И не дурочка она, это Ричард от раздражения так. Просто доверчивая. Наивная. Как… нет, не как его матушка, у той наивность иного порядка. А эта просто верит в хорошее. И обидно будет, если этой веры не станет. В мире и так многого уже не стало, прав мальчишка…
— Ты хочешь, чтобы я тебя бросила?
Сложно с ней.
— Я хочу, чтобы ты быстро добралась до города. Отыскала Тихона. И попросила его поспешить… я должен встретиться с ним до захода солнца.
Неприятно признавать такое, но она должна понять, насколько все серьезно.
— Помнишь, что я говорил тебе ночью?
Она кивнула.
Да уж, такое забудешь. Ричард рад был бы забыть, но ведь не получится.
— Это ведь та тварь…
— И она тоже. — Ричард протянул руку, и в нее упало ожерелье. Крупные красные камни, оправленные в платину, даже не оправленные, а будто бы вросшие. И узор простенький, а взгляд отвести сложно. — Но она взяла только то, что уже было во мне. Некроманты, девочка, не самые приятные люди. И темноты в нас хватает. Нельзя прикоснуться к магии смерти и остаться чистым, понимаешь? Мне приходилось пытать. Убивать… не людей.
Не стоило говорить этого.
Придумать.
Солгать.
Согласиться с ее же версией, что весь ночной кошмар — суть порождение проклятой гончей, что на самом деле Ричард обычный человек…
— …не людей, — продолжил он.
Пить хотелось зверски.
— Иногда другого выхода не оставалось… мне это было не по душе, но… десяток собак или деревня. Кошка или девочка, которая горит в лихорадке… чем больше работаешь, тем ближе подбираешься к черте. И да, некоторые ее переступали. Я не хочу. Я боюсь. Вчера я был готов… и был счастлив от одной мысли, что наконец смогу убить того, кто заслуживает смерти.
Каплю бы воды.
Должен же быть ручей рядом. Или родник. И не стоило портить ту, которая во фляге. Или что ему мешало вторую флягу захватить? Шел, что пацан на прогулку… сам виноват…
— Меня? — тихо спросила Оливия.
И сняла еще одно ожерелье — тяжелый жемчуг редчайшего бледно-лилового цвета. Нить длинная, и жемчужины подобраны идеально. Сколько такая потянет, и думать страшно.
— Не тебя.
— Орисс?
— Да. Нет… сегодня я понимаю, что это все глупость. Обиды мои. Но не уверен, что с наступлением темноты все оно не вернется. Мне нужен Тихон, чтобы понять, насколько серьезным было вмешательство. И где вчера была она, — Ричард кивнул в сторону кладбища. — А где уже я…
Белое золото и сапфиры.
Хрупкая брошь — букет незабудок, сделанных столь искусно, что цветы казались живыми… снова алмазы, на сей раз желтые, не камни — загустевший солнечный свет.
Пояс.
Серьги.
— Гуля, останься с ним, — она тронула лобастую голову. — Посмотри, чтобы этот дурак не ввязался во что…
— Не ввяжусь. — Ричард скинул все украшения в таз. — Спроси, может, он водички найдет?
Гуль оскалился.
Улыбается?
И знает, где вода… точно знает… но вот покажет ли?
— Я постараюсь быстро. — Оливия подняла юбки. В глаза она старательно не смотрела. Считает теперь его безумцем? Все некроманты немного безумны. И может, поэтому Ричард столь упорно избегает женитьбы? Поэтому боится и думать о том, чтобы осесть среди людей.
Собственный дом?
Это хорошо. Но как знать, не появятся ли со временем в этом доме глубокие подвалы.
— Я дурак, да? — спросил Ричард у гуля.
И тот вздохнул.
Согласился?
Я шла по дороге, из последних сил сдерживая злые слезы.
Вот почему все обязательно должно быть так… сложно? Неправильно?
— Он правду сказал. — Альер появился из ниоткуда и теперь шел рядом. Он выглядел по-прежнему как трехлетний мальчишка.
Босой.
Растрепанный.
Белая рубаха. Черные штаны.
Бледный до полупрозрачности. И в то же время удивительно материальный для призрака.
— Я не призрак. Я дух.
— Перестань копаться в моих мыслях.
— Ты просто слишком громко думаешь.
— Ну извини…
Как ни странно, но с появлением Альера мне стало немного легче. Собственные страхи отступили. Я успею. Мы доберемся до города… час или полтора… найти Тихона… он заведет свою громадину, и мы вернемся к кладбищу…
— Такое не лечится. — Альер, конечно, не упустил шанса уколоть меня.
— Какое?
— Ты не поняла? Он говорил о глубоких изменениях личности, которые наступают вследствие плотной работы с эманациями смерти.
Все-таки слегка неестественно для трехлетнего ребенка так выражаться. С другой стороны, не позволяет забыть, что Альеру куда больше трех лет.
— Вот именно. — Он присел, уставившись на запыленную ромашку, по которой медленно, с полным осознанием собственной важности, ползла божья коровка. — Жаль, что я не способен к ней прикоснуться. Но интересно… ты возьмешь меня в зверинец?
— Возьму.
— Мне все обещали, но никак… у моего отца был самый большой зверинец в Империи. Там даже альвины имелись…
— Что?
— Альвины… ну и другие расы из низших. У меня так и не получилось посмотреть на них. Я очень хотел, да…
— Что ж, скоро твое желание сбудется…
…скорее даже, чем я предполагала.
Все было как в прошлый раз.
Сначала до нас донесся глухой рокот, затем появилось облако пыли… и пылью этой затянуло дорогу…
— Ух ты, — только и сумел выдавить Альер, разом теряя многосотлетнюю мудрость, нажитую в тишине склепа, когда громыхающая громадина пыхнула паром, копотью и остановилась…
…вот и все.
Наверное.
От облегчения и счастья я разрыдалась…
— Ливи?!
Тихон скатился по лесенке.
— Ливи, ты… как же вы нас…
Его голос мешался с рокотом мотора, а я, вместо того чтобы ответить, глупо улыбалась и растирала по грязному лицу слезы.
…получасом позже октоколесер остановился у кладбищенской ограды.
Горячая ванна.
И лимонад со льдом.
Белая скатерть. Снова фарфор в успокаивающей своей белизне. Рогатый канделябр и полудюжины свечей, на сей раз обыкновенных, белых и без странных ароматов. Горячий обед, пусть и не моими стараниями, но вполне приличный.
Бледный Ричард.
Он ел мясную похлебку, практически не жуя и не обращая внимания на взгляды.
Альер смотрел с интересом.
Грен — с сочувствием.
Тихон… Тихон сосредоточенно. Я по выражению лица пыталась понять, что он думает, но была вынуждена признать: не дано.
— Пытается оценить ущерб, нанесенный гончей его личности. — Альер потребовал и себе тарелку, даром что дух бесплотный, но ныне увлеченно ковырялся в мясном вареве вилкой.
То есть в иллюзии варева иллюзией же вилки.
Причем следовало признать, что его иллюзии выглядели совершенно реальными. Куда аппетитней, нежели настоящая похлебка. И вилка была хороша, позолоченная, с черным камнем на черенке.
— И заодно понять, способен ли он исправить случившееся.
Альер облизал вилку.
— Альвин занятный.
— Я слышу, — отозвался Тихон, который этакому гостю обрадовался еще меньше, чем гулю. То есть гулю он как раз-то воспринял спокойно, велев только вымыть, с чем я была совершенно согласна. А вот дух Императора…
— Я знаю, что альвины всегда отличались тонким слухом. Я буду за тобой наблюдать. В естественных, так сказать, условиях… — Альер взмахнул рукой, и вместо варева на белом фарфоре появилась горка манной каши.
Такой вот классической манной каши.
С желтым куском сливочного масла, которое начало подтаивать. Вот уж не думала, что Императоров кормят манкой.
— Кормили. Честно говоря, при жизни я ее не слишком-то жаловал… — Альер провел по горе ложечкой, создавая русло для масляной реки. — Но приходилось… всем нам приходится делать то, что не по нраву.
Ричард хмыкнул.
Но от добавки не отказался. Не произнес ни слова, лишь кивнул… и задержал взгляд на Грене, который с видом мечтательнейшим выкладывал гору из алмазов. Из розовых. Из желтых и темных он уже сложил.
Интересное занятие, надо полагать.
— Если хотите знать мое мнение, лучше не рисковать…
Мнение Альера вряд ли кого интересовало, но когда это его останавливало?
— Низшие и с хорошей родословной не способны выдержать длительное воздействие арвантов…
— Кого?
— Арванты, — произнес Тихон, — это твари, созданные имперцами…
— Не твари. Искусственные создания. Они куда надежней обычных смертных. Функциональней. Сильней. Быстрей… и устойчивей ко всякого рода… неприятностям.
Альер облизал ложку.
— Некоторые довольно умны… в теории мы были близки к тому, чтобы создать арванта, наделенного полноценным разумом, но…
— Не рискнули, — завершил Тихон.
— И это тоже. Имелся ряд технических сложностей… но мы не об этом. Низшего, который настолько близко подошел к грани, следует ликвидировать. Ни один хозяин, разве что совсем уж беспечный, не рискнул бы…
Ложечка превратилась в десертную вилку, а гора манки — в гору же взбитых сливок, увенчанную крохотной вишенкой.
— …в конце концов, речь бы шла не только о репутации и добром имени, но и банальнейшим образом о безопасности окружающих.
— О да, вас всех заботила безопасность окружающих, — не скрывая сарказма, произнес Тихон.
А Грен вздохнул.
И желтый алмаз выпал из корявых его пальцев, покатился, разрушая пирамиду.
Упал на ковер.
И никто не дернулся, чтобы поднять драгоценность.
— Прекратите, — взмолилась я. — Альер, ты прекрасно знаешь, что порядки изменились…
— К сожалению, — не удержался дух.
— Перестань вести себя как… как…
— Имперская сволочь, — подсказал Тихон.
— Твой альвин слишком дерзок…
— И близок к тому, чтобы подарить свободу твоей душе…
— Она вполне себе свободна…
— Почему они так? — вопрос я адресовала Грену, как единственному, кроме, пожалуй, гули, существу, сохранившему ясность рассудка.
Он вновь вздохнул. Провел пальцами по краю кружевного воротника, на сей раз квадратного. И с углов квадрата свисали золотые шнуры с золотыми же кистями.