось торопливое:
— «Ревущий» обыскали, следов лича не обнаружено.
— А вы дверь откройте, — ядовито произнес лорд оттон Грэйд, — здесь их предостаточно!
Дверь действительно открыли. Двое офицеров бросили взгляд на меня, тут же смущенно отвели глаза, начали подчеркнуто внимательно разглядывать пол. Первый, седовласый, старше моего отца, опустился на колено, коснулся пальцами рассыпанной пудры, растер между пальцами и спросил:
— Это какой-то усыпляющий порошок?
Я была в высшей степени смущена ситуацией и удивлена поведением герцога, но не настолько, чтобы не ответить:
— Это моя пудра, — сообщила офицеру, осторожно поднимаясь с постели.
Что было проблематично, учитывая нахождение в платье. Осознав, что не справлюсь самостоятельно, я протянула руку лорду Грэйду и… получила лишь презрительный взгляд в ответ. И я смотрела на него возмущенно и требовательно даже, а герцог… я вдруг поняла, что он меня ненавидит. Действительно ненавидит. Он так и не подал мне руки, молча продолжая окатывать ледяным презрением. Я с трудом сдержала слезы, поднялась сама, сошла с постели и, подойдя к офицерам, которые постарались не заметить произошедшего конфуза, пояснила:
— Он… или они вошли, когда я находилась на палубе, и оставили цветок мальвы на столе.
Седовласый офицер поднялся, поклонился и представился:
— Лорд Артуа.
Увы, герцог вновь проигнорировал этикет, и мне пришлось ответить:
— Леди Уо… леди оттон Грэйд, — присела в реверансе.
Офицер учтиво склонил голову и перешел к допросу:
— Цветок мальвы?
— Да. — Я обошла оставшиеся после вторжения герцога следы, приблизилась к столу, и увидела ожидаемое — стол они не протерли. — Подойдите, здесь еще остались капельки воды.
Лорд Артуа, однако, не пошевелился и вопросительно взглянул на лорда Грэйда. Я тоже соизволила взглянуть на герцога и вздрогнула от его взгляда. Но за что?! Что столь предосудительного я совершила?!
Герцог на мгновение отвел глаза, затем вновь посмотрел на меня и спросил:
— Леди оттон Грэйд, за время моего отсутствия в этой каюте происходило что-то, что вы желали бы скрыть или… постеснялись бы продемонстрировать господам офицерам? Подумайте, прежде чем ответить.
Недоуменно взглянула на герцога, он учтиво-холодным тоном пояснил:
— Магия позволит увидеть все, что здесь произошло. Вы даете согласие?!
С трудом сдержалась, чтобы не намекнуть на его в высшей степени оскорбительный тон, и ответила максимально вежливо:
— С момента вашего отплытия здесь не произошло ничего, чего мне стоило бы устыдиться.
Кивнув, лорд холодно приказал:
— На постель.
Мгновенно покраснев, я переспросила:
— Простите что?
В следующее мгновение герцог стремительно преодолел пространство, схватил меня за запястье, отволок к кровати и практически бросил на нее. Испуганная, возмущенная, до глубины души оскорбленная его действиями, я едва не закричала. Однако никого здесь не заботили мои чувства.
— Офицеры, — произнес лорд оттон Грэйд.
И оба вошедших отошли к стене, герцог же повернулся к входной двери и произнес что-то шипяще-скрежещущее. В то же мгновение все изменилось! И в каюте вдруг возникли призрачные фигуры…
Вот герцог входит, торопливо берет мундир, надевает и покидает каюту… Вот дверь открывается снова, входит что-то темное, окутанное тьмой, словно свет свечи закрывает чья-то фигура, и вот получившаяся тень движется по комнате. Тень приближается к постели, но замирает, стремительно движется к столу и покидает каюту… На столе остается цветок мальвы… Открывается дверь, вхожу я. Невероятно странное и пугающее ощущение — видеть себя со стороны. Светлые вьющиеся волосы в свете засиявших ярче магических шаров, оказывается, блестят, а сзади я уложила их не слишком аккуратно… Но дальнейшие события отвлекли от мыслей об укладке волос — я увидела цветок и испугалась. Тогда не поняла этого, даже внимания не обратила — на деле вздрогнула всем телом, побледнела, руки сжались на груди. Несколько секунд, прикрытые на мгновение глаза, заметный выдох. Затем вновь взгляд на цветок, на дверь, на окно. И я стремительно закрываю ставни, ставлю крючок, затем подхожу к двери и припираю ручку спинкой стула. Только после этого приближаюсь к столу, присев, разглядываю цветок. У меня такое забавное сосредоточенное выражение на лице, и… я губу кусаю. Глупая детская привычка, после экзаменов, бывало, нижняя губа распухала до невероятных размеров, я долго пыталась избавиться от этого… Но вот в момент напряжения вновь кусаю губы. Как стыдно. А дальше, поднявшись, я бросаю взгляд на место, где валялась ношеная рубашка герцога — ее там, конечно, нет, киваю своим мыслям, вновь смотрю на цветок. А потом на моем лице появляется выражение, которого я вообще никогда за собой не замечала — коварное очень. Я улыбаюсь, задумчиво просчитывая дальнейшие действия, губу кусаю, глядя на дверь. После убираю стул, достаю пудреницу, распыляю тонким слоем, отходя к комнатке…
Звуков слышно не было, но прошло некоторое время, дверь открылась, вновь появилась тень, остановилась, прислушиваясь, прошла к столу, испуганно отпрянула, а цветок вспыхнул и исчез, тень же торопливо покинула каюту. После я вышла — лицо красное, нос опухший, губы… О Пресвятой, как стыдно.