– Ага, – сказал Доминго довольно. – Попалась, красавица!
Кулем лежавший на полу Билли Мэллоун издал протестующий хрип, и в это мгновение мышь пискнула и соскочила с тарелки. Даже усы ее поднялись дыбом от страха.
Дверь с ужасающим скрипом приотворилась, и в ее проеме возник человек. Пораженные до глубины души, бандиты уставились на него во все глаза.
8
Это был стройный кабальеро лет двадцати с необыкновенно холодными глазами янтарного оттенка. Светлые волосы его спускались до плеч, из-за пояса грозно топорщились рукоятки двух револьверов. На шее у незнакомца был повязан чрезвычайно кокетливый сиреневый платок.
Первым опомнился Гарсия. Он толкнул Доминго локтем в бок.
– Гляди, да ведь это сам Гильермо Пуля собственной персоной!
Услышав такие слова, их замотанный в одеяло пленник захрипел еще громче. Стоящий в дверях молодой человек бросил на него один-единственный взгляд, и при этом в лице его не дрогнуло ни единой жилочки.
Служанка почувствовала, как у нее вспотели ладони. Надо же! Этот человек – тот самый Гильермо Пуля, храбрец из храбрецов, которого не смеют оскорбить ни бог, ни дьявол. А какой красавец! Значит, не лгала толстая Мариэтта, видевшая его краешком глаза в Сан-Эстебане, куда он пару лет назад наведывался по своим бандитским надобностям.
Красавец скользнул взглядом по лицам, занес ногу и переступил через порог. В душе Доминго боролись противоречивые чувства. С одной стороны, у людей их профессии не принято навязываться со своим вниманием. Ведь сеньор Пуля – outlaw, за голову которого объявлена нешуточная награда, и если он не так поймет ваши чувства, то запросто может и на месте уложить. Уложил же он совсем недавно глупого шерифа Фосетта вместе с его дружками-виджилянтами! Но, с другой стороны, для всего бандитского юга, для головорезов из Техаса и Нью-Мексико Билли уже давно сделался фигурой героической, можно даже сказать – живой легендой. Он был кумиром души самого Большого Доминго, и – надо же! – сам кумир из плоти и крови стоял в это мгновение всего в нескольких шагах от него. Нет, такой случай нельзя было упускать.
– Всем привет! – сказал по-английски Билли Пуля, он же Эмилио, он же Амели Дюпон, он же Амалия Тамарина. Следующая фраза была обращена к служанке, которая застыла на месте, боясь дохнуть. – Здорово, красавица, что у нас сегодня на ужин?
– Э… у нас… а… – Красавица лихорадочно вспоминала английские слова, которые были ей известны. – У нас мясо, и бобы, и паэлья, и…
– Неси все, – распорядился Билли Пуля, улыбаясь ей. – Я дьявольски голоден.
Доминго решился. Он облизнул губы кончиком языка и сделал шаг вперед.
– Сеньор Гильермо, какая честь… – начал он нерешительно по-испански.
Юноша с янтарными глазами хлестнул его взглядом, как бичом.
– Нет, нет, нет, сеньор, – проговорил он певуче. – Сегодня я не говорю по-испански. – И едва заметно подмигнул Доминго.
«Ну, разумеется, – подбодрил себя Доминго. – Он же в бегах, ему нельзя показывать, кто он на самом деле».
Бандиты с благоговением следили, как их главарь общается с легендой. Они не смели вступить в разговор – по местным понятиям это было бы неслыханной дерзостью.
– Но вы среди друзей! – горячо вскричал Доминго.
Сверток на полу издал протестующий хрип. Гарсия что было сил пнул его ногой.
– Меня столько раз предавали, – задумчиво ответил лже-Билли, – что я разучился доверять даже собственной тени.
Его улыбка показала бандитам, что и им можно рассмеяться. Что они и сделали.
– Но мы не такие! – горячо воскликнул Доминго.
Билли пожал плечами.
– Может быть, – спокойно сказал он. – Как вас зовут, сеньор?
Доминго приосанился.
– Я – Большой Доминго из Ларедо, а это мои люди.
Его собеседник вздохнул.
– Ну, а я, как вам, наверное, известно… Джон Смит. – И он снова улыбнулся.
Бандиты рассмеялись, оценив шутку по достоинству.
– Хуан Смит, ха-ха-ха! – смеялся Доминго и от избытка чувств хлопал себя по ляжкам. Остальные не отставали от него.
Хуан Смит оглядел зал и задержал свой янтарный взор на пустующем месте Билли.
– Это место свободно? – осведомился он, кивая на него.
– О да, сеньор! – отвечал Доминго. Затем кашлянул. – Но не угодно ли вам…
Хуан Смит слегка наклонил голову к плечу, рассматривая спеленутый сверток на полу, из которого торчала только голова и покрытые пылью шпоры.
– А это еще кто? – презрительно спросил он, кивая на сверток.
– Ах, это… – заволновался Доминго. – Это мерзавка, которая убила единственного сына благородного сеньора Санчеса.
Амалия изобразила на лице неподдельное удивление.
– Как! Убила сеньора Франсиско?
– Да, – почтительно доложил Доминго. – А вы его знали?
Надо было иметь колоссальную выдержку, чтобы в подобных обстоятельствах не разразиться хохотом или как-то иначе не выдать себя. Но Амалия сдержалась. Хотя, как она признается позже в своих мемуарах, это стоило ей гигантских усилий.
– Я и не знал, что его убили, – сказала она.
Доминго оживился.
– О, я могу вам все рассказать про это, сеньор. Не будет ли вам угодно сесть за наш стол?
Вопрос был задан с трепетом. Амалия окинула взглядом Доминго и, затянув паузу ровно на столько, на сколько было нужно, отозвалась:
– Пожалуй.
Доминго махнул рукой, подзывая служанку. Та вышла наконец из столбняка и стала вытирать на столе, после чего принесла самые новые тарелки, которые смогла найти в доме, и самое лучшее мясо. В ожидании еды Доминго рассказал Амалии про то, каким образом был умерщвлен несчастный Франсиско.
Амалия слушала и кивала. А попутно съела все бобы и все мясо, а затем потребовала вторую порцию. Служанка аж раскраснелась от счастья. Вторая порция была немедленно подана на стол, и разъяренный обездвиженный Билли Мэллоун мог видеть, как бесчестный самозванец за обе щеки уплетает местные разносолы, нахваливая их. Сам Билли по-прежнему лежал на полу, и, чтобы он никуда не делся, Доминго подтащил его поближе к себе и поставил на него ноги. Однако, несмотря на все меры предосторожности, Билли чуть не выскочил из своих пут, когда на вопрос Доминго: «Куда едете, сеньор?» – услышал ответ желтоглазого: «Да вот, хочу прикончить Бандита Пита. Он мне кое-что задолжал».
– О, – одобрил Доминго, – месть – благородное дело!
Остальные члены банды сгрудились на другом конце стола, с благоговением вслушиваясь в разговор своего главаря с самим Билли Мэллоуном, грозой шерифов, чье бесстрашие было у всех на устах. Их благоговение превратилось в самое настоящее обожание, когда на робкий вопрос Доминго: «А не перекинуться ли нам в карты?» Билли преспокойно ответил: «А почему бы и нет?», а потом добавил, кивая на них: «Пусть сеньоры тоже присоединяются, все равно больше заняться нечем».
Сеньоры не посмели отказаться от предложения. Вновь на свет была извлечена замусоленная колода карт, и сдача была единодушно доверена Билли.
– Должен вам сказать, сеньоры, – промолвил Билли, и его янтарные глаза так и сверкали в обманчивом свете свечей, – что я не переношу, когда за картами мухлюют. Предупреждаю: если, не дай бог, замечу что-то подобное… – он сделал эффектную паузу, – запросто могу руку ножом к столу прибить. Чтобы другой раз мухлевать было неповадно.
Доминго бурно запротестовал. Они все – честные люди, и сеньор зря думает о них так плохо.
– Ну, это я на всякий случай, – отозвался Билли, и игра началась.
Сначала Билли не везло, затем везло по-крупному, затем снова не везло, затем везло как никому на свете, и в конце концов он отнял у других игроков все, что мог, включая никелевую мелочь, и даже пару мексиканских долларов у старика Фелипе.
– Уж когда не везет, так не везет… – вздохнул сочувственно красавец Билли после того, как ему удалось подчистую разорить своих партнеров. – Но я не могу не дать вам возможности отыграться, благородные сеньоры! Вы были так добры ко мне, а ведь, в конце концов, деньги – это всего лишь деньги.
Приунывшие было благородные сеньоры горячо согласились с таким предложением еще более благородного сеньора. Вот только беда – им больше нечего было ставить. Несколько партий в покер полностью опустошили их карманы.
– Лошади! – встрепенулся Гарсия. – Может, сеньор Гильермо… простите, сеньор Хуан согласится принять наших лошадей?
Сеньор Хуан нахмурил брови. Большой Доминго метнул на подручного сердитый взгляд. Только не хватало им остаться без лошадей в этом глухом углу! Но, к его великому облегчению, сеньор Гильермо не согласился на столь неслыханную жертву.
– Нет, не могу же я оставить вас без лошадей, если я выиграю! – Его лицо неожиданно осветилось. – Знаете что? Давайте сыграем на девицу!
– На какую девицу, сеньор? – с любопытством спросил Доминго.
– А вот эту. – И кончиком сапога сеньор Гильермо указал на лежащий на полу сверток. – Вы ведь говорили, что она стоит семьсот долларов?
– Да, но… – пробормотал Доминго.
– И вы упоминали, что вы все должны получить за нее награду? Так давайте разделим ее на части и сыграем на нее.
Предложение было встречено бурным хохотом. Все-таки великие затейники эти гринго! Чего только не придумают!
– Но ведь денег-то у нас нет! – попробовал Доминго урезонить весельчака-гринго. – Что вы будете делать, если выиграете не семьсот долларов, а, скажем, пятьсот?
– Вы мне отрежете половину от вашей пленницы, – отвечал невозмутимый Билли Пуля. – А я поставлю на кон настоящие деньги.
Последнее соображение все и решило. Вновь запорхали над столом сдаваемые карты. То и дело сыпались шуточки:
– Ставлю пальчик красотки!
– А я – ее нос!
– Черт, я проиграл!
– А я выиграл!
Что думал обо всем этом лежащий возле стола настоящий Билли Пуля, наверное, лучше не говорить.
Менее чем через час, когда на небе уже показались бледные звезды, можно было подвести плачевный итог. Сеньор Гильермо Пуля выиграл пленницу целиком – с руками, ногами и прочими причиндалами.