Пустота – это наказание.
Пока она парила в пустоте собственного «я», отделенная от вселенной, Джессика чувствовала, что ее разрывают пополам две силы Бинэ Гессерит – внутренняя и наружная. Она изо всех сил боролась с ними и наконец смогла найти точку равновесия – обе системы работали, но ни одна не доминировала.
Она достигла полубодрствования на своих условиях и лишь частично погрузилась в состояние, которое пытались навязать ей тюремщицы. Она осознавала, где находится, гораздо лучше, чем рассчитывала Верховная Мать; Джессика сохранила способность впитывать мельчайшие детали обстановки, несмотря на неспособность противостоять циркуляции лекарств в крови. Лежа в персональном аду, она смотрела только вверх, не отводя глаз и сосредоточенно разглядывая каменный потолок камеры и примечая самые мелкие пятнышки натурального камня. Поверхность двигалась, словно Джессика танцевала под ней, одновременно видя множество облаченных в черное сестер и в белое послушниц, кричащих на нее, укоряющих и угрожающих. Но они не могли проникнуть в ее душу, в ее сознание, смутить ее. Она даже не знала, реальны ли они.
Джессика изо всех сил старалась противостоять пытке; она не знала, насколько у нее это получается, потому что чувствовала, что скользит, скользит прочь отсюда. В конце концов ее взору предстала безмятежная сцена: она свободна, она на Каладане с семьей. Лето и Пол улыбаются ей, и она не чувствует никакой дисгармонии. Джессика ухватилась за сладостное воспоминание, за свое желание. И она выдержала.
Пустота – это сила. Пустота – это щит.
Миновало нескончаемое мгновение, и Джессика почувствовала, что снова распластана на жестком ложе. Подвесной механизм исчез, системы введения лекарств унесли, и она осталась во власти грез, вызванных ею самой.
Рядом с ней раздался голос:
– Сестра Джессика.
Мужской голос.
Пораженная, Джессика открыла глаза. Вся ее воображаемая реальность осыпалась пылью и исчезла, словно унесенная свежим ветром. Она несколько раз вздохнула, поморгала глазами и, открыв их окончательно, увидела красивого молодого человека, стоящего у топчана и держащего в руках поднос с едой.
– Вы не ели два дня. Сестры велели принести вам ужин.
Он поставил поднос на столик, который подкатил поближе к лежанке.
Это был светловолосый подросток, годом или двумя старше Пола. Двигался он с легкостью и грацией танцовщика. Он застенчиво улыбнулся и сказал:
– Меня зовут Бром.
Джессика сразу насторожилась и села, не понимая, зачем сестры прислали именно этого молодого человека. Сына Ксоры. Внимательно всматриваясь в черты его лица, она увидела сходство с матерью – юноша имел такие же овал лица, глаза и подбородок. Сама Ксора говорила, что практически не виделась с сыном после его рождения. Бром не знал, кто он такой… но Джессика знала.
В ее сознании промелькнули тысячи вопросов, но она предпочла не высказывать их вслух. Их наверняка слушали.
Бром снял крышку с блюда. На нем лежал сэндвич с белым сыром, зеленым салатом и нарезанными овощами. Осознав вдруг, насколько голодна, Джессика потянулась к еде, но заставила себя помедлить.
Бром вежливо отошел в сторону. Джессика нуждалась в информации, поэтому она решила задержать молодого человека.
– Расскажи о себе. Я никогда прежде тебя не видела.
Пока она ела, Бром рассказывал.
– Я живу в мужском здании и выполняю любые поручения сестер. Рассказывать, собственно, особо нечего. Я никогда не покидал Уаллах IX. – Он направился к двери камеры. – Ну, мне пора идти по другим делам.
– Ты еще зайдешь ко мне, Бром?
– Если велят сестры.
Он двинулся к выходу грациозной плавной походкой тренированного атлета и гимнаста. Джессика уловила в юноше нечто зловещее и сверхъестественное.
После того как он покинул камеру, заперев за собой дверь, Джессика принялась обдумывать происшедшее.
Верховная Мать, прислав его сюда, подала мне сигнал. Не показали ли они мне, что у них уже есть потенциальный Квизац Хадерач? Может, так они сообщили, что теперь готовы избавиться и от меня, и от Пола?
Преподобная Мать Рутин все сильнее возбуждалась предостережениями Лезии относительно Джессики и ее сына.
Незадолго до полудня она поспешно вошла в коридор третьего этажа, решив не упустить ни единого шанса и понимая, что времени осталось мало. Сестра Джиара отпустила помощниц на обед, дав Рутин, вероятно, последнюю возможность получить ответы… те самые, которые не желает слышать Верховная Мать Харишка.
Увидев стремительно шедшую по коридору Рутин, Джиара отперла дверь в медицинский отсек и обесточила мониторы. Понимающе улыбнувшись Преподобной Матери, она также выключила записывающую камеру. Никто не узнает, что Рутин побывала в палате Лезии.
Рутин сделала глубокий вдох и напомнила себе, зачем явилась сюда. Верховной Матери нужен ее мудрый совет, и поэтому обязанностью Рутин является сбор важной объективной информации непосредственно из уст бывшей матери Квизаца – если, конечно, ей удастся выудить ответ из распадающегося разума безумной старухи. Рутин уже знала, как в случае необходимости оправдается перед Харишкой. Иногда, учитывая все варианты, лучшей защитой является правда.
Джиара встретила Рутин у двери.
– Это опасно. Ты уверена, что так нужно?
– Я тоже могу быть опасной. Я не доверяю ответам, которые Лезия дала Джессике; нам нужна вся история. Ее должна услышать Верховная Мать. – Она решилась. – Орден сестер должен все знать, и я возьму на себя риск. Стой у двери на страже… и будь готова.
Джиара впустила Рутин в пропитанное зловонием помещение. Сестра скользнула внутрь. Мышцы ее напряглись, как взведенные пружины, мозг работал на пределе; она готовилась защититься от всего, что могла сделать умирающая Мать Квизаца.
– Преподобная Мать Рутин, – вдруг отчетливо произнесла Лезия, хотя и была привязана к постели и бесцельно смотрела в потолок. – Я ждала тебя.
Рутин поразилась.
– Ты знала, что я приду?
– Я видела, как ты смотрела на меня с вашего наблюдательного пункта; у тебя был сочувственный взгляд. Я подумала, что у тебя достанет храбрости прийти ко мне.
– Да, мне хватило храбрости, – ответила Рутин, – потому что мне надо знать, что ты делаешь. Какие страхи тебя мучают? Какую опасность представляют Джессика и ее сын? Я бы хотела услышать все это из твоих уст… и только тогда я смогу решить, что должна делать.
Лезия хрипло засмеялась.
– Ты пришла сюда, чтобы развязать меня и отпустить?
Она попыталась высвободиться, но не смогла.
– Нет, я пришла, чтобы объективно и беспристрастно поговорить с тобой. – Рутин посмотрела на стену, зная, что там стоит готовая ко всему Джиара. – Записывающая аппаратура отключена. За нами никто не наблюдает. Здесь только ты и я; мы можем сказать друг другу все, что сочтем нужным. Так что ты видишь?
Лезия попыталась сесть, снова стараясь растянуть ремни.
– Как это мило! Две подружки беседуют. Мы закажем чай и сладости?
Рутин улыбнулась; она редко позволяла себе улыбаться.
– Я с удовольствием помогу тебе, если ты все объяснишь. Что тебя сильнее всего гложет? Как бы ты развязала этот узел? Ее сын – Квизац Хадерач?
Затуманенные глаза Лезии вдруг прояснились, она заговорила громко и отчетливо.
– Возможно, что да, он – Квизац Хадерач. Я видела знамена Атрейдесов, вьющиеся над волнами крови. Я видела, что для Ордена сестер настали страшные времена… – Она поежилась. – …На столетия. Я видела мышку, крошечную мышку и гигантского червя. – Рутин в ужасе отпрянула, видя, что мышление старухи исказилось, что она несет вздор. – Харишка отказывается согласиться с единственно разумным образом действий. Она видит множество возможностей, но не видит. Однако она должна понимать, что ей следует делать.
Рутин поняла, что имела в виду старуха, но тем не менее сказала:
– Убить Джессику и Пола?
– Ты так легко говоришь об убийстве! Об убийстве – и так легко… – Лезия улыбнулась, играя словами. – Полу Атрейдесу всего четырнадцать.
Рутин нахмурилась.
– Значит ли это, что мы должны внимательно за ним наблюдать и дать ему шанс… или надо воспользоваться случаем сейчас и устранить его, прежде чем он успеет причинить непоправимый вред?
– Шанс! Один шанс… Если я ошибаюсь, то зря погибнут двое. Если же я права, то погибнут миллиарды! – Лезия, казалось, исчезла в своих морщинах. – Какой ответ тебе подходит? Какой устроит меня? Какого ответа заслуживает Орден сестер? – Она закашлялась и теперь едва выдавливала из себя слова. – После всего того, что они сделали.
Рутин слушала, и взгляд ее метался, ибо она понимала, что время на исходе. Что имеет в виду старая Лезия? Надо ли доложить об этом Верховной Матери Харишке? Но что она скажет, что сможет сказать? Что обязана ей сказать?
Единственное, что она осознала с непреложной ясностью, – это то, что Лезия не безумна и не иррациональна. Возможно, потеряла рассудок Харишка, ослепленная и не видящая страшной угрозы.
Если я ошибаюсь, зря погибнут двое. Если я права, погибнут миллиарды!
– Я пришла сюда без разрешения Верховной Матери, – сказала Рутин, подойдя ближе к связанной Лезии и прикоснувшись к ее иссохшей узловатой руке. – Я позабочусь, чтобы все сделали, как нужно.
Слезящиеся глаза Лезии снова прояснились.
– Так ты на самом деле бросишь кость? Или швырнешь уничтожающее ядро?
Старуха закрыла глаза и погрузилась в себя, бесконечная усталость и несказанный возраст свернулись в морщины и слабость – она еще жила, но здесь уже не присутствовала. Рутин сразу почувствовала это преображение. Изменились также и показания медицинских аппаратов.
В палату вбежала Джиара.
– Что случилось? Что ты ей сказала?
– Самое важное – это то, что она сказала мне, – ответила Рутин, не зная, какое решение принять.
На лбу Джиары выступил пот; она быстро проверила показания приборов, затем пощупала лоб Лезии, приоткрыла ее глаза и пощупала пульс на шее.