— А если я рано-рано встану и буду ждать целый день, как вы думаете, я увижу мадемуазель Диану?
— Может быть, увидите, а может, и нет. Но скажу вам, юная леди, что раз в месяц мадемуазель Диана, вся в черном, под густой вуалью, с черной картонкой в руках отправляется прямиком на Королевскую улицу. Когда она выходит из дому, видно, что картонка полна, а когда возвращается — картонка всякий раз уже пустая.
— А что же она носит в картонке, мосье Жерар? — спросила леди Джейн, которую очень заинтересовала эта таинственная история.
— Не знаю, маленькая моя леди, это ее секрет! — торжественно ответил старичок. — Мадемуазель Диана такая гордая, скрытная, что никто этого не узнает. И когда она ходит на базар? Что они вдвоем себе готовят? Непонятно! Я только видел, что им приносят хлеб да молоко.
— Но ведь у нее так много цветов и птиц; мадемуазель Диана каждый день играет на клавикордах, поет, — рассуждала вслух леди Джейн. — Может быть, она совсем не голодна и не хочет много есть.
— Очень может быть, — улыбнулся мосье Жерар, — мне это никогда не приходило в голову. Очень может быть! Может, у аристократов весьма скромный аппетит, не то, что у нас, простых смертных.
— Ах, мосье Жерар, я совсем забыла, Пепси-то просила принести кочан капусты! — воскликнула леди Джейн, спускаясь с облаков на землю.
Старик выбрал ей самый свежий кочан, вручил большой апельсин в подарок, и девочка вышла из лавки.
ПЕРВЫЙ ВИЗИТ ЛЕДИ ДЖЕЙН В АРИСТОКРАТИЧЕСКИЙ ДОМ
Однажды утром терпеливое ожидание леди Джейн было вознаграждено. Она, как всегда, гуляла вдоль зеленого забора, и тут услышала, что замок изнутри щелкнул; калитка отворилась, и пожилая дама высокого роста, сухощавая, с добрым, бледным лицом жестом пригласила ее подойти поближе.
В первую минуту леди Джейн смутилась и сделала шаг назад, думая, что незнакомая дама хочет ее отчитать за то, что она постоянно вертится возле коттеджа. К тому же она оробела при мысли, что стоит перед одной из представительниц древней французской аристократии. Величественная дама, которая, несмотря на простое платье, казалась необыкновенно элегантной, внушила ей страх; однако будучи хорошо воспитана, леди Джейн сумела побороть робость и с улыбкой подошла к калитке.
— He хотите ли, душенька, войти к нам в сад посмотреть на цветы? — спросила дама, шире растворяя калитку, чтобы дать девочке пройти.
— Да, если можно, — чуть слышно прошептала леди Джейн, вспыхнув от радости. — А Тони я могу взять с собой?
— Конечно! Любопытно посмотреть на вашу птицу поближе. А вам я очень рада! — добавила дама, ласково опуская руку на плечо девочки. — Я уже давно слежу за вами.
— Следите? Как? Откуда? — спросила леди Джейн и весело улыбнулась.
— Да из-за нашего забора… Оттуда мне многое видно, даже больше, чем вы думаете, — объявила дама тоже с улыбкой.
— Значит, вы видели, как я хожу здесь и жду… Но почему вы раньше меня не позвали? — удивилась леди Джейн. — Мне так хотелось к вам заглянуть. Вы разве не слышали, как я вместе с вами пела?
— Нет, не слышала.
— Это вас зовут мадемуазель Диана?
— Да. А как ваше имя?
— Леди Джейн.
— Леди Джейн? Леди! Да ведь так называют только аристократов.
— Меня папа всегда звал леди Джейн. Я понятия не имела, что такое аристократы. Мне мосье Жерар недавно объяснил и сказал, что вы аристократка; теперь я никогда этого не забуду. Вот только я не аристократка!
— Вы — милая, прелестная девочка! — сказала мадемуазель Диана, и мягкая, ласковая улыбка осветила ее лицо. — Пойдемте к нам, я познакомлю вас и вашу цаплю с мамой.
Леди Джейн прошла за нею в дом. Небольшая стеклянная галерея вела в миниатюрную и невероятно аккуратную спальню, где, рядом с высокой постелью под шелковым занавесом, стояло мягкое кресло, в котором сидела старая-престарая дама. Леди Джейн в жизни не видела людей таких стареньких людей! Белые, как снег, будто напудренные волосы обрамляли морщинистое худое лицо. Черный шелковый чепчик с кружевами прикрывал голову.
— Мама, вот та малышка с цаплей, о которой я вам часто говорю, — произнесла мадемуазель Диана, легонько подталкивая девочку вперед. — Леди Джейн, это моя maman,[6] мадам д'Отрев.
Старушка подала руку Джейн, ласково погладила ее по волосам и спросила тихим, дрожащим голосом:
— Дитя мое, вы совсем крошка — вам не тяжело носить на руках такую большую птицу?
— У Тони только ноги длинные, а сама она не тяжелая. Хотите подержать ее? — весело проговорила леди Джейн, протягивая старушке птицу.
— Нет, нет! Не надо! Я не хочу до нее дотрагиваться, хочу только посмотреть, как она ходит. Ведь это журавль, не правда ли?
— Это голубая цапля; говорят, редкость, — пояснила леди Джейн, опуская птицу на пол.
— Да, в самом деле, это не журавль, — заметила мадемуазель Диана, критически осматривая пернатую гостью.
Тони при виде посторонних поджала одну ногу и неуклюже запрыгала на другой, что вовсе не делало ее красивее.
Однако леди Джейн восторженно воскликнула:
— Вот она у меня какая! Как только я хочу, чтобы она показала крылья, она сразу ножку подожмет — и стоит как каменная.
— Она очень красивая. И очень странная! — заключила мадемуазель Диана. — Мне бы хотелось вылепить ее из гипса. — И мадемуазель Диана робко, вопросительно взглянула на мать.
— Вряд ли, душенька, — возразила дрожащим голосом старая графиня, — у тебя получится. Посмотри, какие у нее тонкие ноги: гипс не выдержит.
— Я попробую сделать ноги из проволоки и обмазать их сургучом, — сказала мадемуазель Диана, пристально рассматривая ногу, на которой стояла Тони. — Посмотрите, maman: проволоки понадобится немного.
— Знаю, знаю, душенька, но ты забыла о шерсти. Ведь надо шерсть подобрать под цвет перьев.
— Мадам Журдан обещала прислать мне шерсти в кредит.
— Диана, это риск! Вообрази себе, что работа не удастся, а ты потратишь всю шерсть. Душенька, советую не отказываться от утят и канареек: они у тебя выходят совсем как настоящие!
— Но, maman, мне уже надоели утята и канарейки. Нужно придумать что-нибудь новое, оригинальное!
— Хорошо, душенька, я с тобой не спорю, особенно если ты уверена в успехе; но повторяю, большой риск браться за новую модель и тратить шерсть на неопробованную работу. Обдумай все хорошенько, чтобы и труд, и материал не пропали даром.
Пока мать и дочь разговаривали, леди Джейн успела осмотреть комнату.
Спальня, как уже говорилось, была совсем маленькая; пол был не паркетный, а из простых досок, крашеный; ни ковра на полу, ни картин, ни ламп на стенах, только над камином висел в золотой раме портрет кисти замечательного художника, изображавший красивого молодого человека в богатом придворном костюме времен Людовика XVI. Этот молодой красавец был дед мадемуазель Дианы, граф д'Отрев. Под портретом, на каминной полке, стояли образцы рукоделия обедневшей внучки гордого аристократа. Это были небольшие деревца, сделанные из проволоки и обмотанные зеленой шерстью разных тонов. На ветках сидели белые и желтые птички из распушённой шерсти. Желтенькие — с носиками и лапками из сургуча, круглыми черными глазками из бисера — более или менее походили на канареек; белые же, с мохнатыми растопыренными крыльями, привели бы в недоумение любого орнитолога. Леди Джейн во все глаза смотрела на птичек и очень надеялась, что ей разрешат дотронуться до этих дивных вещиц.
— Ах, какая прелесть! — восхищалась девочка вполголоса. — Какие они мягкие, пушистые! Эти птички гораздо красивее моей Тони. Правда, Тони умеет прыгать и бежит ко мне, когда я ее зову, а эти птички не сумеют и шажка сделать. Но до чего же хороши!
Мадам д'Отрев и ее дочь с удовольствием слушали похвалы маленькой гостьи.
— Видишь, душенька, — произнесла старая графиня, — даже ребенок оценил твои способности. Я всегда говорила, что птички совсем как настоящие! Дети правдивы и искренни в похвалах, и если вещь сделана хорошо, это от них не укроется. Я всегда повторяю: тебе недостает известности. Да и где найти в этой глуши истинных ценителей искусства? Покажи ей утят, душенька, непременно покажи! По-моему, они еще натуральнее, чем канарейки!
Грустное, почти всегда серьезное лицо мадемуазель Дианы озарилось радостью, когда леди Джейн вне себя от восторга запрыгала и захлопала в ладоши при виде целой кучки желтеньких пушистых утят, расставленных на столе у окна среди лоскутков яркой фланели, палочек сургуча и нащипанной желтой шерсти.
— Хотите подержать их? — обратилась мадемуазель Диана к девочке, выбирая из кучки двух утят и протягивая ей.
Леди Джейн взяла утят и принялась их гладить и целовать.
— Какие хорошенькие! — приговаривала она.
— Да, они неплохи, — скромно заметила мадемуазель Диана. — Вы угадали, для чего они?
Девочка отрицательно покачала головой.
— Это полезные вещицы: я прикрепляю их к лоскуткам разноцветного сукна, и они становятся перочистками. Всегда пригодятся на письменном столе, чтобы вытирать о них перья.
Да, внучка графа д'Отрев заготовляла для игрушечной лавки мадам Журдан на Королевской улице канареек и утят и тем кормила старую мать и себя.
Так, совершенно неожиданно, леди Джейн приобрела новых друзей.
У ЛЕДИ ДЖЕЙН ПОЯВЛЯЕТСЯ УЧИТЕЛЬНИЦА МУЗЫКИ
Посетив первый раз загадочный дом за зеленым забором, леди Джейн до того заинтересовалась изящными безделушками, сделанными мадемуазель Дианой, что не обратила внимания на клавикорды и цветы в другой комнате. Но придя к своим новым друзьям во второй раз вместе со своей любимицей — голубой цаплей, которая теперь служила моделью, леди Джейн внимательно осмотрела старинный инструмент. А потом робко спросила у мадемуазель Дианы:
— Скажите, пожалуйста, это фортепиано?
Мадемуазель Диана, в эту минуту лепившая из сургуча длинную ногу цапли, ответила, не поворачивая головы: