Гленн откинулся на спинку жёсткого стула, потёр заболевший затылок. Двухчасовое сидение над бумагами даром не прошло — головная боль вернулась. Последнее время она его не беспокоила. Гленн вздохнул, лукавит он с собой. Голова не болит потому, что он старается не вспоминать ничего, просто отпустил ситуацию. Решил, что со временем все сам узнает, будет искать бывших сослуживцев, людей, которые его знали. Одно имя ему известно-лэрд Мак-Конней. О нем говорила Линн, что он служил под его началом. Линн… Гленн недовольно поморщился. Что-то все меньше и меньше ему верится в невероятную свою любовь к ней, что ради нее он прекратил общение со своей семьёй, ни разу их не проведал за это время… Кошмары стали мучить по ночам меньше, особенно после того, как он стал по-тихому выливать тот отвар, что назначил лекарь. Тут Линн не обманула, лекарь был уже раза три с тех пор, как Гленн очнулся. Качал головой, бормотал — Удивительно живучий организм! — и вновь назначал противные отвары.
Да и Линн последние дни ходит какая-то задумчивая, отмахивается, когда к ней обращаются с вопросами. Раньше, когда он заходил в комнатушку, где Линн хранила все документы по ферме, она быстро убирала все в ящик стола, то с неделю назад сама предложила ему помочь с бумагами.
И, странное дело, пусть он не помнил ничего о налогообложении или законов о земле или торговле — тем не менее, работать с цифрами ему нравилось, и он почти уже полностью разобрался в документах. Нет, никакая информация его свыше не осенила, Линн просто назвала те суммы налогов, которые она платит ежегодно в королевскую казну, стоимость на рынке мяса, молока и прочих продуктов животноводства. Исходя из этого Гленн, и выполнил все выкладки. Даже нашел несколько ошибочных цифр у Линн.
Ещё одна странность. Если раньше старики — родители награждали ненавидящими взглядами только Линн, а на него, Гленна, не обращали никакого внимания, то теперь, когда он стал заниматься делами фермы вплотную — работать с людьми и животными, вести документацию — стали так же смотреть и ему в спину. Хотя он с ними и виделся за столом и то не всегда и не говорил им ничего, кроме "Добрый день!" и "Приятного аппетита!", все равно ненавидели. Странно это…
Не успел додумать эту мысль, как в комнатушку вошла Линн.
Выглядела она, как и последние дни, задумчиво — тревожной, но вместе с тем решительной. Как будто пришла к некоему решению проблемы, хотя вместе с тем побаивалась этого. То есть решение было рисковым. Гленну почему-то было забавно наблюдать все это, и вместе с тем, привычно. Как будто он уже видел подобное неоднократно.
Гленн, я хотела поговорить с тобой. Ты не думаешь, что тебе пора бы уже навестить свое поместье?
— Давай! — охотно согласился Гленн, при этом как бы со стороны наблюдая всю эту попытку предпринять некое действо — давненько я дома не был, родных не видел…
Линн недовольно поморщилась.
— Ну, я вообще-то имела в виду твое поместье, Малиновая пустошь. Я тебе давно хотела рассказать, да то ты без сознания был, потом едва-едва выздоровел, да и сам ты на эту тему не говорил, я думала, ты не хочешь начинать разговор про это. Теперь я понимаю, что ты просто не помнишь ничего. Но надо этот вопрос закрыть. Дело в том, что до меня, у тебя была женщина, и ты ее содержал, она кажется, англичанка, тихая, скромная женщина. У вас, вроде бы, был ребенок, не знаю, жив ли он сейчас. Да я даже и не знаю, твой ребенок был или нет. Я нисколько не ревную, ведь это было задолго до меня. И раз ты решил жениться на мне, то значит, отношения с той женщиной ты закончил. Ты сам один раз сказал, что последнее время жил с ней из-за ребенка, жалел мальчика, да и больше время проводил на службе, чем дома жил. Когда мы поженились, ты был намерен отправить ее к ней домой, даже ребенку намеревался помогать, я не была против, малыш же не виноват. А тут недавно я узнала, что эта женщина спокойно проживает в твоем поместье, распоряжается там, как хозяйка. И даже слова не говорит о тебе! Как будто тебя и не было никогда и поместье только ее. Мне кажется, пора бы тебе вмешаться и выгнать прочь беспардонную женщину. И не церемониться с ней, сразу же отправлять вон, не вступая с ней в разговоры.
Сказать, что Гленн был ошарашен — значит, ничего не сказать. Он чувствовал, что доля правды тут есть, но ещё больше нагромождено полуправды и лжи. Но это могло прояснить некоторые видения. Те, которые с ребенком. И женщину там звали Мэри. Но пока возражать Линн он не будет, надо посмотреть, к чему это приведет. Но Линн тут же добавила.
— Но только сейчас поехать не получится. Вскоре подойдёт время продажи скота, надо ещё возвращать с летних пастбищ в загоны на ферме, стадо молодняка. Волки скоро начнут подходить близко, могут быть большие потери среди скота. Так что поедем, как подойдут холода.
— А в горах уже может быть снег лежать, там он глубокий и ложится рано! — неожиданно для себя сказал Гленн и замер.
Это ещё одно воспоминание? Неужто начали прорываться его воспоминания, после того, как он перестал принимать тот отвар, что лекарь назначил? Линн напряжённо спросила.
— Ты что-то вспомнил?
— Нет, это просто догадка.
Линн вышла из кабинета, до конца неуверенная, что она поступила правильно, но очень уж заманчивые перспективы вырисовывались. Лишь бы Гленн поверил ей и действовал по ее плану. И тогда все может повернуться в ее пользу. Эх, хорошо бы все получилось.
А Гленн погрузился в раздумья. Но хорошенько поразмыслив, решил не торопить события, пусть пока все идёт так, как идёт. А он пока будет наблюдать и готовиться к поездке. Он чувствовал, что там, в поместье все решиться.
ПОМЕСТЬЕ МАЛИНОВАЯ ПУСТОШЬ
КРУГИ НА ВОДЕ…
Время, тянувшиеся вроде бы медленно, вдруг сорвалось с места и помчалось вперёд, как хороший спортсмен-спринтер. Приезжали из Даблитти покупатели за своими заказами, добавляли золота в мой кошелек. От этих же посетителей узнала о ярмарке в конце сентября в соседнем городе, Кастль-Дуглас. От моего поместья ехать примерно столько же, сколько и до Даблитти, только в другую сторону. Интересно, надо бы съездить туда, новый для нас рынок.
Побывал у нас и сосед, Мак-Гренн. Как всегда был любезен, полон экзальтации и слегка надоедлив. Но при этом знал уйму новостей. Так, он сообщил две важных, с моей точки зрения, новости. Первое — донеслись слухи из Лондона, королева весьма плоха здоровьем. Все ожидают печальных новостей. Официальный наследник объявлен давно — это сын королевы Марии и ее мужа, принца далёкой Австро-Венгрии, Дитриха. Он давно умер от оспы, бушевавшей в Британии лет двадцать назад. Принц Карл тогда был совсем малышом. Сейчас ему двадцать шесть лет и он полностью готов принять на себя королевскую власть. Королева Мария долго и терпеливо обучала своего сына всем тонкостям управления королевством. Кстати, в моём мире эта королева Мария Тюдор заслужила прозвище Кровавая Мэри и правила она недолго. В этом мире королева была доброй и спокойной женщиной, истиной католичкой. А Елизаветы Тюдор не было вовсе. Есть надежда, что и не случится братоубийственной войн между Британией и Шотландией, волнений во Франции из-за того, что гугеноты поют псалмы на французском, а католики на латыни. И Британия с Шотландией останутся добрыми соседями и избегут пограничных войн.
Вторая новость была уже гораздо ближе к нам, чем к королевским тронам. Приехал наследник Мак-Дональда, какой-то троюродный племянник, что ли… Мак-Гренн его видел на традиционных пьяных посиделках, которые иногда устраивали местные лэрды. Новый лэрд был суров и брутален, чем до глубины души потряс беднягу модника Максвелла. По его словам, наследник расспрашивал соседей, как погиб его дядюшка, на что местные лэрды пожимали плечами, говорили, что пил он много, досаждал грабежом соседей, но никто его не убивал, сам утонул по пьяной лавочке. Кажется, такое объяснение наследнику не нравилось, он недоверчиво щурился. Но ничего другого и сказать не могли, свидетелей не было. Не принимать же на веру пьяные бредни дружков — собутыльников, рассказывающих по пабам небылицы, каждый раз по-другому.
Максвелл интересовался всем подряд — ремонтом в замке, оконным стеклом, новыми овощами, видом обновленного двора… В качестве рекламы картофеля и кабачков угостили мы любезного соседа жареной картошкой, попутно выставив на стол маринованные огурцы и кабачковую икру. Сосед тут же поинтересовался, продаю ли я эти овощи? Пришлось разочаровать его, сообщив, что в этом году точно не буду, а вот в следующем году, фермер-овощевод из моей деревни наверняка будет торговать ими. И тут уж лэрд Максвелл пусть не зевает…
Далее он заинтересовался и оконным стеклом. Пришлось показать ему издали стеклодувную мастерскую. Соседушка тут же загорелся идеей и в своем замке везде установить остекление. Я пожала плечами — почему и нет?
— Лэрд Максвелл, я могу продать вам стекло на окна для вашего замка. Но с мастерами — плотниками договаривайтесь сами. Они у меня сейчас освободились от срочной работы, и с удовольствием поработают у вас. Я не препятствую, они не мои холопы. Вон идёт старшина строителей, можете договариваться с ним.
Максвелл тут же поспешил откланяться и рванул к главе строителей. И в самом деле, работы почти завершены, сейчас идёт внутренняя отделка нового крыла замка. Но окна и там застеклены полностью. Закончен ремонт и в самом замке. Мы даже пару раз протапливали печи в замке, ночи становились все холоднее и холоднее. Но теперь здание отлично держало тепло, его не выдувало сквозняками. От каменного пола, закрытого сверху деревянным полом, больше не несло ледяной стылостью.
Наши вечерние посиделки на крыльце с Уилли пришлось переносить внутрь замка, в гостиную. Там мы с ним занимались математикой, письмом и чтением. Неожиданно у меня прибавилось учеников. Как-то незаметно к нам с Уилли присоединились Юна с Бернис, а затем и ее сестрички. Почти полноценный класс. Кроме стандартного обучения я рассказывала им про разные страны (очень надеюсь, что они здесь имеются!), животных и растения. В общем, "Клуб кинопутешествий" и "В