Пускай смотрит.
— Значит, ваши целители решили, что Богам равны? Неблагоразумно… и, пожалуй, не только они, да? В целом маги… я вот когда читал, не мог одного понять…
Ричард перебирал содержимое.
Склянки с зельями — в сумку, здесь от них толку мало. Да и сомнительно, чтобы гулю пригодился эликсир от кашля. Или упыри бы страдали подагрой… упыри, как Ричард успел убедиться, чаще всего отличались отменнейшим здоровьем.
— …почему никто и никогда не упоминает о тварях. Вот о мифических, к примеру, мантикорах, пишут… подробно так, что сразу очевидно становится, в те времена мантикоры были обыденностью, как нынешние грызлы… а вот о грызлах ни слова.
Связки артефактов. Сомнительно, что пригодятся. Значит, в сумку… или нет? Вот цепочки и шнурки будут нужны. А серебряная проволока неплохо крутится. Не леска, но ему нужно что-то попрочнее… от места, где жар становился нестерпим, до статуи шага два.
— Читал однажды презабавный документ… староста деревеньки Черные Броды челом бил, дескать, виверний повадился овец таскать. Полагаю, конечно, для старосты забавного мало, овцы-то хозяйские… и просил меры предпринять… выделить Черным Бродам невинную девицу, чтоб, значит, тварь умилостивить.
…два шага… на треть пойдет собственная Ричарда сабля. Хороший металл. Заговоренный. Жаль, конечно, не копье. С копьем было бы проще. Но если держать за клинок… только надо будет обмотать чем, той же косынкой… проволока серебряная.
Серебро от жара потечет, значит, привяжем… из серебра и шкуры. Шкура каменного василиска, эту так просто не проплавишь. Даром что обошлась когда-то в десять золотых. И брал ведь обрезки… страшно подумать, во что стала бы куртка… и интересно, для кого ее шили.
В столице.
В столице такой одеждой только лайр благородных удивлять.
— И вот я все думал, на кой вивернию невинная дева? И почему этой невинной в Черных Бродах не сыскалось?
…народ простой, нравы тоже… дева должна быть, а девочек еще до первой крови замуж выдавали.
— Почему?
В сумке обнаружились и полые стебли белого бамбука. Для чего-то их Ричард прикупил, вспомнить бы… вспомнит, потом, когда с местными делами разберется.
…потому что девственницы не только виверниям нужны были. Иные обряды лишь с их кровью и проводились…
— Понятно.
Полые трубки Ричард нанизывал одна на другую, сколько шнурка хватило, и поверху крепил теми обрезками, которые покороче. Обматывал серебряной проволокой.
— Значит, жертвы… и как вы жили? Хотя… простите, глупый вопрос… обыкновенно жили… как сейчас… лет через двести-триста, думаю, тоже удивляться станут, что грызлам, что…
А вот флаконы он зря убрал.
Кажется, был там один с соком краснотравицы. Пару капель во флягу с водой — Ричард сделал глоток, пить не хотелось, но это пока, а вот когда истратит воду, то и жажда прорежется. Проходили… пару капель во флягу — и полить свое удилище.
Сок, соединяясь с серебром, менял его цвет.
Темнело.
И проступало белыми легчайшими нитями.
И значит, пошла реакция… отлично. Еще несколько минут, чтобы металл окончательно окаменел, и можно пробовать. Горячо? Как-нибудь да выдержит… Ричард стянул рубашку и отхватил рукава. Куртка как-никак, но защитит руки, а вот ладони поберечь следует.
Смешок был ответом.
Ну что, человек, готов поиграть?
— А то, — ответил Ричард, поднимаясь.
Мы летели… то есть почти летели. Треклятая лошадка неслась, роняя клочья пены. Экипаж подпрыгивал на камнях, угрожающе трещал, но ни переворачиваться, ни рассыпаться не собирался. Я же сидела, вцепившись в борта, и молилась об одном: не свалиться бы.
Боги нынешнего мира… не знаю ваших имен, и вообще я атеисткой себя искренне считала, но если вдруг вы все-таки существуете, то спасите меня от моей же глупости.
Меж тем высокая кладбищенская стена приближалась.
И была она серьезна, как линия Маннергейма.
Три метра высоты. Камень. И острые пики, вздымавшиеся через каждые полметра. Над пиками воздух будто бы дрожал… а может, померещилось? Главное, что стена выглядела достаточно внушительной, чтобы выдержать столкновение и с лошадью, и с повозкой, и, что куда печальней, мною. Стена-то выдержит, а вот относительно себя я не уверена. И я сделала единственное, что могла, — заставила себя выпустить края повозки и потянула вожжи, сколько было сил.
— Стой!
Бесполезно.
Лошадь лишь головой дернула, и я едва не вылетела на дорогу.
Мамочки, сейчас мы разобьемся… вот просто возьмем и разобьемся… я зажмурилась и повторила:
— Стой же!
Лошадь завизжала, а под экипажем вдруг что-то очень громко хрустнуло, я открыла глаза ровно затем, чтобы полюбоваться, как летит вперед, подпрыгивая на булыжниках, левое колесо. Правое, крутанувшись, упало в пыль…
Хрустело дерево.
Хрипела лошадь.
Я… кажется, визжала, что совершенно не подобает благовоспитанной особе… стена приближалась, и столкновение, казалось, было неминуемо, когда лошадь вдруг встала на дыбы. Повозка, увлекаемая силой инерции, опасно накренилась, и я все же полетела в пыль… не знаю, Богов ли благодарить, абстрактное Провидение или же собственную удачу, но я не сломала шею.
И не только шею.
Руки были целы. Ноги… и платье вот в пыли извалялось, но это же сущие пустяки.
Кое-как я поднялась. Подобрала ридикюль и зонтик. Изломанные спицы торчали во все стороны, разве что узлами не завязывались. И зонт годился лишь на то, чтобы выкинуть, но я, не иначе как под влиянием стресса, вцепилась в рукоять.
Лошадь убежала…
И как я назад доберусь, а?
Как-нибудь… здесь до города километров пять, а у меня башмаки имеются. Когда страх отступил, вернулось то странное чувство, которое влекло меня вперед, к кладбищу, благо в стене обнаружились ворота. Ну как ворота, калиточка… скромная такая, повозка точно бы не прошла. А вот человек — вполне. За калиткой же меня встречали.
Собака.
То есть в первое мгновенье я подумала, что это собака. Крупная весьма собака.
— Привет.
Собак я не боялась. Я бы даже не отказалась завести щенка, пусть и не овчарку — мечта моего детства, но небольшого мопса или же йорка… хотя нет, йорки мне как порода не нравились категорически.
Зверь наклонил голову.
Нет, все-таки не собака… или местные псы выглядят вот так? Крупная голова с огромными ушами. Левое стояло торчком, правое, драное, накренилось, прикрывая желтый глаз. Вытянутую пасть украшали старые шрамы. Розовый пятачок носа подергивался.
Изо рта свисал длинный язык лилового цвета.
А с языка протянулись нити слюны.
— Ты меня пропустишь?
Собака не проявляла признаков агрессии. Но стоило мне коснуться калитки, она вскочила. Надо же… короткая шея, бочкообразная грудь, как у бульдога, и кривоватые передние лапы.
— Пропустишь…
Шелохнулся обрубок — огрызок? — хвоста.
И тварь заскулила.
— Ты местному сторожу принадлежишь, верно?
Я решилась и толкнула калитку. Возможно, это было глупо. Наверняка это было глупо, но мне нужно было внутрь.
Я даже знала, куда именно.
К темному мрачному строению, которое возвышалось над древними могилами.
— Конечно… кому же еще…
Собака посторонилась и заскулила. Тело ее, нелепое все-таки — дворняга наверняка, покрывала короткая жесткая шерсть. На груди и животе виднелись подпалины, на спине шерсть темнела и поднималась узким жестким гребнем.
— Извини, дорогая, еды у меня с собой нет…
Собака вздохнула, но с дорожки соступила. Не без опасения, но я прошла мимо. Она лишь потянула носом и, испустив тяжкий вздох, совершенно человеческий, заковыляла следом, умудряясь прихрамывать сразу на четыре лапы.
— А хозяин твой где?
Я говорила, потому что молчать было страшно.
Очень страшно.
На кладбище царила звенящая тишина. Нет, на погостах в принципе обычно не очень шумно, но нынешний… звона комаров и то не слышно. И птиц. И вообще, кажется, здесь звуков — мое дыхание, шелест гравия под ногами и собачьи причитания.
— Ты тут человека не встречала?
Левое ухо поднялось.
— Некроманта?
Собака села и нахмурилась.
— Такого… знаешь, невоспитанного? Нет? Он, наверное, в храме… полез сюда… зачем? Извини, я не знаю…
Чувство, тянувшее меня к храму, не ослабло. Скорее уж изменилось, и теперь я знала, что нахожусь там, где мне надлежит быть.
Только…
Я не опоздала… почти.
Дорога к храму лежала через могилы. И если у ограды они были одинаковыми — серые грязноватые камни, почти заросшие лишайником, то ближе к середине погоста, который, к удивлению моему, оказался огромен, появлялись вполне узнаваемые очертания памятников. Ближе к центру гранитные плиты сменялись мраморными статуями, которые выглядели так, будто поставлены были лишь вчера.
Магия?
Я оглянулась. Собака… пусть уж будет собакой, хотя теперь было заметно, что обличье у существа скорее гиеноподобное, — не отставала. Она держалась шагах в трех позади. И стоило мне остановиться, как тут же села.
Подняла уши.
И воззрилась желтыми гноящимися глазами.
— Я скоро вернусь…
Я огляделась. От громадины древнего — а я не сомневалась, что место это и вправду было очень и очень древним, — храма веяло жутью. Тень его легла на могилы, будто придавливая их. Да и сам храм скорее напоминал крепость. Сложенный из тех же серых глыбин, что и ограда, он был грубоват, уродлив даже. Единственным украшением — разноцветные куски стекла, будто вплавленные в каменное его тело.
Железные врата были открыты.
И виделось в том приглашение.
Что ж, кто бы ни приглашал, мне оставалось лишь подчиниться. В конце концов, может, пойму, как я сюда попала и зачем. Я решительно подобрала юбки. Собака заскулила и легла на тропинку. Кажется, она не верила, что я вернусь.
— Хозяина своего поищи… где хозяин? Вон, смотри… это не он случайно? — я указала на человека, к