Старая Империя.
Забытая.
Уже давно не запретная. К чему запрещать то, о чем остались лишь легенды? А те свитки… ему несказанно повезло, что их не зачистили. Да и умение читать между строк пригодилось.
Туман ползет с северных окраин. Нормально ли это? Ветер… Ричард послюнявил палец. Ветер южный, а туман ползет с севера. И, кажется, именно там расположена его цель. Ричард закрыл глаза и перебрал связку амулетов.
Перья сойки и каменный дуб.
Не то. Кости черной кошки с янтарем? Снова не то… оловянное сердце голема… обошлось ему в десять золотых, и то считал удачей: големов ныне почти не осталось. И что с того, что сердце это было лишено силы? Ричард напоил его своей кровью. И привязку сделал.
Хорошая вещица получилась.
Туман был наполнен магией. Нет, не сформированным заклятьем, скорее уж ошметками его… пылевые облака, завихрения, потоки, которые стоило бы стабилизировать.
Интересно.
Безопасно ли? В городе не говорили о тумане. Или о его жертвах. Вывертень вот…
Мысль заставила вздрогнуть и очнуться.
Вывертень?! Как он вообще забыл о том, чего ради явился?! Ричард выругался и сжал в кулаке оплавленный кусок олова. А к нему и кошачьи кости.
Не магия, нет.
Магию Ричард бы почувствовал. И ладно бы амулеты, они не совершенны, но его татуировки предупредили бы о направленном воздействии. Значит, воздействия не было, но… меж тем он испытывал преогромное желание отдохнуть.
Прилечь на кровать.
Мягкую такую кровать… перины… как давно Ричард не спал по-человечески? Чтобы на перинах, чтобы под пуховым одеялом… накрахмаленное до хруста постельное белье. Подушка с легким запахом лаванды…
Лаванды?
Нет, не лаванды… и верно, не было воздействия прямого, а опосредованное ни один амулет не распознает.
Ричард решительно подошел к вазе и вытащил цветы.
Розы.
Белые, розовые и темно-красные. Смотрится неплохо. Ветви аспарагуса… вполне вписываются в композицию. А вот это что прячется средь колючих ветвей? Тонюсенькие стебельки с невзрачными былинками цветов. И компенсацией за бледность — сладковатый терпкий аромат, так похожий на запах лаванды.
Бирута бледная, в просторечье — забвенница. Хорошая травка для тех, кто бессонницей страдает или нервическими расстройствами. Пара стебельков под подушку — и человек забудет о всех невзгодах, сон его будет крепок и спокоен… а здесь далеко не пара и не в одной вазе.
Случайность?
Ричард усмехнулся и, вытащив из сумки меловой карандаш, начертил на тыльной стороне ладони руну силы. Засыпать он не собирался, но так было надежней…
Он выглянул в коридор.
Прислушался.
Тихо… и вновь же пахнет забвенницей… интересно… к их приходу готовились? Удобный случай, которым грех не воспользоваться?
Он толкнул ближайшую дверь. Конечно. Грен спит и похрапывает… Тихон? Этот не храпит… а темно-то… светильники остались, но один через три и тусклые, словно на последнем издыхании.
Прислуга?
Спит однозначно.
Оливия…
Она дремала, устроившись в кресле, замотавшись в пушистый плед, и выглядела настолько беззащитной, что Ричарду стало совестно. Правда, ненадолго.
Он ткнул Оливию в бок, и она открыла глаза.
— Влад? Я еще немного… рано…
Кто такой Влад?
Имя это Ричарду не понравилось. Абстрактно.
— Просыпайся, — сказал он и добавил шутки ради: — А то поцелую…
В сонных глазах Оливии появилась и окрепла искра разума.
— Это ты?
— А кто такой Влад? — Не то чтобы Ричарду так уж хотелось это знать, но внимание Оливии следовало переключить.
— Не твое дело. Что ты…
— Вставай. — Ричард стащил покрывало и поднял девушку.
Теплая.
Мягкая.
Пахнет… не забвенницей, что уже хорошо. А об остальном он думать не станет. Хватит с него благородных особ с их игрищами во влюбленность. Ричард уже понял, где его место, и не будет пытаться его изменить.
— У нас есть дело…
— Дело? — Она попыталась вывернуться, но как-то неубедительно.
— Сейчас ты пойдешь и немного прогуляешься…
Говоря по правде, я думала, что не усну после столь приятной беседы. Было мерзко. Гадко. И сам вид кровати — надо сказать, пресолиднейшего ложа с бархатным балдахином — внушал отвращение.
Я сидела в кресле, думая обо всем сразу и ни о чем конкретно.
И сама не заметила, как задремала… снилось мне субботнее утро. Солнце, проникающее сквозь портьеры… вялое раздражение — красота красотой, но спать хотелось… аромат свежего кофе… неотвратимость пробуждения.
Влад.
По субботам он вставал раньше меня.
Я прекрасно знала, что будет дальше. Поднос. Ваза с одиноким цветком… что на этот раз? На прошлой неделе был розовый тюльпан… на позапрошлой — гортензия… еще веточка лаванды…
Две чашки кофе.
Пышная пена.
Рисунок-сердечко… мелочи, в которых виделось мне ежедневное подтверждение нашей любви. Влад закрепит поднос, он всегда был аккуратен. А потом наклонится и на ухо прошепчет…
— Просыпайся. А то поцелую…
…а раньше он целовал.
В щеку.
Я открыла глаза и убедилась, что Влада нет. А есть Ричард в своем безумном наряде. Волосы дыбом. Глаза горят.
— Это ты?
Дурацкий вопрос. Он. Вижу, что он. Только не понимаю, что он тут забыл? И зачем пришел? Сделать еще одно предложение, от которого я не могу отказаться?
— Кто такой Влад? — поинтересовался Ричард. И в голосе послышалось раздражение?
— Не твое дело. Что ты…
Остатки сна растворились в печальной яви. Треклятый некромант не позволил договорить, но решительно сдернул теплое покрывало.
— Вставай. У нас есть дело.
И на руки меня поднял.
Легко так поднял. А я, пусть и гляжусь тщедушной, но вешу пятьдесят пять килограммов. Влад вот утверждал, что носить их не так просто, а он был повыше некроманта и в плечах пошире. И… и вообще, будут меня тут всякие на руках таскать!
— Дело?
— Сейчас ты пойдешь прогуляешься…
— Что?
Гулять? Посреди ночи?
— У тебя бессонница. — Ричард осторожно поставил меня на ноги. И платье, съехавшее с плеча, поправил. Волосы пригладил.
— У меня нет бессонницы…
— А давай представим, что есть? — Он завел прядку за ухо.
— И в приступе бессонницы я гуляю по дому?
В это верилось слабо.
— Ну… может, тебе попить захотелось… и ты искала дорогу на кухню…
Пить мне не хотелось вот никак. Более того, даже если бы меня жажда мучила, я бы после этаких уговоров постаралась бы с нею управиться. Что-то все это, мягко говоря, выглядело преподозрительно.
— Ричард, — я старалась говорить ласково-ласково. Мужчины же, что коты, ласку любят. Так моя соседка утверждала, а поскольку замужем она умудрялась побывать раз шесть, то знала, о чем говорила. — Солнышко…
Он явно смутился.
Да уж, солнышко из него, как из меня шпалоукладчица.
— Скажи, что ты задумал?
— Я?!
И глаза честные-честные.
— Задумал. — Я села в кресло и обняла себя. — Не отрицай. Кому на этот раз скормить собираешься?
— Не собираюсь!
Получилось почти искренне. Я же молча сунула палец под золотой ошейник.
— Снимешь?
— Нет.
И набычился. Смотрит хмуро. Прикидывает, буду я похожа на несчастную заблудившуюся в местных коридорах девицу, если меня пинком из комнаты выставить.
— И не пытайся, я буду сопротивляться.
Ричард хмыкнул.
— Орать стану… так орать, что всю нежить твою распугаю.
Я, конечно, сомневалась, что нежить здесь столь пуглива, но что еще я могла сделать? Только в кресло вцепиться, а судя по выражению на лице некроманта, он готов был выставить меня за дверь вместе с креслом.
— Поэтому… — Я сделала глубокий вдох. — Рассказывай, что ты задумал.
— Вывертня поймать.
— Кого?
— Вывертня, — повторил Ричард. — Не слышала?
Я покачала головой.
— Может, и к лучшему… Оливия. Это безопасно…
Я приподняла бровь.
— Почти безопасно… — поправился Ричард. — И другого способа нет. Вывертень разумен. И хитер. Он знает, что я здесь, и затаится. На неделю. Месяц… а если он тот, о ком я думаю, то и на год… он и таился. Он матерущий, судя по следам. Но раньше вел себя осторожно. Охотился или за чертой города, или в старых кварталах… тела прятал. А теперь вот осмелел.
— А я при чем?
— Я на тебя манок поставил.
Значит, золотое ожерелье — это отнюдь не забота о моем внешнем виде.
— Но вывертень достаточно разумен, чтобы распознать воздействие… и устоять перед ним. — Ричард присел на корточки и теперь глядел снизу вверх. — Мне пришлось немного его… спровоцировать.
— Милия?
Ричард пожал плечами.
— Может быть, но… вывертень хорошо прячет свою сущность.
Он замолчал.
И я молчала.
Мне предлагают поработать приманкой? Нет, я уже приманка, если этот треклятый манок для нежити болтается на моей шее… отказаться?
Самое разумное.
Потребовать, чтобы Ричард немедля снял ожерелье? И гордо удалиться… куда? В пылкие объятья Тариса? Или кого-нибудь, ему подобного? Он ведь прав, этот человечишка, у меня нет ничего.
Ни документов.
Ни денег…
— Двадцать пять золотых, — сказала я, подбирая юбки.
— Что?!
— Если ты хочешь, чтобы я помогла, плати.
В конечном счете этот поганец все равно меня использует, так и вправду пусть заплатит. С деньгами я буду чувствовать себя уверенней. Немного.
— Двадцать пять золотых. И я буду гулять по этому дому до рассвета…
— У меня столько нет!
А вот теперь он врет. Это я почуяла явно.
— Найди. Грен одолжит.
— Ты обязана мне помогать…
— Кто сказал?
— Закон Империи!
— Не читала…
Не без труда, но я выдержала исполненный укоризны взгляд. Конечно, я сволочь распоследняя, если не собираюсь пожертвовать своей шкуркой во благо общества бесплатно.
— Пятнадцать, — выдавил Ричард.
— Двадцать четыре…
Торговаться я не любила, но умела. И пусть сие искусство бабушка полагала низким, недостойным истинной леди, но владела им в полной мере. И мне вот пригодилось.