Ужас и боль воспоминаний затуманили взгляд Стефана. Чувствуя его муку, девушке захотелось нежно обнять его и своей любовью облегчить страдания.
— Однажды, в дождливый осенний день, когда дороги уже были засыпаны опавшими листьями, я возвращался в Кале. Проезжая верхом через деревню, среди груды хвороста я неожиданно заметил столб, к которому привязывали приговоренных к сожжению людей. По приказу инквизиции к столбу тащили молодого монаха, которому на вид нельзя было дать больше двадцати лет. Его конечности, искореженные пытками, неестественно висели вдоль тела. Одна рука была вывихнута и повисла безжизненной плетью. Они тащили его, потому что сам он уже идти не мог. Обожженные на медленном огне ноги, были покрыты волдырями, из них сочилась кровь. Они были красными, как вареное мясо. Спина была покрыта ранами, которые нанесли ему калеными прутьями. Он был похож на прокаженного. Они привязали его к столбу и разожгли огонь.
— В чем он был виноват? — прошептала Кэтрин дрожащими губами.
— Он говорил, что Христос проповедовал бедность. А поскольку Папа Римский, наместник Божий, жил в роскоши и блеске, то в глазах инквизиции такие слова считались ересью. Произносить из запрещалось под страхом смерти.
— Проклятые ублюдки, — бормотал Джон, задыхаясь от бессильной ненависти.
— К тому времени, — продолжал Стефан, — начался дождь. Но он был слишком слабым, чтобы затушить разгоревшееся под монахом пламя. Он умер от мучительной боли.
Стефан смотрел на огонь, его виски покрылись испариной. Глубоко вздохнув, он раздраженно сказал:
— Бедный монах был заживо сожжен на костре только потому, что Папе Римскому хочется жить в роскоши и богатстве. Таково правосудие инквизиции.
В комнате наступила гнетущая тишина. Джон задумчиво постукивал ножом о край пивной кружки. Гипнотический ритм этого звука затягивал Кэтрин в пропасть мрачных раздумий. В отчаянии она сжала руки в кулаки и с вызовом взглянула на Стефана.
— Неужели они совершают эти злодеяния с одобрения Папы Римского? И с такой легкостью обрекают на смерть невинных людей? Мы не должны допустить, чтобы чудовищная жестокость пришла на наши земли!
— Судьба пока благосклонна к нашему народу, — ответил Стефан. — Даже в том случае, если церкви начнут проводить собственные расследования и судилища, инквизиция не осмелится прийти в Англию. Я думаю, среди честолюбивых епископов есть такие, кто искренне ненавидит колдовство и ересь. Но обнаружить людей, которые действительно занимаются этим, не так-то просто. А вам, Элизабет, не стоит беспокоиться. Готовьте свои снадобья, но не слишком распространяйтесь о своем умении.
— Спасибо за хороший совет, сэр Гай!
Некоторое время они ели молча. Однако Элизабет, отвлекая всех от тягостных мыслей, перевела разговор в более спокойное русло.
— Как поживает Гиль? — спросила она у Стефана. — Беспокоится ли о своих родителях?
— Конечно же! — подмигнув, ответил Стефан. — Гиль был еще мальчиком, когда пришел ко мне в услужение, — продолжил он, обращаясь к Кэтрин. — Сэр Рамси взял его под свое крыло. И теперь он превосходно справляется с обязанностями главного посыльного. Я бы доверил ему любое поручение. — Стефан повернулся к Джону и Элизабет. — Вы можете гордиться своим сыном.
— Скоро у вас будут свои сыновья, Стефан, — весело откликнулся Джон.
Кэтрин почувствовала устремленный на нее напряженный взгляд Стефана. Безусловно, она понимала, что он очень хочет иметь сыновей. И после свадьбы это станет возможным. Поглощенная своей клятвой Джорджу, девушка не задумывалась об обязательствах перед семьей. Но глубокая привязанность к Стефану наполняла ее сердце любовью и желанием одарить любовью других. Однако скрытая угроза, прозвучавшая в словах Констанции, не давала ей покоя.
— Рождение детей в семье осчастливит любой дом, Стефан, — сказала Кэтрин. — Любой, кроме Блэкмора. Леди Констанция многое поведала мне об этом.
— Не бойся ее, Кэйт. — Стефан сжал ее нежные пальчики своей сильной рукой. — Мы с отцом мечтаем о рождении малыша. Поэтому ты родишь мне сына, да еще и с большой радостью, — добавил он с плутовской усмешкой.
Опьяняющий, как медовый напиток, голос Стефана искрился дружеским смехом. И только Кэтрин могла достойно оценить его остроумие, источником которого была несгибаемая сила духа и воли. Что это был за человек! Своей искренней убежденностью Стефан словно вышучивал ее упрямое сопротивление. И пока девушка позволяла дразнить себя разговорами о предстоящей свадьбе, он давал ей возможность ходить по острию. Высвободив ладонь из его руки, она смерила Стефана самоуверенным взглядом.
— Родить сына такому плуту, как вы, милорд?! Возможно. Но вряд ли это доставит мне большую радость, пока вы насмехаетесь надо мной при каждом удобном случае. Будьте помягче, милорд, и тогда посмотрим.
Стефан самодовольно усмехнулся, а Элизабет посмотрела на девушку оценивающим взглядом. Наполняя кружку элем, она улыбалась.
— Очень разумная девушка! — восторженно произнес Джон. — Я знал, что вам нужна именно такая, сэр Гай!
— Мой повелитель — сэр Стефан надеется услышать от меня торжественное заверение в преданности, — сказала Кэтрин. — Я же считаю, что любовь — это не поле боя, где победителю вручается приз. Скорее, это изумительный сад, в котором извилистые тропинки, подобно лабиринту, запутаны так, чтобы сохранить прекрасный цветок, растущий в центре.
Все одобрительно кивнули. Мудрость этих слов была очевидной.
Мысленно возвращаясь к разговору о детях, Кэтрин вспомнила о Констанции. Ей очень хотелось помочь несчастной женщине и сделать ее своей союзницей. И когда ее осенила блестящая мысль, в бездонных зеленых глазах засияла надежда. Она подошла к Элизабет и взяла ее за руку.
— Нет ли у вас трав, которые помогают при беременности и родах? — спросила она.
Несмотря на то что Стефан был явно озадачен, Элизабет не высказала никакого удивления по поводу такого вопроса.
— Да, миледи. Такое средство есть, и оно старо как мир. Я с удовольствием дам его вам перед отъездом.
— Спасибо, — поблагодарила довольная Кэтрин.
Не в состоянии больше выносить откровенно изумленный взгляд Стефана, девушка сделала глоток медового напитка и поспешно сменила тему разговора.
— А где сейчас Джеффри? — спросила она. — Его что-то давно не видно.
— Он около клетки. Там…
— Не надо ничего объяснять, Джон, — перебил Стефан, дьявольский огонек вспыхнул в его глазах. — Лучше я сам покажу ей все. Кэтрин думает, что я — волк. И теперь подвернулся случай, изменить ее мнение. — Он поднялся и направился к двери. — Пойдем, Кэтрин. Я покажу тебе то, что завораживало меня в детстве и доставляло истинное удовольствие. Когда бы я ни приезжал в Даунинг-Кросс, я всегда ходил к клетке Джона.
Элизабет распорядилась принести их плащи. В дверях появился маленький мальчик, который ухаживал за лошадьми. Он держал одежду, словно тяжелую охапку дров. Элизабет погладила его по голове.
— У бедного маленького Коллума нет родителей. Они умерли от чумы. Мы с Джоном встретили их с сестрой на дороге. Они просили подаяния. И мы взяли их к себе.
— Да поможет ему Бог! — сказала Кэтрин с состраданием.
Стефан и девушка оделись и вышли на улицу. Они шли по утоптанной снежной тропинке мимо прямоугольных огородных грядок, голубятни и большого загона для гусей, крик которых реял в воздухе, подобно звукам пастушьих рожков.
— Какой великолепный сегодня день! — воскликнула Кэтрин и с неожиданной радостью хлопнула в ладоши. Природа всегда делала ее необыкновенно счастливой.
Солнце сияло в голубом небе, словно масляный диск. Его дружелюбные лучи, играя на свежих девичьих щечках и дерзком носике, согревали ее, несмотря на сильный порывистый ветер. Кэтрин с таким восторгом созерцала безоблачное небо, что споткнулась и упала в снежный сугроб. Придя в себя от неожиданности, она села и оглянулась вокруг. Волосы ее были усыпаны снегом.
— Это ты меня толкнул? — спросила девушка, обращаясь к Стефану.
Он смотрел на нее сверху, как на маленького ребенка.
— Нет, и ты сама знаешь, что я не делал этого. И поскольку ты натыкаешься на собственную тень, мне придется крепко призадуматься, стоит ли приглашать тебя на танцы.
Кэтрин залилась звонким смехом. Заразившись ее весельем, Стефан присоединился к ней и смеялся до тех пор, пока не начал задыхаться. Его белоснежные зубы ослепительно сверкали на солнце.
— Пойдемте, моя изящная лебедушка! — он протянул девушке руку.
Кэтрин обхватила широкое запястье, и Гай дернул ее на себя, пытаясь вытащить из сугроба. Но влажные от снега перчатки скользнули по его руке, и девушка вновь оказалась на земле. Беззаботно смеясь, она лежала в сугробе, раскинув руки.
— Таким образом природа подсказывает мне, что, лежа в снегу, я нахожусь в большей безопасности, — задыхаясь от смеха, проговорила Кэтрин. Она уже не смеялась, а хохотала от всей души, прикрывая глаза руками. Сквозь пальцы девушка смотрела на склонившегося над ней Стефана, на его готовые к объятию сильные руки, широко расставленные ноги, откровенный самоуверенный взгляд.
— И это вполне устраивает тебя, — в его словах зазвучали нотки интимности.
— Ты имеешь в виду, лежать на спине?
— Мне казалось, я говорил не так смело.
Кэтрин села и стряхнула со спины снег. Внезапно ей стало стыдно.
— Возможно, мне так показалось. Из-за крика гусей я неверно истолковала ваши слова. Однако мне казалось, что вы восхищаетесь моим непристойным отдыхом.
— Это действительно так, — ответил Стефан. Даже сощурившись от солнца, он смотрел на девушку таким взглядом, который проникал ей в самое сердце. — Я восхищаюсь тобой, — добавил он и протянул руку. Легким рывком он поднял Кэтрин из сугроба и поставил ее на дорожку. Тела их едва соприкоснулись.
Девушка смотрела в освещенное солнцем любимое лицо и удивлялась, что впервые, стоя так близко к Стефану, не боится своих чувств. Она была уверена, что он сдержит свое обещание. Стефан наклонился и прикоснулся к носику Кэтрин кончиком своего. Вдохнув запах ее кожи, он простонал: