тится Мадлон или что она издали увидит освещенное окно Пепси.
ЛЕДИ ДЖЕЙН ОБРЕТАЕТ ПРИСТАНИЩЕ
Леди Джейн совсем выбилась из сил и очень замерзла. Она остановилась в незнакомом месте на перекрестке двух улиц. На углу одной из них возвышалось большое здание, окна которого были ярко освещены. К зданию примыкала красивая церковь, с остроконечным шпилем, как бы улетавшим в небо. Заплаканные глаза леди Джейн невольно обратились к звездам, тихо мерцавшим над нею, и, сложив руки на груди, она проговорила:
— Папа, мама, где вы? Возьмите меня к себе! Я замерзла, мне хочется есть, спать…
Бедная малышка! Звезды не внимали ее мольбам и все так же тихо мерцали на темно-синем небе.
Тогда леди Джейн повернула голову к освещенным окнам большого дома, на фасаде которого отчетливо выступала мраморная доска с крупными буквами. Ухватившись окоченевшими руками за чугунную решетку, окаймлявшую фасад здания, девочка приподнялась на цыпочках и прочитала по складам: «ПРИ-ЮТ ДЛЯ СИ-РОТ».
— Для сирот? Приют? Что это значит? А как там тепло и светло!..
Подумав с минуту, она дернула за шнурок звонка на двери. И продолжала смотреть в окно. Какую прелестную картину она там увидела! Посреди большого зала стояла елка, настоящая елка, и такая высокая — почти до потолка. Под елкой лежал мох и свежие цветы. Сверху донизу ее украшали разноцветные свечи, орехи в золотой и серебряной фольге, блестящие шары и фонарики. Глаза у леди Джейн засияли. В залитом огнями зале вокруг разукрашенной елки бегали и прыгали дети.
Вдруг дверь отворилась.
На крыльцо вышла женщина. Увидев малышку с непокрытой головой, бедно одетую, она подхватила ее на руки и внесла в дом.
— Девочка моя, милая, как ты сюда попала? В такой холод — почти неодетая! Почему ты не идешь к себе домой?
В первую минуту Джейн не могла произнести ни слова, до того она замерзла и обессилела. Но, услышав последний вопрос, она вздрогнула от ужаса.
— О, не отсылайте меня! — вскричала бедняжка. — Не отсылайте, не возвращайте назад к тете Полине! Я ее боюсь, она меня сегодня ударила, ударила по щеке, и я убежала от нее.
— Где живет твоя тетя Полина? — спросила сестра Маргарита, которая была начальницей этого приюта для сирот.
— Не знаю. Кажется, далеко отсюда.
— Ты не можешь вспомнить, как называется улица?
— Это не улица, а переулок. Грязный, на болоте. Там приходится по доскам ступать.
— А как фамилия твоей тети?
— Не знаю, я всегда звала ее тетя Полина. О, прошу вас, не отсылайте меня к ней! Я ее боюсь. Она велела мне принести вечером деньги, а без денег не приходить. Велела петь на улице, но я петь не могла, а просить милостыню не смела…
Тут девочка не выдержала и залилась такими горькими слезами, что сердце сестры Маргариты сжалось от сострадания. Но ей приходилось видеть стольких плачущих детей… и ни одного несчастного ребенка не оставила она без помощи.
— Где же твои отец и мать? — ласково спросила она у леди Джейн.
— Папа ушел к Богу, а про маму тетя Полина говорит, будто она куда-то уехала. Но я думаю, что она ушла к папе.
Глаза сестры Маргариты тоже наполнились слезами; она еще крепче прижала к груди дрожащую девочку и понесла ее во внутренние комнаты.
— Хочешь переночевать здесь? — спросила сестра Маргарита. — У нас живет много, много девочек, наши сестры их очень любят и заботятся о них.
Леди Джейн улыбнулась.
— Мне можно остаться у вас? Вы позволите мне посмотреть на елку?
— Конечно, дитя мое!
И сестра Маргарита повела девочку в зал, где радовались елке сироты, нашедшие надежное убежище в ее приюте.
Прошло несколько дней; за леди Джейн никто не являлся, и начальство приюта решило принять ее в младшее отделение. Скоро девочку полюбили все сестры, работавшие в приюте. Она подружилась почти со всеми детьми. Ее волшебное пение всех очаровывало.
— Ее необходимо учить музыке, — говорила начальнице сестра Агнесса. — Такой замечательный голос станет со временем украшением нашей церкви.
Леди Джейн с первого же дня препоручили сестре Агнессе, руководившей музыкальным классом. Сестра особо занялась маленькой певицей, и когда городские дамы-патронессы приезжали навещать сирот, монахиня непременно вызывала леди Джейн в зал — всем хотелось полюбоваться на прелестную девочку, послушать ее голос или просто поговорить с ней. Малышку буквально засыпали подарками и лакомствами. Но никто не баловал ее так, как мадам Ланье. Сестра Маргарита очень радовалась за маленькую Джейн — она решила так просто ее и называть, отбросив слово «леди».
— Мне кажется, — часто говорила сестра Маргарита сестре Агнессе, — что мадам Ланье хочет удочерить Джейн. Не будь у нее так много своих детей, она сразу бы взяла девочку к себе, я уверена в этом.
— Мадам Ланье иногда задает странные вопросы, — призналась сестра Агнесса. — Когда Джейн поет, мадам Ланье глаз с нее не спускает.
— Да, — подхватила сестра Маргарита, — я и сама давно замечаю, что мадам Ланье постоянно расспрашивает о происхождении Джейн. Очевидно, ей очень хочется узнать от самой девочки, как она попала к неизвестной родственнице, какой-то тете Полине.
Добрая сестра Маргарита в первый же вечер расспрашивала сиротку, кто она такая, где и с кем жила, но все было напрасно, Джейн упорно молчала или повторяла только то, что в порыве отчаяния открыла на Рождество. Она боялась вновь очутиться у злой старухи. Поэтому не упоминала и об улице Добрых детей, ведь там знали ее тетю Полину. А между тем Джейн чрезвычайно хотелось поговорить с сестрами о Пепси, о мадемуазель Диане, старике Жераре и семье Пэшу!.. Как она тосковала по этим добрым людям, верным ее друзьям! На уроках пения Джейн невольно переносилась в прекрасный садик, полный цветов, и ей казалось, что мадемуазель Диана поет рядом с ней.
Проходил месяц за месяцем, а друзья леди Джейн все еще ничего не знали о ее судьбе.
Бедная мадемуазель Диана перенесла большое горе. Графиня д'Отрев, ее мать, опасно занемогла. А в середине августа, в жаркий день, скончалась. Старушку-графиню похоронили в родовом склепе, который, как ни странно, находился вблизи той могилы, где покоилась мать леди Джейн. Кроткая, терпеливая Диана, последняя представительница древнего рода д'Отрев, осталась совсем одна в скромном домике со своими цветами и птичками. Вернувшись с похорон матери, она загрустила.
— О, если бы со мной была моя бесценная девочка! — вздыхала мадемуазель Диана. — Каким бы утешением, какой отрадой она была бы для меня!
На следующее утро, когда семья Пэшу уселась завтракать, принесли почту. Папаша Пэшу развернул газету и вдруг издал такой громкий возглас, что жена его чуть не выронила кофейник, из которого собиралась наливать кофе.
— Что такое? — вскричала она.
Вместо ответа муж прочитал два объявления:
— «Скончалась вдова графа д'Отрев, урожденная Д'Орженуа». «Погребена из милосердия при больнице для бедных мадам Полина Жозен, урожденная Бержеро».
ЛЕДИ ДЖЕЙН НАХОДЯТ
Когда Пэшу прочитал известие о смерти мадам Жозен, он очень разволновался.
— Жена, — сказал он, — старуха не выезжала из города, не ездила в Техас, она просто скрывалась от нас. Как бы то ни было, я должен отыскать леди Джейн.
Пэшу сразу же отправился на поиски пропавшей девочки, но, к великому огорчению всей семьи, вернулся поздно вечером, с вестями, не слишком обнадеживающими.
Он начал с того, что побывал в больнице для бедных, где ему сообщили, что мадам Жозен несколько дней тому назад привезли полумертвой от голода, в больничном фургоне, а нашли ее в какой-то конуре на окраине города. Она не имела средств к существованию и в полном одиночестве дожидалась голодной смерти. Никакого ребенка при ней не было; в те немногие часы, когда она приходила в себя перед смертью, она не упоминала о том, что с ней жила девочка. Затем Пэшу стал наводить справки у ближайших соседей покойной, поинтересовался фургонщиком, что привез ее. Соседи мало знали. Старуха появилась несколько недель тому назад, имущество имела самое ничтожное и с первых же дней слегла. Никто из соседей не замечал, чтобы к ней приходила какая-нибудь девочка; ни одна душа ее не навещала. Когда она стала совсем плоха, соседи сообщили куда следует, чтобы за ней приехал фургон для больных нищих. Ее немедленно перевезли в больницу, а вместе с ней доставили все ее ничтожное имущество. Никто не мог сказать, откуда она появилась. Какой-то старый негр-возница свалил ее скарб возле дороги и уехал. Хозяин лачуги, где она жила, сообщил, что жилье для нее нанял тот же старик-негр, который ее привез, но имя его никому не было известно; старуха заплатила за месяц вперед, и именно в тот день, когда ее увезли, кончался срок найма. Этим и закончились расследования Пэшу, больше он ничего не смог узнать.
— Ну вот, видишь, как ушел, так и пришел ни с чем, — говорил измученный и огорченный Пэшу жене. — Но я это так не оставлю! Я узнаю, куда делась девочка. Чем больше я размышляю, тем больше убеждаюсь, что мадам Жозен не уезжала в Техас и девочка здесь, в городе! Вот что: завтра с утра я отправлюсь по детским приютам. И попрошу начальство позволить мне осмотреть всех детей.
— Я пойду с тобой! — воскликнула тетушка Моди. — Мы вдвоем осмотрим бедных деток. Если старуха не отправила куда-нибудь ребенка, то мы его найдем в одном из этих заведений. Я всегда говорила и теперь повторю, что она украла леди Джейн из какого-нибудь богатого семейства. Вот почему она так мало рассказывала о крошке и так внезапно исчезла неизвестно куда. Помнишь ту богатую даму, приезжавшую на улицу Добрых детей? Очевидно, она разыскивала мадам Жозен. Тут какая-то тайна! И раскрыть ее можем только мы с тобой. Я не успокоюсь, пока не верну леди Джейн ее родным.
Прошло несколько дней. Джейн сидела в классной комнате и учила урок. Вдруг в класс вошла сестра Маргарита с какими-то посетителями. Это нередко случалось, и девочка, прилежно учившая урок, даже головы не подняла от книги.