Не дождавшись ответа, он отрывается от своих записей и смотрит на меня снизу вверх. Я сглатываю и отступаю под его тяжелым внимательным взглядом, будто меня кто-то рукой в живот ударил. Слишком много про него сегодня было сплетен, слишком много о нем говорили, я начинаю паниковать, как будто передо мной ожил герой романа, который я читала взахлеб весь день. Я всерьез задумываюсь, не свихнулась ли.
– Что? – Он поднимает брови, дергает подбородком.
– Спасибо… но не стоит делать мне комплименты.
– Почему это?
– Толпа поклонниц не обидится? – Я говорю почти шепотом, но уверена, что он слышит. Артем оглядывает меня с головы до ног так же внимательно, как только что рассматривал страницу в блокноте, и наконец наши взгляды пересекаются. У меня мурашки бегут по коже и, уверена, встают дыбом волоски на руках.
– Я, может, тут и прислуга, но ты мне не приказываешь, верно? Хочу делать комплименты, значит, буду.
Я не сразу понимаю, что его кудрявого друга тут уже нет, а значит, никто этих слов не слышит.
– Не хочу пополнить собой коллекцию… Весь день слушала о твоих похождениях.
– По-оздно, Леди Джейн Эйр, уже пополнила, разве нет?
Он смеется, лицо тут же становится расслабленным, открытым, широкая улыбка его преображает и делает тем же парнем, что сидел со мной на крыше. Вот как он соблазняет всех своих поклонниц! Улыбкой!
– Присядешь? – Он кивает на бордюр. Потом смотрит на мою кремовую юбку и качает головой. – Пожалуй, нет, тебе тут не место. Так что… беги. – Очень тихое слово, еле донесшееся до меня с ветерком, коснувшимся волос.
– Что?
– Твоя сестра идет, тебе лучше скрыться. – Он кивает куда-то мне за спину, потом встает, лениво потягивается и, подмигнув мне, уходит во двор института, а я остаюсь на парковке с Верой и ее злостью.
Сестра стоит, скрестив на груди руки, и ждет объяснений.
– Мы просто разговаривали.
– А какая у него репутация, ты уже слышала? И так все болтают о том, что он с тобой целовался у меня дома!
– Он бы не сделал этого, если бы ты меня не унизила тогда.
– Идиотка, я тебя…
– Защищала?
– Ну можно и так сказать. Поехали уже.
Она отключает сигнализацию, и я обреченно смотрю на пассажирскую дверь. Двадцать минут дороги до дома могут показаться мне адом. Но, как ехать на общественном транспорте, я понятия не имею, так что сажусь в машину и жду, когда Вера заговорит.
Она выруливает с парковки и, только выехав на дорогу, трижды вздохнув и кинув на меня четыре предупредительных взгляда, начинает.
– Лида, бродяги – это плохая компания. Я понятия не имею, зачем Антон их тогда позвал.
– Бродяги? Кто они вообще такие? Почему ты их так назвала?
– Бродягой называют этого оборванца, их главного, его компашку – бродягами. Их четверо. Все работают на территории института. Учатся тут неподалеку в государственном строительном колледже. Короче, будущие маляры. – Вера морщится. – Их отец сюда устроил. Живут в общаге для персонала. Вечером учатся. Не знаю, что это был за жест доброй воли от папы, но мне не нравится, что они здесь.
– Кажется, женская часть универа с тобой не согласна. – Я смеюсь, а Вера нет.
– Только идиотки вешаются на этот сброд. Это, наверное, прикольно, острые ощущения в духе любовных романов про плохих парней, но ни к чему хорошему не приведет. Не приближайся к нему, ясно?
– Куда уж мне. – Я отворачиваюсь.
Вера хмуро на меня смотрит, потом качает головой.
– Он разобьет тебе сердце. Вот что произойдет.
– Вер…
– Я не собираюсь потом тебе сопли вытирать. Надеюсь, однажды ты найдешь себе нормального парня, кого-то вроде моего Антона, – умного, из хорошей семьи. Точно не оборванца-маляра.
Всю оставшуюся дорогу я слушаю про успехи Антона и про то, что у Веры что-то не получилось, а он смог, и как он смеялся, какая она дурочка, и как это было мило. И ей нравится, что с ним можно быть слабой и глупой, что он все решит и придумает, и скоро он уедет, а потом они поженятся. Что Вера за Антоном как за каменной стеной и так далее. И так далее. И так далее.
Четвертая глава
– ФИЗКУЛЬТУРА НА УЛИЦЕ? – Соня, наша староста, смотрит на меня с неодобрением, потом пожимает плечами и вручает фирменную форму по списку.
В школе я почти всегда пропускала физкультуру, принося справку, что занимаюсь в классе йоги, но тут такое не работает, если только не вступишь в какое-нибудь спортивное сообщество. Вера занимается гимнастикой, Антон в сборной по баскетболу. А я ни в чем особенно не сильна.
Голые ноги, кроссовки, волосы, собранные в высокий хвост, – практически противоестественное состояние. Уверена, что Фанни Прайс[7] или Лиззи Беннет ни за что не вышли бы в таком виде на всеобщее обозрение. Я вовсе не стесняюсь себя, просто куда больше себе нравлюсь в платьях, нежели в шортах.
– Ой, ой, ой, он без майки!
В раздевалке начинается галдеж, и девчонки по одной покидают ее.
Я же, как вампир, опасающийся выйти на свет, делаю вдох-выдох, шаг и, наконец, открываю глаза.
– Ты странная, – комментирует стоящая рядом Соня.
– Я в курсе, – вздыхаю я.
– Ты Лида, да? Бывшая Бродяги?
– Что?
– Ну типа говорят, ты с ним мутила перед первым курсом, а потом он тебя кинул.
– Ты о чем вообще?
– Не о чем, а о ком. – Соня кивает на лужайку за стадионом, и я понимаю, кто там без майки. Бродяга Артем ходит туда-обратно по газону, катит перед собой косилку. Сегодня явно не сентябрьская погода, жуткая жара, и он без майки, она заткнута за пояс рабочих штанов и болтается до колен.
Девчонки просто прилепились к сетке, окружающей стадион, как дикие обезьяны, увидевшие пачку «Читос» по ту сторону клетки.
– Как думаете, если кинуть ему бутылку воды и тыщу, он согласится облиться на камеру? Я бы сделала замедленную съемку, – хихикает одна из моих одногруппниц. Они к нему относятся как к манекену, выставленному на витрине. Даже жутко становится.
– Девочки! На поле!
Преподавательница расставляет нас по местам и мою просьбу о скамейке запасных не слышит, на что я, впрочем, и не рассчитывала. Всего в группе двенадцать девочек, в баскетбол играют шесть на шесть.
– Я не умею играть, – пищу я напоследок, но слышу только «Вы все так говорите».
Игра действительно не идет. На стороне противника три агрессивных игрока, явно имеющих баскетбольное прошлое, на нашей стороне шесть калек, из которых как минимум четыре не сводят глаз с газонокосильщика, который пританцовывает, заткнув уши наушниками.
– Повнимательнее, девочки! – рявкает на нас преподавательница, все тут же отворачиваются от Артема.
– Это тирания, – шепчет мне безымянная одногруппница. – Он только остановил косилку, чтобы попить, я сфоткать хотела.
– Ой, смотрите, смотрите, кто там?
Что?
И я наконец поддаюсь крикам одногруппниц и всеобщему ажиотажу. Артем смотрит на меня, застыв посреди газона с бутылкой в руке. Его глаза полны ужаса, он набирает в грудь воздух, но, разумеется, не успевает ничего прокричать. В следующий миг из моих глаз летят искры, перехватывает дыхание. От макушки до пяток разливается жгучая боль, и, кажется, я слышу хруст, который не должно издавать мое тело.
– Звонцова! – вопит кто-то.
– Эй, держите ее!
Мне в голову определенно прилетел мяч, и я определенно ничего не вижу.
Мир качается, расцветает пурпурными пятнами и неприятными острыми запахами. Меня тошнит, и это занимает бóльшую часть внимания. Остальные силы направлены на то, чтобы понять, где я.
– Так, Джейн Эйр, аккуратно.
Бродяга? Это же он? Как Джон Уиллоуби, спасает меня от травмы и несет на руках?
– Та-ак, сюда ее!
– Понял.
– Ар-тем? – тихо произношу я.
– Артур, – поправляет меня носильщик, и мне сначала кажется, что я ослышалась.
Нет же, я не могла неверно запомнить. Хотя он лишь однажды назвал свое имя, быть может, и правда Артур? Имена достаточно похожи.
– Привет, Джейн Эйр! Приятно познакомиться.
Познакомиться? Мы же уже знакомы.
Наконец я обретаю устойчивое положение, чувствую под собой мягкую кушетку и открываю глаза. Это больнее, чем я думала, они начинают слезиться. Меня окутывает больничный запах. Напротив я вижу улыбающееся лицо смутно знакомого блондина с тонкими чертами лица и пугающе белозубой улыбкой. Он был гостем моей сестры этим летом.
– Привет, Джейн Эйр.
– Почему ты меня так называешь? – Прижимаю руку к голове и нащупываю шишку, становится нестерпимо больно, я не могу сдержать возглас. Чтобы высушить навернувшиеся слезы, начинаю аккуратно обмахивать лицо руками.
– Все тебя так называют. Ну… из-за твоих платьев. Это какой-то перфоманс? Типа ты экоактивистка или что-то вроде того? Блог ведешь?
– Нет, это мой стиль, я всегда так одеваюсь.
– Понятно. Ну, должен сказать, без балахонов ты выглядишь весьма неплохо. – Он делает шаг назад и оценивающе меня осматривает. – Наши отцы едут на следующей неделе вместе на рыбалку. – Он изображает пальцами знак кавычек, я киваю. Рыбалка – это дорогой кемпинг, где рыбу им в итоге принесут уже выловленную и сварят уху из нерки с фалангой краба. – Я подумал, может, мы сходим поужинаем в этот день? Типа я тебя развлекаю, пока родители в отъезде. Уверен, они будут за.
– Ой…
В голове тут же звучит голос сестры про то, что я должна найти себе достойного парня, и я щурюсь на не-Артема.
– Тебя Вера подослала? – Это дежавю.
– Э-э… Ну вообще да, но…
– Ладно, слушай, мне это не интересно. И пока папа на рыбалке, я вполне могу развлечь себя шестичасовой версией «Гордости и предубеждения» девяносто пятого года. Давай… ну пригласи кого-нибудь еще.
– Ну я тебе, короче, напишу.
– Что? Нет, нет, я же сказала…
– До встречи! Врача тебе уже вызвали, скоро будет.
Он уходит, оставив меня одну в медицинском кабинете. Чистеньком, новом, будто его только сегодня открыли, а я первый пациент. Из-за не-Артема голова болит еще больше, хочется приложить к ней что-нибудь холодное. Беру со стола оставленную кем-то бутылку воды с логотипом института и прижимаю к шишке, но вода оказывается теплой.