– Ладно, ладно, – он потянулся за одеждой. – Пора одеваться и выметаться.
Инцидент с Эдди расстроил его. Он ненавидел сцены вообще, а потасовки в особенности. И представить невозможно, что Эдди будет делать дальше: на него никогда нельзя положиться. Не будь Лесли такой дремучей дурой, она бы давно заставила его лечиться от наркомании.
По дороге на студию Микки чувствовал себя неудовлетворенным и раздраженным. Неожиданно он свернул и направился к мадам Лоретте. Он окончательно пришел к выводу, что Форд Верн абсолютно прав. Заплати, и не будетникаких хлопот. Заплати, и твоя жизнь принадлежит только тебе.
Мадам Лоретта тепло приветствовала его. Никакой суеты. Никаких вопросов. Никаких требований относительно билетов.
– Что у вас сегодня для меня? – спросил он, как будто разговаривал в лавке с мясником, выбирая кусок говядины получше.
– Очаровательная восточная девушка, – ласково предложила мадам Лоретта. – Очень милая. Очень нежная. Очень талантливая. Вам понравится.
– Да. – Микки предвкушал, как его будут ублажать. – Думаю, что понравится.
Эдди позвонил Кэтлин Ле Поль из машины.
– Извините, – промямлил он. – Совсем забыл.
– Все в полном порядке, – спокойно ответила Кэтлин. – Ваша жена отдала мне деньги.
Эдди пришел в ужас.
– Жена?
– Вы же их оставили для меня, так ведь?
– Да, да, конечно. Мне пришлось срочно уехать на студию. Неожиданно.
Кэтлин глубоко вздохнула.
– Когда-нибудь вам нужно будет привести свою жизнь в порядок, Эдди.
– Только не с вашей помощью.
– Что вы имеете в виду?
– Это вы познакомили меня с Карло Боннатти. Теперь у меня большие неприятности.
– Какого сорта?
– Не надо только делать вид, что вы не в курсе. Весь город знает.
В голосе Кэтлин появились стальные нотки.
– Вы что, обкрадывали его?
– Старался заработать на жизнь. Вот и все, просто на жизнь, – защищался он. – Это что, преступление? Студия заплатит.
– Эдди, Эдди, вы так никогда ничему не научитесь. Таких людей, как Карло Боннатти, лучше и не пытаться облапошить. Иначе можно закончить свои дни в морге.
Черт возьми! Эдди Кейну вовсе не хотелось спешить в морг. Может быть, лучше уехать из города? Податься на Гавайи, где когда-то ему было так хорошо. Полно дешевой наркоты и великолепных телок.
Но, минутку, он ведь совсем забыл о Лесли. Что с ней-то делать?
Господи! И как это он умудрился вляпаться во все это дерьмо?
Почему он допустил, чтобы нормальная жизнь для него кончилась?
Звонок сестры застал Абигейль врасплох.
– В чем дело? – пыталась докричаться до нее Примроз из Лондона.
Абигейль сразу разозлилась. Примроз умудрялась все представить так, как будто во всем виновата она. Почему бы сначала вежливо не поинтересоваться «Как дела?», «Дети здоровы?» Но нет, Примроз с места в карьер бросается в атаку, как будто Абигейль обязана ей что-то объяснять.
– Не возьму в толк, из-за чего весь сыр-бор? – огрызнулась она.
– Из-за телеграммы, – нетерпеливо ответила Примроз.
– Какой телеграммы?
– О, ради Христа! И не пытайся сделать вид, что ты ничего не знаешь. Бен вне себя.
Абигейль заговорила медленно и ровно, чтобы быть уверенной, что сестра поняла каждое слово.
– Примроз, я понятия не имею, в чем у тебя проблема.
– Мы с Беном сегодня получили телеграмму от деда, – укоряющим тоном объяснила Примроз, как будто сестра была обязана об этом знать.
Абигейль удивилась.
– В самом деле? И что в ней?
– Требует, чтобы мы явились в понедельник на студию на срочное совещание.
Абигейль нахмурилась. Имеет ли это какое-то отношение к ее последнему визиту к Эйбу? Может, он хочет сказать Бену и Примроз, что они с Микки собираются продать студию без их ведома?
Она вздохнула.
– Понятия не имею, в чем дело.
– Жутко некстати. Вот и все, что я могу сказать, – хмыкнула Примроз. – Ты же понимаешь, что нам придется лететь завтра утром? У меня и собраться не будет времени. И договориться, чтобы присмотрели за детьми. Просто безобразие.
– Давай я тебе перезвоню, – предложила Абигейль, которой не терпелось закончить разговор. – Я свяжусь с Микки, может, он что-то знает.
– Ладно, – резко ответила Примроз.
Абигейль положила трубку. Проще всего позвонить деду. К сожалению, у нее не хватало смелости. Эйб, этот древний старикан, обязательно скажет что-нибудь грубое и оскорбительное вроде: «Отвяжись, девонька, не твоего ума это дело, черт побери».
Она еще раз позвонила Микки и снова попала на новую секретаршу.
– Он вернулся? – нетерпеливо спросила Абигейль.
– Еще нет, миссис Столли.
– Вы уверены, что не знаете, где он? Мне он срочно нужен.
«Нет, просто невозможно устоять», – подумала Лаки.
– Ну… есть тут один номер. Вы можете попытаться позвонить туда.
– Давайте его мне, – приказала Абигейль сурово.
– Одну минутку, пожалуйста.
Лаки влетела в кабинет Микки, нашла его личную записную книжку и посмотрела, есть ли там телефон Уорнер.
«Ты самая настоящая сука, Сантанджело.
Ну и что? Ублюдок обозвал меня тупой коровой. Вот ему и наказание».
Она вернулась к телефону и продиктовала Абигейль номер Франклин.
Абигейль позвонила, думая, что попадет в офис.
– Мистер Столли здесь? – спросила она надменно, когда ей ответил женский голос.
– А кто это? – поинтересовалась Уорнер.
– Его жена.
– И вы звоните мне? – удивилась Уорнер.
– Простите? – не поняла Абигейль.
– Это вы мне звоните?
День у Абигейль выдался крайне запутанный.
– Нет, я звоню не вам, – ответила она сердито. – Чья вы секретарша?
– Я ничья секретарша. Я – Уорнер Франклин. – Она так произнесла свое имя, как будто Абигейль просто обязана его знать.
– Вы актриса? – спросила Абигейль, почуяв опасность.
– Нет, я не актриса. Я работаю в полиции.
– В полиции?
– Совершенно верно.
Абигейль ничего не понимала.
Уорнер решила, что ей нечего терять.
– Я также любовница вашего мужа, – добавила она, подумав, что самое время жене Микки узнать о ее существовании.
44
Днем в пятницу Венере Марии домой принесли на двадцать тысяч долларов акций «Ай-би-эм» на ее имя. Она приехала домой со студии рано, и ее уже ждал большой конверт. Внутри находилась карточка фирмы «Тиффани» от Мартина. Сверху золотом выгравировано его имя, а пониже он написал от руки: «Чтоб не говорила, что я не плачу, если проиграл».
Венера Мария усмехнулась. Конечно, он легко может себе это позволить, но приятно, что не забыл. Остроумный способ расплатиться, не связываясь с наличными.
Как ей отреагировать? Надо придумать что-то оригинальное. У Рона всегда идей навалом. Она позвонила ему.
Естественно, его дома не оказалось. Они с Кукленком Кеном отправились по магазинам. Вернутся часа через два.
Очевидно, Рон снова осыпает подарками своего любовника-сожителя. Вот уж кто умел тратить деньги.
Она стала думать, кому бы еще позвонить. К сожалению, у нее не было близких подруг. В ее ситуации с этим сложно. Венера Мария богата, молода и знаменита. У нее есть все, к чему стремятся все женщины в Голливуде. Она вызывает зависть.
Ну, разумеется, имелись еще жены начальников, но вряд ли ей нужна в качестве близкой подруги Абигейль Столли или еще кто-нибудь в этом роде. Все, что их интересует, это устройство благотворительных вечеров, покупка одежды у ведущих модельеров и долгие обеды, во время которых они перемывают кости всем в городе.
Конечно, неплохо бы иметь хоть одну подругу, с которой можно всем поделиться. Хоть она и выросла в Бруклине, но была не похожа на других девушек. В то время как те вертелись возле кафе на углу, ходили в кино и на рок-концерты и заигрывали с парнями, она была вынуждена сразу после школы бежать домой и заниматься домашними делами, которых накапливалось невпроворот. Нелегкая это работа – обслуживать отца и четверых братьев. Иногда она сама себе казалась современной Золушкой.
И ни один из них не ценил ее труда. Они все принимали как должное.
Потом она познакомилась с Роном, парнем, живущим по соседству. «Гомиком, живущим по соседству», – подумала она, истерически хихикнув.
Они сразу поладили. Две близкие души, нашедшие друг друга в Бруклине, не где-нибудь.
Рон уговаривал ее сбежать из дома, водил на Таймс-сквер и Бродвей, где им нравилось бродить часами. Они хорошо понимали друг друга, обоих интересовал шоу-бизнес. Они точно знали, чего хотят, и были уверены, что своей цели достигнут, станут знаменитыми. В Бруклине им делать было нечего, и они решили сбежать.
Оба были готовы трудиться не покладая рук. Венера Мария рассчитывала на свое умение петь, танцевать и играть. Ей это нравилось, было главным в жизни. Она стремилась делать все блестяще, доводить до совершенства, и обычно это ей удавалось.
Рон обожал танцевать и ставить танцы. Прилежание и упорство помогли им добиться столь желаемой известности.
Отец и три брата Венеры Марии до сих пор жили в том же доме в Бруклине. Она предложила им купить дом поприличнее. Они отказались, хотя отец и сказал, что не возражал бы против новой машины, а братья попросили подкинуть им деньжат. Двое уже женились. Венера Мария догадывалась, что теперь вся работа легла на плечи жен.
Она купила отцу новый «шевроле» и каждому из братьев дала по десять тысяч долларов. Никто даже не сказал спасибо. Прелестная семейка.
А тут еще Эмилио, притащившийся за ней в Голливуд и поселившийся в ее доме. Недовольный, когда она его выпроводила. С той поры Венера Мария не слышала от него ни слова. Ничего вроде: «Спасибо, что платишь за мою квартиру. Очень мило с твоей стороны было дать мне машину».
Ладно, она богата, но она добилась этого своим трудом. Никто ничего не давал ей даром.
Она отнесла пакет с акциями в спальню – светлую, просторную комнату, с окнами, выходящими на обязательный в Голливуде плавательный бассейн. С одной стороны спальни располагалась ванная комната, с другой – гимнастический зал с зеркалами.