ующий раз её ушей вновь достигают слова Банко.
– Теперь следует приступить к слиянию домохозяйств.
– Слиянию? Чего ради? – возражает голос её мужа. – Я не желаю видеть здесь слуг Дункана. Пусть гибнут в неволе в своём Морее.
– Это был бы жест доброй воли, – спорит Банко. – Вы покажете себя королём всей Шотландии, а не только Гламиса.
Пока Макбет обдумывает это заявление, стоит тишина. Горный Козёл подавляет кашель.
– Хорошо, – наконец говорит Макбет. – Я возьму часть его домашней обслуги, но только тех, кто предстанет передо мной лично, преклонит колени и поклянётся мне в верности. И без того немало причин опасаться предательства.
– Да, – соглашается Банко. – Потому вам и нужно показать, что вы можете сделать для этих людей больше, чем любой другой лорд. Что их жизнь будет лучше под властью Макбета, чем при Дункане, Этельстане или при каком‑то из этих полусаксонских мальчишек.
Сердце Россиль замирает.
– Что касается этих мальчишек, – вклинивается Ласка, – то поиски чудовищного отродья Дункана до сих пор безуспешны.
Россиль затапливает облегчение, но к радости примешивается ядовитая горечь. Она надеется, что он сейчас далеко и в безопасности, на английской земле. Но в то же время понимает, что он будет сниться ей каждую ночь, и ей не раз предстоит просыпаться от этих снов в лихорадке и холодном поту.
– Сейчас это не главная наша забота, – возражает Банко. – Грядёт война. Войска Этельстана вскоре перейдут границу.
– Как только армия Этельстана будет разбита в пух и прах и этот высокомерный rex Anglorum склонится к моим ногам, я сам убью дракона, – заявляет Макбет. – А до тех пор пусть каждый житель Шотландии надеется, что сумеет отыскать и убить его и получит бессчётные блага в награду.
Словно легенда о затонувшем городе Ис: людям нужно во что‑то верить, даже если это невозможно. Пусть любой безрассудный храбрец с мечом считает, что у него есть шанс убить зверя. Надежды достаточно, чтобы человек продолжал карабкаться вверх по длинной грязной верёвке своей жизни.
Мужчины негромко согласно хмыкают. Какими бы варварами они ни казались, они не лишены соображения.
– Вскоре я снова отправлюсь в Морей, – говорит Макбет. – И должен быть уверен, что за спиной у меня не притаилась измена. Этельстан попытается сначала захватить замок. Он достаточно прозорлив, он понимает, что Гламис – неприступная крепость. Наверняка он замыслит отбросить войска до моего родного замка, а затем осадить его, чтобы измором заставить нас сдаться. Я не дам ему такого шанса. Я одолею его при Морее.
Его люди снова кивают. Банко говорит:
– Я отбуду с вами, мой лорд.
– Нет, – отрезает Макбет. – Ты должен остаться здесь. Я вверяю тебе сохранить мой замок от измены и дурного управления. Также нужно будет сделать все приготовления на случай осады. До этого не дойдёт, но разумно быть готовым.
На этот раз Банко с радостью исполнит его поручение, ведь за словами Макбета подразумевается ещё и другое. Моя жена потерпела неудачу в этом начинании. Теперь я снова доверяю свой дом тебе – моей правой руке. Россиль могла бы догадаться, что этим всё закончится. Умная жена в конце концов оказалась не такой уж умной, и её удалили от важных дел. А необдуманно отстранённый от обязанностей мужчина, верный слуга своего лорда на протяжении многих лет, возвысился снова.
– Да, мой лорд, – бормочет Банко.
– Тогда позаботься об этом, – заключает Макбет.
Мужчины расходятся: ножки скамей скребут по каменному полу, карты снова сворачивают в рулоны. Постепенно все покидают главный зал. Ни один взгляд не задерживается на Россиль. Теперь она всего лишь жена. Она не стоит их внимания.
Флинс хочет остаться, но краткий тяжёлый взгляд отца прогоняет его прочь. Он тоже не смотрит на Россиль, даже перед уходом. Он пойдёт во двор и попрактикуется в фехтовании на мечах. Или отыщет ещё какой‑нибудь способ выразить злость на то, что его снова отсылают прочь, на то, что он ни разу не обагрял клинок и не пробовал крови врага. Хорошо. Пусть каждая мелкая несправедливость ранит его, как жалящий удар кнута.
Когда они остаются втроём, Макбет приказывает:
– Идите со мной.
– Куда? – спрашивает Банко.
Россиль уже знает куда.
Путь по извилистым коридорам над шумом волн. Железный ключ на кожаном ремешке возвращается на шею Макбета и стукает его по ключице на каждом хромающем шаге. Россиль и Банко стараются идти медленнее, чтобы не опережать лорда. Россиль по-прежнему различает пятно крови на его чулке: тёмное, размытое, похожее на неясный силуэт подо льдом. Они останавливаются перед прогнившей деревянной дверью.
– Поскольку в моё отсутствие я вверяю замок тебе, – начинает Макбет, – ты должен кое-что узнать.
Банко мгновенно впивается взглядом в Россиль. Его невысказанный вопрос очевиден: а она уже знает?
Вместо ответа Макбет весомо роняет:
– У мужа и жены не должно быть тайн друг от друга.
Банко не отвечает. Макбет поворачивает ключ в замке и открывает дверь.
За ней их встречает холодный воздух, зловещий подземный мрак – Банко, столкнувшись с этим впервые, не удерживается от потрясённого вздоха. Макбет не обращает на него внимания. Он шагает в темноту, его тело ясно, ровно и неумолимо вторгается в стену чёрного воздуха. Он исчезает, и какое‑то время снаружи не слышно больше ни звука, даже плеска шагов в воде. Затем вспыхивает свет факела. Свет отблёскивает на гребнях волн, обращая рябь на воде в знакомый чешуйчатый узор.
Банко оглядывается на Россиль с бессловесным звуком недоумения. Но она молча проходит мимо и вслед за мужем ступает в темноту. Сердце колотится в горле. Осталось чуть-чуть. Лишь бы ведьмы не предали её.
Россиль остаётся на ступеньках, но от плещущих волн край её плаща всё равно мокнет: он так длинен, что волочится за ней по полу, как свадебный шлейф. Банко нетвёрдым шагом присоединяется к ней. Его лицо лоснится от пота – он в ужасе.
Звон цепей возвещает о приближении ведьм. Их кожа почти непристойно бела на фоне неумолимой тьмы. Они слепо шаркают вперёд, на тощих телах видны все кости, с них свисают лохмотья, некогда бывшие одеждой. Банко спотыкается на скользких ступенях, пытаясь отодвинуться от этих мрачных призраков как можно дальше. Они окружают Макбета, и от них самих по воде расходятся перекрывающие друг друга круги.
Их голоса – точно прибрежные валуны, царапающие днище корабля.
Левая ведьма: Макбет, тан Гламиса.
Правая ведьма: Макбет, тан Кавдора.
Груох говорит:
– Макбет, король в грядущем.
Банко, вжавшись в стену, судорожно крестится: точно так же, как Россиль в первый раз.
– Боже мой… – бормочет он.
– Нет, – обрывает его Макбет. – Слушай. Их слова – не пустое сотрясение воздуха, они способны пророчествовать. Впервые говоря с ними, я был лишь таном Гламиса. Я пришёл сюда, и они нарекли меня таном Кавдора. Я взял Кавдор в ту же неделю. Я пришёл снова, и они нарекли меня королём в грядущем. Ты знаешь, что случилось дальше.
Постепенно Банко начинает понимать, в чём суть; на лице его смешиваются отвращение и благоговение. Он, конечно, знал, что Дункан погиб из-за козней Макбета, но совсем иное – знать, что ведьмы, колдуньи подтолкнули его к этой цели. Макбет раскрыл ему правду, которая грозит сделать его мир странным, необъяснимым, беспорядочным. Перемена уже началась. Он стал глядеть иначе, он начал различать тёмную, холодную зыбь под поверхностью всего, что его окружает.
– Подойди, – Макбет жестом подзывает его к себе. – Послушаем их новое пророчество. Узнаем, к чему приведёт наш поход против Этельстана.
Банко тяжело вздыхает. Он снова косится на Россиль. Она стоит неподвижно, молча, будто нимфа, обращённая в камень. Однако под этой безмолвной маской её переполняет лихорадочная жажда мести.
Банко делает шаг, второй. Ставит ногу в воду, и от неё разбегаются круги. Неуклюжие, слишком шумные, слишком человеческие движения особенно заметны в тишине пещеры. Наконец он подходит к Макбету. Он хватает своего лорда за плечо, чтобы выровняться, забыв на мгновение и о собственном месте, и о ране на ноге Макбета, пульсирующей болью, словно второе сердце.
– Тогда откройте мне мою судьбу, – говорит он тихо.
Три женщины одновременно отжимают тряпки. Перекидывают их на плечи, чтобы освободить руки. Вскинув раскрытые ладони к небу, скрытому потолком пещеры, они произносят вместе, хором:
– Банко. Банко. Банко. Тан Локкухабера.
– Это не пророчество, – с тревогой замечает Банко.
Левая ведьма: Банко, тан Локкухабера. Ты ниже, но выше Макбета.
Правая ведьма: Ты не столь счастлив, но счастливее его.
Груох говорит:
– Сам ты не будешь царствовать, но тебе суждено породить королей.
Они берутся за руки и опускают кисти в воду. Там, где соприкасается их белая кожа, образуются серебристые расплывчатые фигуры: новые, новые и новые отражения Банко, череда одинаковых лиц, и над каждым – очертания короны.
С криком ужаса Банко снова тянется к Макбету – но там уже нет его лорда. Тело стоит на месте, но душа и разум ускользнули. Они вырвались на волю, как дикие звери, и теперь с яростью рвут на части зубами слова ведьм.
Левая ведьма, Правая ведьма и Груох возглашают хором:
– Слава Банко! Слава Банко! Слава Банко!
Воздух шипит от их голосов, вода отливает зеленью, словно маслянистое варево в котле. От Прачек, от своей первой жены Макбет разворачивается ко второй. Его лицо – белоглазая маска слепой ярости.
Банко с трудом пробирается по воде к выходу, шаркая, тяжело дыша. Он взбирается по ступенькам. Будучи воином, он чует запах будущей крови ещё прежде, чем она прольётся.
Оттолкнув Россиль с дороги, он вырывается из темноты на свет. Макбет рычит в бессловесном гневе, хромая вслед за ним по ступенькам, ведьмы скандируют, не умолкая, а Россиль под вуалью победно улыбается.
Погоня длится недолго. Банко от ужаса спотыкается, хромающий Макбет время от времени даёт себе передышку, приваливаясь плечом к стене. Россиль практически видит, как от него клубами валит дым – поскольку его разум полыхает костром.