Она лежала на кровати, истекая кровью. Лицо ее сводила непрерывная предсмертная судорога. В дверь ломились люди, она трещала под сильными ударами.
В мгновение ока Иган Саар метнулся к окну, нырнул в него и приземлился на крышу первого этажа. Он пробежал по ней, перескочил на пристройку, а затем спрыгнул на землю и скрылся в переулке, когда в комнате раздался крик ужаса.
На востоке только-только брезжил рассвет, когда Сафир Хават прибыл в гостиницу. Пол и Дункан с мрачным видом сопровождали его. Через минуту все они уже стояли в номере и смотрели на труп женщины и пропитанные красным простыни. Кровь просочилась на пол, забрызгала стены. Сафир вспомнил ее возмущение, ее требование впустить ее в замок, претензии на должность наложницы герцога.
Но это…
В коридоре непрерывно рвало хозяина гостиницы. Пораженные ужасом постояльцы с серьезным видом излагали свои версии, но Хават быстро понял, что на самом деле никто ничего не видел. Убийца или убийцы ускользнули через окно, но никто не попытался их преследовать сразу, а теперь уже поздно.
– Зачем кому-то убивать Ксору? – спросил Пол, тряхнув головой. – Неужели Бинэ Гессерит отправил ее сюда, а потом подослал к ней убийцу?
– В этом нет никакого смысла, – ответил Дункан.
– Я согласен, – поддержал его Сафир. – В этом нет логики.
Снова заговорил Пол:
– Это не имеет отношения к женщинам, которые напали на нас на улице? Они умелые бойцы, тренированные убийцы. Но зачем они напали на Ксору? Никто даже не знал, что она здесь.
Хават, глубоко задумавшись, свел густые брови.
– Хотелось бы мне знать, не отражение ли это какого-то бунта в Ордене сестер Бинэ Гессерит; может, дело просто в войне фракций?
Пол побледнел.
– Мама…
Продолжая осматривать комнату, Хават заметил разбитый кувшин и разрезанные простыни. Явные следы борьбы.
– Она отчаянно защищалась, но они оказались сильнее и быстрее.
– Если Ксора была сестрой Бинэ Гессерит, она не стала легкой целью. Обычный вор ничего не смог бы с ней сделать.
– Это явно не простой квартирный вор или карманник, – заключил Хават, покачав головой и пытаясь что-то разглядеть в искаженном гримасой боли лице мертвой женщины. – Герцога Лето нет, как нет и Гарни. Кто еще явится сюда?
– В ту ночь они пытались убить меня, – напомнил Пол. – Но отец не принял Ксору как наложницу, он вообще не знал о ней.
Ментат посмотрел на юношу.
– Кто-то посылает нам сигнал. – Он тряхнул головой. – Но кто бы это ни был, я не понимаю смысла.
Время получения информации может быть как полезным, так и опасным, как и сама информация.
– Раббан! – взревел барон. Паря на своих подвесках, он ворвался в штаб-квартиру Харконненов в Карфаге. – Раббан!
Слуги и сотрудники предусмотрительно попрятались в укромные места или нашли срочные дела. Круглое лицо барона пылало гневом и тревогой, он тяжело дышал.
Ему стоило великого труда скрыть реакцию на сообщение графа, не позволив Фенрингу ничего заподозрить. Барон отреагировал хорошо разыгранным возмущением и потрясением, обещая оказать все возможное содействие, собрать войска и сформировать ударную группу. Но он до сих пор ощущал ледяной ком в недрах своего необъятного брюха. Чертов Фенринг до всего докопается!
– Раббан! – снова заорал барон, и его мускулистый племянник наконец явился, потея и задыхаясь от быстрого бега.
– Что случилось, дядя?
– Проклятый Фенринг узнал о нашем обогатительном комплексе и полон решимости стереть его с лица земли. Он просит моей помощи!
Раббан тупо смотрел на дядю в совершенной растерянности.
– Но его ни в коем случае нельзя туда пускать. Он же догадается, что мы в этом участвуем.
Барону иногда до боли хотелось хорошенько вздуть племянника, и сейчас настал как раз один из таких моментов.
– Каким-то образом ты умудрился допустить его обнаружение, и теперь нашу тайну раскроют. Единственная надежда на тебя: ты должен прибыть туда вовремя, чтобы уничтожить весь комплекс до того, как Фенринг вынудит меня двинуть туда армию.
– Уничтожить комплекс? – переспросил Раббан, словно до него не дошел смысл этих слов.
– Взорви его, сравняй с землей. Распыли – весь, до последней заклепки и балки. Разметай все, прежде чем граф заставит нас сделать это для него.
– Но, дядя, это будет стоить…
– Это обойдется гораздо дороже, если он раскроет связь между ним и Домом Харконненов. У нас нет выбора, и что еще хуже – нет времени.
– Мне эвакуировать рабочих? Может, стоит освободить силосные емкости, спасти…
Это было тошнотворное решение, но рисковать барон не мог.
– Если хотя бы один из них ускользнет и попадет на допрос к Фенрингу, мы потеряем все. Мы станем и дальше выжимать специю из этой проклятой планеты, но Оргиз нужно уничтожить. Свидетелей и улик не оставлять. Иди! Времени у тебя нет.
– Уничтожить…
Раббан несколько раз мысленно повторил это слово, словно пробуя его на вкус. Кажется, такое решение ему даже нравилось.
Новость оказалась интригующей, нет, просто восхитительной, и Питеру де Врие не терпелось поделиться ею с бароном Харконненом и даже с Раббаном.
– Я знал, что этот человек что-то затевал. – Агенты выполнили блестящую работу, выслеживая его. Он сложил кончики пальцев, а мысли его стремительно бежали в разных направлениях, открывая все новые и новые возможности. – Гарни Холлик вряд ли отправился бы в отпуск.
После того как человека Атрейдеса захватили и ввели в бессознательное состояние, Питер лихорадочно обдумывал дальнейшие действия. Холлик сталкивался с Тварью Раббаном много раз, и Харконнены от всей души желали его смерти. Но бракованный ментат решил, что Холлик представляет большую ценность для барона живым – во всяком случае, на какое-то время.
Рейсы лайнеров с Пармантье задерживались, и Питеру пришлось спрятать пленника в запечатанный грузовой контейнер. Питер досконально изучил расписание, чтобы как можно быстрее доставить его на Гайеди Прим или на Арракис, где сейчас находился барон.
Расстроенный отсутствием наиболее подходящих маршрутов, он нашел рейс до Ланкивейля, подумав, что это самый удобный из доступных вариантов. Владения Раббана на Ланкивейле недавно стали мишенью злодейского нападения сил Атрейдеса, и Питер полагал, что Тварь с удовольствием отомстит Гарни Холлику. Но он, Питер, представит пленника на суд барона, чтобы заслужить его благосклонность.
Осмотрев и ощупав чехол бализета, Питер обнаружил в нем только старый, видавший виды инструмент, но не нашел никаких документов или спрятанных писем, которые могли бы рассказать, зачем Холлик в одиночестве устремился на Кайтэйн. Однако, несмотря на это, бракованный ментат понимал всю ценность захваченного Гарни. Он не мог дождаться минуты, когда доложит о нем барону!
Когда корабль наконец достиг Ланкивейля и группа людей Харконненов приземлилась в прибрежных владениях Раббана близ китовых фьордов, Питер приказал спутникам доставить Гарни Холлика в административное здание рыбозавода. В воздухе противно воняло протухшей рыбой, в цехах гремело оборудование, на судах звенели корабельные склянки, но все покрывал гул многочисленных голосов. Работала только половина предприятия, сильно поврежденного в результате рейда Атрейдеса.
Бракованный ментат проглотил содержимое полного флакона сока сафо, приправленного другими психостимуляторами. Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу в желудок, и голова заработала яснее. Как много идей, как много возможностей!
Через окно он видел, как бригада строителей ремонтирует док, почти полностью сгоревший в результате той же атаки. Холлик заплатит за это оскорбление. Впрочем, за Гарни числилось много грехов, которые ему теперь придется искупить. Это станет незабываемым зрелищем.
Слева от ментата на полу стояли носилки, на которых лежал бесчувственный Холлик. Постоянное вливание сильного наркотика держало его в коме, но живым.
Гарни Холлик являлся известным бойцом, и Питер решил избежать досадных случайностей.
Он хотел сам расчленить пленника до костей и сделать его смерть долгой и мучительной, но понимал, что Раббан придет в ярость, если Питер покончит с Холликом без разрешения, даже может разозлиться так, что убьет и самого де Врие. Он уронил изо рта каплю ярко-красной жидкости. Ничего, придется подождать.
Подошел капитан гвардии Харкконенов в черной форме и доложил:
– Мы его разбудим и допросим. По крайней мере, узнаем, участвовал ли он в нападении. Ланкивейл уже год восстанавливает то, что они разрушили.
Питер снова сложил на груди кончики пальцев.
– Для этого еще придет время.
Но даже в этом положении Холлик смог устоять перед действием лекарств. Он находился в беспамятстве уже несколько дней, и наркотики, несомненно, оказали на него вредное и долговременное физическое воздействие. Губы Питера сложились в жестокую улыбку. Этому человеку уже не надо тревожиться из-за долговременных эффектов.
Холлик пошевелился, глухо зарычал и протянул вперед руку, словно хотел что-то схватить. Питер поймал его запястье и закричал двум гвардейцам, стоявшим поблизости:
– Кажется, мы не можем доверять лекарствам. Надо его связать. Помогите удержать его руки. Мы запакуем его в кокон.
Пока люди прикручивали руки Гарни к носилкам, де Врие держал их. Вдруг он ощутил под ладонью подвижный бугорок. Он покатал его пальцами, словно массируя. Под кожей оказался твердый плоский предмет размером с ноготь большого пальца. Ментат задумчиво нахмурился. Что это, шрапнель, оставшаяся после старого ранения? Едва ли.
Нет, судя по направлению и состоянию шрама, под кожу что-то имплантировали, а не удалили. Он поднял голову.
– Принесите нож, острый нож.
Медик порылся в чемоданчике и извлек оттуда лазерный скальпель.
– Вы не позволите мне сделать разрез, сэр?
– Я все сделаю сам.