Мое сердце от страха ухнуло куда-то вниз. И наверняка испугалась не только я, потому что женщина вскрикнула и застыла. Какое-то время она прислушивалась, но, убедившись, что этот грохот никого не привлек, продолжила свой путь.
Я ожидала, что она подойдет к тому же шлему, под которым я оставила свой конверт. Но нет, фигура проследовала к другому экспонату. Судя по всему, шантажист оказался достаточно предусмотрителен и позаботился о том, чтобы мы не узнали о том, что он потребовал деньги сразу у нескольких людей.
Теперь женщина находилась уже гораздо ближе ко мне, и в тусклом свете свечи я смогла увидеть лицо Паулы. Значит, я не ошиблась, и письмо, которое она читала тогда на лестнице, было от корреспондента, что и мое.
Мне даже захотелось выйти из своего укрытия и обсудить всё это с падчерицей. Я всё еще не верила, что она могла быть убийцей своего отца, а значит, объединившись, мы смогли бы с большим успехом действовать против шантажиста.
Но после некоторых раздумий я отвергла эту идею. Я не могла доверять Пауле. Как ни странно, но я даже не заметила, в какой именно момент девочка, которой я, казалось, еще совсем недавно заплетала косы, вдруг отдалилась от меня и стала считать меня врагом.
А она, меж тем, двинулась обратно. В отличие от меня, она, похоже, не собиралась выяснять, кто именно отправил ей письмо. Возможно, надеялась, что после того, как она откупилась от шантажиста, он оставит ее в покое.
Но судя по тем романам, которые я прочитала, такие люди редко останавливались на первом шаге. Напротив, они начинали требовать со своих жертв всё больше и больше денег. И здесь могло случиться то же самое. Пока убийца Джейкоба не будет найден, шантажист может продолжать свое гнусное дело.
И когда Паула выскользнула из зала, я, подождав несколько минут, встала с подоконника и пошла к тому месту, где недавно стояла она. Я знала, что там находилось — шкаф с открытыми полками, на которых на бархатных подушечках были разложены знаки воинского отличия, которые получали предки моего мужа на полях сражений.
Тут было немало орденов и медалей, и только с пятой попытки я подняла нужную подушечку. Под ней лежала брошь. Красивая золотая брошь, которую Паула принесла вместо денег, которых у нее не было.
Но если шантажист потребовал с нее столько же, сколько и с меня, то он вряд ли будет доволен — брошь стоила гораздо меньше ста фунтов. Но если этим вымогателем был кто-то из слуг, то ему следовало порадоваться и этому. Это в любом случае было гораздо больше, чем он мог заработать за несколько месяцев.
Я положила брошь обратно. Мелькнула малодушная мысль вернуться в свою комнату. Но нет, этого я позволить себе не могла. Мне нужно было поговорить с шантажистом.
Потому что денег, чтобы ему заплатить, у меня не было. А когда он увидит, что в конверте, что я принесла и положила под шлем, была просто бумага, то наверняка разозлится и сделает всё, чтобы науськать на меня полицию. Он может подсунуть под дверь спальни герцога Стенфорда такое же анонимное письмо. И когда его светлость напрямую спросит меня, была ли я той ночью в спальне Джейкоба, я не смогу сказать неправду.
Конечно, разговаривать с шантажистом прямо здесь я не собиралась. Это было слишком опасным. Кто знает, как он себя поведет, если поймет, что его личность раскрыта?
Нет, я лучше побеседую с ним в более подходящей для этого обстановке. Но для начала нужно узнать, кто он такой.
Вернувшись к окну и снова спрятавшись за шторами, я опять начинаю дремать. Со времени ухода из зала Паулы прошло уже полчаса, о чем известил меня бой больших старинных часов. Я уже борюсь не только со сном и со страхом, но и с голодом. Я пропустила ужин, и теперь мне отчаянно хочется есть.
И когда я уже почти готова была отказаться от своего намерения, снова раздался скрип двери.
А вот теперь мне стало страшно по-настоящему. Именно сейчас, когда цель была близка, я особенно явственно осознала, насколько глупо себя веду. Мне не следовало заниматься этим в одиночку. Это только в книгах сыщики-любители добиваются результата и раскрывают преступление быстрее, чем это делает полиция. В реальности же сделать это слишком трудно. У меня нет в этом деле никакого опыта, а все мои знания об этом почерпнуты из детективных романов да того пособия, которое написал герцог Стенфорд.
И этот визитер тоже оказывается женщиной. Она выше, чем Паула, и шире в плечах. И у нее в руках тоже подсвечник с горящей свечой. И хотя я еще не вижу ее лица, униформу служанки я уже рассмотрела.
Сначала она подошла к шкафу и достала из-под подушечки брошь. Хмыкнула и направилась к шлему. Еще мгновение, и конверт оказался у нее в руках. Нет, она не заглянула в него, а просто опустила в карман передника. Наверно, она тоже волновалась и спешила уйти из зала как можно скорей.
Я даже испугалась, что так и не увижу ее лица. Но нет, свеча вдруг трепыхнулась и озарила его. А я едва не вскрикнула. Теперь я знала, кто был шантажистом — Шейла Дженкинс, горничная моей свекрови.
Глава 26
Я позволила ей выйти из зала, и сама вышла оттуда спустя несколько минут. Я всё еще не могла понять, что мне следует сделать.
Наверняка уже через несколько минут Шейла будет знать, что я ее обманула. И что предпримет она тогда? И в курсе ли Розмари, что ее горничная занимается таким неблаговидным делом?
А может быть, именно по наущению моей свекрови она и стала меня шантажировать? Но нет, эту версию я отвергла. Ведь шантажировала мисс Дженкинс не только меня, но и Паулу. Розмари никогда не допустила бы этого.
Нет, Шейла действовала так или по собственной инициативе, или под влиянием кого-то, кому она доверяла. Если в ту ночь она была в гардеробной, то, возможно, с ней там находился кто-то еще. А значит, мою тайну знают как минимум двое.
Что они сделают, когда откроют мой конверт? Открыто рассказать обо мне полицейским они не решатся, ведь их самих могут привлечь к ответственности за шантаж. Но Шейла так же легко сможет подбросить анонимку в комнату герцога или инспектора. И тогда меня обвинят во лжи.
Мне нужно срочно с ней поговорить! Просто объяснить, что у меня нет денег. Я тоже могу отдать ей что-то из своих украшений, если ее устроит такой вариант.
Но стоило мне подумать об этом, как мне стало не по себе. Мне претила сама мысль о том, что я буду договариваться с шантажисткой. Ведь если я сделаю это, то тоже стану преступницей.
Пока я виновата лишь в том, что не рассказала полиции о том, что была в ту ночь в комнате Джейкоба. Но напрямую никто и не спрашивал меня об этом. Разве я совершила что-то дурное, когда оказалась там?
Так почему бы мне не открыть всю правду герцогу Стенфорду? Рано или поздно он всё равно узнает об этом. Может быть, если я расскажу ему о Шейле Дженкинс, он простит мне мое прежнее молчание?
Ведь эта девушка может знать настоящего убийцу! Возможно, в спальню Джейкоба, помимо меня и Паулы, приходил кто-то еще.
Да, именно так мне и следует поступить! Поговорить с его светлостью и во всём ему признаться.
И когда я решила это, то испытала облегчение. Всё-таки чистая совесть — это немало.
И когда у парадной лестницы я встретила инспектора Мэдисона, то почти обрадовалась.
— Мистер Мэдисон! Не знаете ли вы, где я могу найти его светлость?
Конечно, было уже поздно, и возможно, герцог уже отправился отдыхать. Но мне всё же хотелось попытаться поговорить с ним именно сегодня. Потому что я боялась, что моя решимость к утру может утратить свои позиции.
— Боюсь, что его светлости нет в Кросби-холле. Он отправился к лорду Берроузу.
— Ночью? — изумилась я.
На это инспектор лишь пожал плечами. Похоже, он полагал, что глава королевской службы сыска имеет право на любые причуды.
— А когда он вернется? — жалобно спросила я.
— Должно быть, уже утром, ваше сиятельство. Быть может, вы хотите что-то сообщить? — он посмотрел на меня как-то странно.
Я заколебалась на секунду, но покачала головой. Нет, я не готова была рассказать всё Мэдисону. Я хотела поговорить именно с герцогом Стенфордом.
— Благодарю вас, инспектор, но я дождусь возвращения его светлости.
Я вернулась к себе в комнату, но так и не смогла убедить себя лечь в постель. Ужасно невовремя Стенфорд отправился в соседнее поместье. Я понимала, что он вряд ли решит вернуться ночью, но долго стояла у окна, прислушиваясь, не подъезжает ли ко крыльцу карета. Я должна была поговорить с ним до того, как Шейла Дженкинс сообщит ему мой секрет. Потому что если она сделает это первой, он ни за что не поверит, что я собиралась рассказать ему всё сама.
Когда часы пробили два, я вздрогнула. Потому что в коридоре услышала чьи-то шаги. И несмотря на то, что моя дверь была закрыта изнутри, мне стало страшно.
А потом раздался какой-то странный шорох. Кто-то пытался вставить ключ в замок снаружи? Нет, звук был не металлический.
Я сидела без света, и никто не мог знать, что я всё еще бодрствую. Я взяла в руки тяжелый канделябр со стола. Не ахти какое оружие, но это лучше, чем ничего.
Но нет, дверь не шелохнулась, а вскоре в коридоре снова заскрипели половицы — только теперь кто-то уже удалялся от моей комнаты.
Дрожащими руками я попыталась найти спички и зажечь свечу. Это получилось у меня не сразу. Но когда комната чуть осветилась, я увидела на полу письмо всё на той же желтоватой бумаге.
Так вот, что это был за шорох! Письмо только что подсунули мне под дверь.
И когда я стала разворачивать его, я примерно знала, что будет там написано.
«Это была плахая шутка миледи. Если я завтра не палучу деньги полиция узнает обо всём. Аставьте их там же до полудня».
Похоже, это письмо было написано в большом волнении. Потому что в нём было слишком много ошибок.
Ну что же, кажется, мисс Дженкинс не желала отступать. Но сейчас я уже знала ее имя, и не намерена была позволять ей собой манипулировать. Посмотрим, что она скажет, когда поймет, что ее инкогнито раскрыто.