Мать и сын обнялись и на некоторое время замерли, утешая друг друга.
— А я знаю, — проговорил Уэсли куда-то в плечо Тэсс, — я знаю, что у вас с Закери все будет хорошо.
Она поверила, что он в самом деле знает, и дала себе слово сделать все, чтобы помириться. Правда, оставалась одна маленькая проблема: Закери тоже должен был захотеть этого.
Тэсс стояла в кухне над мойкой и смотрела, как за окном Закери уничтожает плод своих трудов. Он методично, один за другим, вытаскивал клещами гвозди, скатывал очередную секцию металлической сетки в рулон и переходил к следующему столбу. Его действия были быстрыми и экономными, весь вид — решительным. В тот день в больнице она подумала, что это форма придает ему вид человека надежного, способного справиться с любой проблемой. Но форма была тут ни при чем. Сейчас Закери был в джинсах и майке, и тем не менее его окружала аура уверенности и силы. Само его присутствие служило гарантией безопасности и моральной поддержки.
Тэсс думала о том, с какой легкостью он сплел свою жизнь с ее жизнью, так что казалось, разделить их невозможно. Чем больше времени проходило с момента возвращения Уэсли домой, тем яснее становилось ей положение вещей. Она знала теперь, чего хочет, прежние перепады настроения, сомнения, колебания — все это было в прошлом. Долгие раздумья над событиями последних недель подсказывали, что она не может жить дальше без этого человека, и это подтверждалось тем, что его уход оставил пустоту, которую Тэсс так и не сумела заполнить — ни работой, ни общением, ни домашними хлопотами.
И вот он разрушал последнее вещественное связующее звено, чтобы потом исчезнуть из ее жизни, если она не решится на какой-то серьезный шаг. Но вдруг она решится — и все равно проиграет? Вдруг он отвергнет ее? Прошлое ядовитой гусеницей вползло в мысли, но Тэсс повернулась спиной к горьким воспоминаниям. Прошлое осталось в прошлом, ставку надо делать на будущее.
Она еще раз напомнила себе, что шанс есть, иначе почему, когда у лифта глаза их встретились, она прочла в его взгляде боль? Он был прав, когда уходил, потому что она сама все испортила, не желая рисковать. А ведь риск — это часть жизни, и тот, кто боится его, никогда и ничего не обретет!
И Тэсс решила, что на этот раз непременно рискнет. У двери она задержалась ровно настолько, чтобы укрепиться в решимости, потом вышла на задний двор. Осенний воздух, в котором уже чувствовался первый холод, остудил ее горящие щеки.
— Закери, можно тебя на минутку?
— В чем дело? — спросил он, поворачиваясь с клещами в руках и окидывая ее холодным, отчужденным взглядом.
— Я сварила кофе. Передохни немного в доме.
— Ты как будто кофе не пьешь.
— Я его сварила для тебя.
— Чего ради?
— Потому что к нему очень кстати булочки с корицей. Пойдем… — Тэсс помедлила и добавила: — Пожалуйста!
Лицо у нее горело. Если Закери и обратил на это внимание, то не подал виду. Лед в его глазах не желал таять.
— У меня еще уйма дел, но пять минут могу выкроить. — И он бросил клещи возле рулона сетки.
— Я как раз хотела поговорить на эту тему, — поспешно произнесла Тэсс, когда он проходил мимо нее в дом.
— На какую именно? — нетерпеливо уточнил он.
— Я решила оставить ограду.
Он молча посмотрел на нее своим бесстрастным взглядом, потом в глазах полыхнул гнев.
— У тебя семь пятниц на неделе!
— Эта последняя! Мне нужна ограда, ты был совершенно прав!
— Моя правота или неправота — дело прошлое, — сердито отрезал Закери.
— Ты был прав, — упрямо повторила Тэсс и добавила: — А я не права. Во всем.
— И что дальше? Чего ты ждешь от меня в ответ на это? «Чудесно, милая, давай продолжай, будто ничего и не было»! Будто Уэсли никогда не попадал под машину, так, что ли?
— Да… то есть нет! Давай хотя бы поговорим. Прошу тебя, Закери, сядь! Мне нужно многое сказать тебе.
— Поздно, — сказал он, покосился на предложенный стул и снова обратил к Тэсс негодующий взгляд.
— Я не настолько самолюбива, могу и попросить вторично.
— Это ты-то? Да ты само самолюбие!
— Да, я помню твои тогдашние слова и не оспариваю их. Так было, верно, однако времена меняются. Ведь не важно, насколько человек был не прав, если он осознал свою ошибку.
Закери медленно прошел к стулу и уселся. Лицо его теперь было совершенно непроницаемым. Тэсс осталась стоять, благодарная тишине и безлюдью в доме. В этот вечер она осталась одна, и очень кстати, потому что добиться прощения у Закери было не легче, чем защитить в суде спорное дело, и меньше всего она нуждалась в аудитории.
— Так как насчет кофе и булочек? — спросила она, пытаясь оттянуть время решающего объяснения.
— Согласен, — буркнул Закери.
Тэсс предалась хлопотам: достала из духовки противень, переложила булочки на блюдо, поставила его на стол, налила в чашки кофе. Наконец настало время усесться за стол и приступить к объяснениям, а она все еще не подобрала нужных слов. Она всегда с трудом выражала свои мысли, не из врожденного косноязычия, а потому, что оберегала свои чувства от других.
— Я помогу тебе снова поставить ограду, чтобы дело шло быстрее. Оставалось ведь совсем немного, — начала она, глядя, как Закери пробует булочку. — То есть, конечно, если ты согласишься.
— Я отвел несколько часов на то, чтобы убрать ограду, так что мне все равно, на что потратить это время. Вот только зачем, Тэсс?
— Этим я хочу поставить крест на прошлом — том самом, которое, как ты не раз говорил, стоит за моей спиной.
— Ты хочешь сказать, что способна поставить на нем крест?
— По крайней мере я постараюсь. — Она опустила глаза под его испытующим взглядом. — Я не знаю, как объяснить тебе, потому что объяснения не моя сильная сторона.
— Нет, отчего же. Когда Уэсли был на операционном столе, ты сумела передать то, что думаешь, так четко и ясно, что до меня наконец дошло. Я слишком напорист, я норовлю все решить за тебя, я навязываю свою волю — и поэтому ты не желаешь иметь со мной дела.
Тэсс так быстро вскинула глаза, что успела прочесть в его взгляде боль, которую так хорошо помнила.
— Это несправедливо! В таком состоянии люди не сознают своих слов!
— Я тоже так думал, но потом встретил тебя снова, и ты вела себя точно так же. И вот тогда я понял, что настало время разойтись. С тобой это было все равно, что биться головой о стену.
Голос его звучал так отстраненно, словно и в самом деле все было кончено.
— Пойми, это все от страха! Когда ушел Брэд, я взяла себе за правило отвергать, чтобы не быть отвергнутой. — У нее вырвался невеселый смех. — Я держала людей на расстоянии, старалась все делать сама, и это было для меня источником самоуважения. Даже когда пришлось принять помощь собственной бабушки, меня долго не покидало тягостное чувство, как будто я не оправдала своих же ожиданий, упала в своих же глазах. Чтобы сохранить уважение к себе, пришлось поклясться, что в Симарроне я докажу, что сумею обойтись без чужой помощи.
— Что же изменилось? — с холодным любопытством спросил Закери. — Неужели ты пересмотрела свой взгляд на вещи и теперь способна принимать чужую помощь? И что же, ограда должна послужить тому доказательством?
— Не только ограда, но и вот еще что, — сказала Тэсс, хотя его безразличие понемногу лишало ее уверенности.
Она подвинула на столе листок бумаги. Закери взял его:
— Счет из больницы?
— Страховка покроет большую часть, но двадцать процентов все же придется оплатить. Если ты еще не передумал, заплати по нему сколько захочешь. Я согласна на любую сумму.
— Даже на все двадцать процентов?
Она кивнула. Взгляд Закери смягчился.
— Надо же, сразу и ограда, и счет, — насмешливо заметил он. — Вот это уступка так уступка.
— Я серьезно! — вспыхнула Тэсс. — Я ошибалась, в том числе насчет нас с тобой.
— Поздно, Тэсс, — повторил Закери, снова мрачнея. — Я не стану хвататься за этот шанс, потому что время упущено. Наилучшая возможность сблизиться была, когда Уэсли лежал в больнице. Ты нуждалась в поддержке и все же оттолкнула меня. Нет слов, чтобы описать, какую боль ты мне тогда причинила.
Все тот же ровный, отстраненный тон! Тэсс поняла, что Закери отдаляется все больше, что она теряет его.
— Но я люблю тебя! — крикнула она.
На это он ничего не ответил и глаз не поднял. Тэсс пришла в отчаяние. Теперь она была готова любыми средствами вернуть Закери. Она поднялась, собрав все свои силы, подошла, села к нему на колени и обняла за шею.
— Что ты делаешь?
— Обольщаю тебя! Ты не хочешь верить словам, так я докажу тебе свою любовь. Ты ведь не понял, правда, что признание не дается легко женщине, привыкшей прятать свои чувства? Но я все-таки надеюсь, что ты поймешь.
И она поцеловала его в губы со всей пылкостью, на какую только была способна. Упрямо сжатые губы Закери приоткрылись, впуская ее язык, и вкус его рта был упоителен, как нектар. Тэсс с жадностью вдыхала знакомый запах, от которого кружилась голова и разгорался жар в крови. Она прижималась к нему все теснее в острой потребности слиться воедино. В конце концов она ощутила на себе его сомкнутые руки.
— А где все? — приглушенно спросил Закери.
— Ушли. Бабушка повела их в кино.
— Даже Брюса? — усмехнулся он, пощипывая губами мочку ее уха.
— Я заперла его в детской, — призналась Тэсс, поудобнее устраиваясь у него на коленях.
— Значит, на этот раз мы по-настоящему одни?
Она могла только кивнуть, не доверяя собственному голосу.
Закери отстранился и заглянул ей в лицо:
— Надолго?
— Всего на час, — прошептала Тэсс.
— Мало, слишком мало! Первый раз занимаясь с тобой любовью, я хочу посвятить этому целые сутки, потому что как же иначе я успею узнать тебя всю, с головы до ног?
— Занимаясь любовью? — эхом повторила она, едва слыша сама себя.
— Но сначала скажи, выйдешь ты за меня или нет, просто чтобы все было как надо. Да не раздумывай долго, потому что я не знаю, сколько еще смогу владеть собой.