Словно угадав в ней этот страх, Лисандр говорит:
– Ожерелье их скроет.
Краска волной приливает к её щекам.
– Ты не выдашь меня?
– Если я выдам тебя, мы оба будем обречены, леди Россиль. А чтобы убить меня, Макбету лишних причин не нужно. – Покачав головой, он умолкает на некоторое время. Затем негромко произносит: – Я обещал тебе защиту от него. Я не откажусь от этой клятвы.
– Не думала, что ты из тех людей, кто держит слово лишь потому, что дал его, даже когда данная клятва становится для него бесполезной.
Лисандр не отвечает, лишь смотрит на неё сверху вниз с какой‑то странной мягкостью во взгляде. Его неподвижная поза и молчание заставляют Россиль задуматься о её положении, даже сейчас довольно компрометирующем. Лисандр позволил ей сесть, но одна его рука по-прежнему лежит у неё на бедре, удерживая её в постели.
Неожиданно уголок его рта приподнимается в улыбке.
– Изящный способ сказать, что ты считаешь меня недостойным человеком.
Россиль пытается сохранить безмятежное, отстранённое выражение лица.
– По какой же ещё причине ты отказался бы от короны, презрев волю покойного отца?
Лисандр мгновенно замыкается в себе. Он убирает руку с бедра Россиль и встаёт, и отсутствие его прикосновения кажется ей горькой утратой.
– Мне это не по душе, – говорит он. – Но ты не оставляешь мне выбора. Встань.
Она повинуется. Ноги у неё до сих пор ватные, между бёдер скользко.
Дотянувшись до простыни, Лисандр легко отрывает полоску ткани, почти не прикладывая усилий. Россиль неизменно удивляет в нём эта неуловимая, плавная сила, в этом словно есть нечто нечеловеческое. Принц заводит её руки за спину и связывает вместе запястья. Ткань простыни не грубая, но врезается в кожу и наверняка будет натирать.
Затем, оставив Россиль стоять посреди комнаты, он отходит в угол подобрать упавшую вуаль. Когда он наклоняется, сквозь кожаный котт резко проступает позвоночник, Россиль может сосчитать все выпирающие позвонки, торчащие, как плавники.
Направляясь к ней, Лисандр глядит мимо, но стоит ему подойти близко, как он пристально смотрит Россиль в глаза, взглядом приковывая её к месту.
Россиль отвечает ему таким же прямым взглядом, её вызывающе поднятый подбородок дрожит.
Не отводя глаз, Лисандр надевает вуаль ей на голову аккуратным, точным движением – куда более заботливым, чем Россиль заслуживает. Когда ткань снова закрывает её глаза, он продлевает зрительный контакт ещё мгновение, а затем наконец отворачивается.
Из сундука он вынимает меч в ножнах. Снова принц двигается с невообразимым проворством: Россиль не успевает и глазом моргнуть, как его меч уже оказывается пристёгнут к поясу.
– Идёмте, – холодно и строго велит он, жестом подзывая её к двери.
У Россиль нет выбора, кроме как подчиниться.
В голове у неё царила такая сумятица, что у неё не было времени поразмыслить над этим. Теперь, когда Лисандр выводит её за дверь в коридор и ничто другое больше её не занимает, в её разум проникает осознание. Ни один смертный мужчина не смог бы выжить после того, как посмотрел ей в глаза, но Лисандру это удалось, и он до сих пор двигается, дышит, его сердце бьётся. Её колдовство не подействовало на него, не подчинило его волю. Россиль оглядывается через плечо на комнату без окон и примечает на стенах странные глубокие зазубрины в камне, они не складываются в узор, Россиль ни с чем не может их сопоставить – но озарение, неотвратимое, как удар молнии, говорит ей, что Лисандр – не человек.
Пока они выбираются из лабиринта коридоров, Россиль на ходу придумывает оправдания для того момента, когда Макбет, несомненно, прикажет ей объясниться.
Он был очень силён, мой лорд, и знал, что я приду за ним. Мне жаль. Как ты и сказал, он слишком умён.
Я справлюсь. Я больше тебя не разочарую. Я не подвергну тебя бесчестью.
И затем о синяках у неё на горле: Это от ожерелья, мой лорд. Твой подарок, символ твоего уважения, оставил на мне след. Даже у неё в голове всё это звучит жалобно и неубедительно. Она утратила невинность, по-настоящему. Теперь она больше не может прибегнуть к этому трюку, надеть эту маску. Это Россиль из Бретони была робкой и трепетной, но не леди Макбет.
Лисандр понуждает её идти быстрым шагом, и к моменту, когда они спускаются во двор, она уже задыхается. Туда же добирается канцлер, покрасневший от натуги, – должно быть, он отвык от такого за много лет в праздности и роскоши при особе короля Дункана. Он тщетно пытается отдышаться, согнувшись, уперевшись руками в колени. Сейчас он выглядит особенно старым.
Глубоко внутри нынешнего канцлера сокрыт другой человек: селянин, рыбак, пастух. Монах с обритой налысо головой, гладкой, как у младенца, – каким он был, пока его не вырвали из привычной тихой обители, чтобы отослать к королю. Россиль различает всех этих людей, выраставших в нём по очереди, как годовые кольца дерева: самые ранние слои ближе всего к сердцевине. Удивительно, что ей до сих пор удаётся замечать такие вещи – той хладнокровной твари, которой она сделалась. Но стоит ей моргнуть, и видение рассеивается.
С грохотом открывается барбакан. Во двор влетают три лошади, поднимая клубы пыли. Загнанные, в мыле и пене, с закаченными побелевшими глазами. Один из всадников – Банко, другой – Флинс. Последний – Макбет.
Невзирая на потрёпанные шотландки и покрытые испариной лбы, Россиль не видит ни на одном из них открытых ран. Но в воздухе витает предчувствие кровопролития. Макбет спешивается, тяжело дыша, от него во все стороны расходятся волны ярости.
– Малодушный лживый подлец, – рычит он, – убери руки от моей жены.
– Подлец? – повторяет Лисандр. – Не я посылаю свою жену выполнять за меня грязную работу.
Он держит меч приставленным к пояснице Россиль. Одно внезапное неудачное движение, и клинок пронзит её, словно вертел – свиную тушу.
– Подлость у детей Дункана в крови. – Макбет начинает обходить их кругом, в его руках также блестит меч. – Твой брат сбежал при виде наших мечей, как вспугнутый олень. Теперь он укроется в крепости безмозглого Макдуфа, а после отправится ко двору Этельстана – видать, слишком труслив, чтобы самому сражаться за себя.
– Многие сочли бы куда более трусливым нападать тремя мечами на одного. – Лисандр кивает на Банко и Флинса, пока остающихся верхом на лошадях. – Ты сделал своей правой рукой неумеху, тан Гламиса. Он мало чем превосходит своего вечно надутого сынка. И вас троих сумел обойти юноша, едва ставший мужчиной.
Банко с яростным рыком слетает с седла. Флинс – следом за ним, гневно раздувая грудь, но в этот момент даже шрам от смертельной раны на его горле выглядит поблёкшим и неубедительным, исчерпавшим свою силу.
Макбет ни слова не говорит в их защиту.
– Ты ведь прекрасно понимаешь, каков сейчас расклад сил, принц Камберлендский, – замечает он вместо этого с тонкой язвительной улыбкой. – Один меч не выстоит против троих, и, в отличие от твоего брата, тебе некуда бежать.
Сильный порыв ветра, пронёсшийся по двору, подхватывает край вуали Россиль. Она всем сердцем надеется, что на резкий ветер удастся списать её слёзы, что муж не заметит, как она плачет, или решит, будто причиной тому – страх за собственную жизнь, а не скорбь от того, что должно случиться вот-вот. Она практически видит, как на Лисандра обрушивается удар меча.
Но если сам Лисандр и боится, его лицо не выдаёт страха. Он отвечает Макбету спокойным пристальным взглядом.
– Я посоветовал бы тебе тоже подумать о своём положении, тан Гламиса, – ровно парирует он. – Мой брат доберётся до Этельстана в течение недели, и сразу после этого вся Англия перейдёт на его сторону. Объяви себя королём, если пожелаешь, но помни, что Альба – не единая страна. Сколько танов присоединятся к тебе, когда поймут, что им придётся сражаться против армии Этельстана? Я твоя единственная надежда собрать союзников в Шотландии и тем более – заключить мир с Англией. Эвандер готов будет выкупить мою жизнь, но не пойдёт на уступки ради трупа. Ты же понимаешь, что лев всегда пожирает единорога.
Макбет застывает на месте. Ветер треплет его волосы и бороду, окутывает его холодом. Кровь Россиль обращается в лёд. На лице Лисандра до сих пор не дрогнул ни единый мускул, он даже не моргает.
Хоть муж Россиль охотно прибегает к насилию, он не безрассуден. Она уже давно поняла, что под личиной тупого дикаря скрывается весьма разумный человек. Долгие напряжённые мгновения ожидания подобны прибою: волны поднимаются, опадают, плещут на берег, откатываются назад, поднимаются снова и снова опадают, оставляя на песке полоски пены.
Наконец Макбет цедит сквозь зубы:
– Брось меч, – Лисандру. И через плечо, Банко и Флинсу: – Заковать его в цепи и бросить в темницу!
Когда меч Лисандра со звоном падает на землю, тянущее напряжение в спине Россиль немного ослабевает. Она выдыхает, но это не приносит истинного облегчения от гнетущего ужаса – потому что в этот момент к ней подходит Макбет и кладёт руку ей на плечи, притягивает её крошечное тело к своей огромной груди.
– Мне очень жаль… – начинает она.
– Нет, – говорит он тихо, но твёрдо. – Не сейчас.
Она не может глядеть, как Банко и Флинс набрасываются на Лисандра, хватают его за руки и волочат прочь со двора. Но и отвести взгляд – выше её сил. Одно мгновение холодные, непроницаемые, невозможно нечеловечески зелёные глаза принца смотрят прямо на неё.
– Предатель! – неожиданно вопит чей‑то высокий голос и даёт петуха на самой верхней ноте. – Ты, Макбет, изменник, отступник! Ты зарезал короля в его собственной постели!
Макбет медленно оборачивается. Это канцлер кричит ему с другого конца двора, дрожа в своих дорогих одеждах, стискивая драгоценное распятие худыми, узловатыми пальцами.
– Тихо! – рявкает Банко.
Макбет вскидывает руку.
– Подумай о своём положении, канцлер, – говорит он. – Твой старый хозяин мёртв и не может защитить тебя. Теперь ты в ловушке, в замке его убийцы. У тебя есть выбор: ты можешь склониться передо мной или последовать за Дунканом в могилу.