— Что вы имеете в виду, мисс Милдмей?
— Только то, что объявление в газетах могло побудить каких-нибудь мошенников попробовать завладеть богатым наследством.
Леди Мальвина поднялась и, поправляя шуршащие юбки, высокомерно заявила:
— Вы полагаете, что если бы такое произошло, то я бы не смогла своевременно разоблачить обманщиков? Я вовсе не дура, мисс Милдмей.
С этими словами леди Мальвина удалилась. Сперва Сара подумала, что, может быть, она зашла чересчур далеко, но потом, поразмыслив, успокоилась. Старая женщина любила поговорить и томилась одиночеством. С невесткой у нее было мало общего. Из-за Тайтуса она все равно станет часто приходить в детскую и, конечно же, захочет поболтать. И, следовательно, еще будет достаточно времени, чтобы определить, насколько верно первое впечатление: леди Мальвина чего-то опасается и втайне немного нервничает.
Сара ощутила прилив душевных сил. Выпавшее на ее долю приключение становилось чрезвычайно интересным, а связанная с ним опасность делала его особенно увлекательным.
Тайтус покорно съел хлеб с молоком и, не протестуя, дал себя уложить в постель в детской комнате с горящим камином. Это было большое уютное помещение, пожалуй, слишком богато убранное. Старый лорд Маллоу, видимо, не представлял себе, что эту комнату так быстро приспособят для подобных целей.
— Ты когда-нибудь раньше ездил на поезде? — спросила Сара. Она уже обнаружила, что Тайтус разговаривал, только если его спрашивали, причем ограничивался лишь односложными ответами. Нет.
— Значит, путешествие покажется тебе интересным. У тебя есть игрушки, которые ты хотел бы взять с собой?
— Нет.
— Разве у тебя нет любимых игрушек? И не было в Тринидаде?
— Там у меня был Хосе.
— Кто такой Хосе?
— Черный мальчик.
Скудные сведения позволили Саре понять еще одну причину замкнутости и молчаливости Тайтуса. Его отец, поглощенный собственными честолюбивыми замыслами, не обратил внимания на произошедшую в детской душе трагедию. Лишившись близкого друга, Тайтус еще не научился забавляться игрушками, привычными для английских детей. Ну что ж, неплохо бы купить ему деревянную лошадку, оловянных солдатиков и настоящего пони. Что касается заботы о Тайтусе, то по крайней мере эти обязанности Сара дала себе слово выполнять добросовестно, без всяких скидок.
— Спокойной ночи, Тайтус, приятных тебе снов. Ты хочешь, чтобы я на некоторое время оставила гореть свечу?
Большие черные глаза ребенка смотрели на нее с мольбою. Сара сообразила, что ни Энни, ни Амалия не замечали этой небольшой слабости Тайтуса и обрекали маленького пришельца из другого мира спать в темной английской детской.
— Хорошо, я не задую свечку, — пообещала Сара. — Мы будем друзьями, не правда ли?
— Отчего вы не зовете меня Джорджем?
У Сары на мгновение замерло сердце.
— Почему я должна? Тебя так звал Хосе? — спросила она наугад.
— Да. И мама. Когда я был маленький.
— Но в Англии она стала называть тебя Тайтусом?
— Она сказала, Джордж только для совсем маленьких.
— А папа тебя тоже называл Джорджем?
— Когда вернулся из плавания, — проговорил мальчик, морща лоб, — он всегда звал меня Тайтусом.
— Он долго был в море?
— Очень долго. Но мама сказала, он больше не уйдет в море. И мое имя Тайтус; так звали моего дедушку.
— Хорошее имя, — заметила Сара.
Это было наследственное, родовое имя, которым она непременно потом назовет своего сына. Пока же ей придется так называть этого ничего не подозревающего ребенка.
Между тем она могла теперь занести в дневник весьма важные сведения. В тот вечер она, вероятно, уже не встретится с Блейном Маллоу.
Вскоре горничная принесла ужин.
— Спасибо, — сказала Сара как можно дружелюбнее. — Ты едешь с нами завтра?
— Нет, мадам. Меня оставляют здесь с миссис Робинс.
— А кто такая миссис Робинс?
— Экономка, мадам.
— Ах вот как. А как тебя зовут?
— Люси, мадам.
— Ты еще очень молода. Это твое первое место работы?
— Да, мадам. Мне уже четырнадцать лет.
— Надеюсь, миссис Робинс относится к тебе хорошо.
— О да, она в порядке. А когда хозяина и хозяйки здесь нет…
Люси быстро прижала ладонь к губам, испугавшись, что чуть было не проболталась незнакомому человеку.
— Ты можешь говорить мне откровенно, Люси. Мне все равно, чем занимается миссис Робинс, оставшись одна. В конце концов, она отвечает за весь дом и, следовательно, сама себе хозяйка, разве не так?
— Да, наверное, вы правы, мадам. Она всегда очень веселая и добрая и на многое смотрит сквозь пальцы, если ее это устраивает.
Люси густо покраснела, и Саре осталось только гадать, что являлось источником веселья миссис Робинс — мужчина или бутылка с джином. Подобно хлопотливой белке, Сара собирала и запасала в своей памяти крупицы ценной информации.
— В какое время начинается внизу ужин, Люси?
— В восемь часов, мадам.
Люси — слишком юная и неопытная, чтобы считать ниже своего достоинства прислуживать какой-то гувернантке — ушла. Сара отставила поднос с едой, прокралась на цыпочках к двери, приоткрыла ее слегка и прислушалась. Почти в этот же момент зазвучал гонг к ужину, а через пару Минут на лестнице раздалась тяжелая поступь леди Мальвины, сопровождаемая легкими шагами Амалии. Блейн, должно быть, уже находился внизу. Сара простояла у двери, затаив дыхание, около десяти минут — ни звука, абсолютная тишина.
Чтобы выяснить, какие помещения на втором этаже занимаю Блейн и Амалия, много времени не потребовалось. Первая дверь, которую Сара отворила, вне всякого сомнения, вела в покои леди Мальвины. Навстречу хлынул такой густой запах горящего угля, смешанный с тяжелым ароматом одеколона, что Сара поспешно отступила.
Следующая дверь принадлежала господской спальне. Здесь горел газовый светильник, и Сара увидела широкую кровать с передней спинкой причудливой формы, украшенный искусной резьбой потолок, тусклый блеск зеркала и брошенный шелковый халат Амалии. В любой момент может войти служанка, чтобы прибрать и приготовить постель. Сара быстро осмотрелась, удивляясь собственной смелости. Что она надеялась отыскать? Толком она сама и не представляла. Просто ее интересовало все, что можно было бы добавить к полезной информации. Как это ни странно, но в спальне не было признаков мужского присутствия. На туалетном столике лишь предметы, несомненно, принадлежавшие Амалии, в шкафу только женская одежда. Но, разумеется, была и дверь, соединяющая спальню с комнатой Блейна.
Хватит у нее присутствия духа открыть ее? Сдерживая дыхание, Сара осторожно повернула ручку.
Но дверь не шелохнулась, была заперта с другой стороны. Пробежать бесшумно по коридору к следующей двери было делом всего нескольких секунд. Комната Блейна — хотя и меньше соседней спальни — выглядела уютнее. Судя по узкой кровати, Блейн спал один.
С горящими щеками Сара аккуратно притворила дверь и тихо ушла. Она обнаружила больше, чем ожидала. Конечно, по крайней мере, данный факт ее нисколько не касался, и ей было стыдно от сознания, что она невольно проникла в чужую интимную тайну.
Однако поддаваться эмоциям нельзя. Ее главная цель — библиотека. Если и существовали какие-либо документы, то они должны были находиться в письменном столе, за которым Блейн сидел накануне. Пока семья ужинала — времени для основательного поиска вполне достаточно, — ей вряд ли кто помешает. В крайнем случае, она могла сказать, что пришла выбрать книгу для чтения.
Спустившись с лестницы и проходя мимо столовой, она заметила слегка приоткрытую дверь и не могла удержаться, чтобы не остановиться и не подслушать разговор.
Говорила, главным образом, леди Мальвина, как всегда не переставая, и, очевидно, с набитым ртом.
— …во всяком случае лучше этой лицемерной Энни. И Тайтус. как видно, к ней привязался. Конечно, она старается казаться более важной персоной, чем есть на самом деле.
— А мне она представляется для своего положения на удивление развязной и нахальной особой, — заметила Амалия сухо.
— О, го было всего лишь притворство. Бедняжке ужасно нужна эта должность. Теперь гувернанток хоть пруд пруди. А чем еще может заняться образованная девушка, когда вынуждена сама зарабатывать себе на жизнь? Главное — она нравится Тайтусу. А ребенок очень нуждается в ласке. Ты, Блейн, обходишься с ним чересчур сурово.
— Не хочу его испортить.
Непримиримые нотки в голосе Блейна уже не удивляли Сару, она успела к ним привыкнуть.
— Если эта девушка начнет портить мальчишку своими нежностями, ей придется искать себе другое место, невзирая на смазливое личико.
— А ты, помнится, говорил мне, что вообще не обратил внимания на ее внешность, — вставила Амалия холодно.
— Это мама сказала мне, что она хорошенькая. Не правда ли, мама? Но, разумеется, я постараюсь убедиться и сам. Ведь приятно иметь в доме миловидное создание. Надеюсь, мы будем иметь удовольствие видеть мисс Милдмей за нашим столом уже завтра вечером. Дорогая, позволь положить тебе еще немного цыпленка.
С пылающим лицом Сара пошла дальше. Поделом ей. Когда человек тайно подслушивает, ему неизбежно придется услышать и неприятные вещи. Ей следует просто отбрасывать их и запоминать только полезные сведения.
В данный момент было важно хотя бы бегло осмотреться в библиотеке, а не тратить драгоценные минуты, размышляя над репликами мужа, который запирается от своей жены.
В библиотеке, как и в последний раз, ярко пылал огонь в камине, было уютно и тепло, и Сара, подавляя желание постоять у веселого огня, подошла к столу, где вместе с письменными принадлежностями лежало начатое письмо, адресованное мистеру Уайтхаусу. Тут же указывалось и название улицы в Тринидаде.
«Дорогой Уайтхаус, — писал Блейн, — мне хочется выразить вам свою благодарность в какой-нибудь более осязаемой форме …»
Уайтхаус! Так ведь это тот самый человек, которого Амброс безуспешно пытался поймать, который тотчас переезжал, как только его место проживания становилось известным, и который якобы уехал опять в Вест-Индию. Тот самый человек, который уверял суд, что знает Блейна с момента его прибытия в Тринидад после побега из дома и первого морского путешествия.