Фрэнсис показалось, что он произнес эти слова с насмешкой, но она ответила спокойно:
– Мне действительно интересно это. Если бы наш дом в Шотландии не сгорел дотла, я предпочла бы проводить именно там большую часть времени. Но, к сожалению, я лишена этого. И рада хотя бы поговорить о вашем доме.
– Или вы совершенно необыкновенная девушка, или я выпил слишком много вина во время банкета и поэтому что-то не так слышу!
Фрэнсис внимательно посмотрела на Леннокса.
– Думаю, что сейчас от этого вина уже ничего не осталось, – твердо сказала она. – Но вообще это удивительно – как много может мужчина выпить и не опьянеть! А я… уже после одного-двух бокалов у меня кружится голова! Но мне говорили, что вы, Ваше Высочество, можете выпить очень много.
– Иными словами, вам сказали, что я – пьяница. Что поделаешь, это близко к истине. В прошлом году, когда мы с отчимом ездили по делам в Шотландию, я учинил там скандал, за что и получил нагоняй от короля. Впрочем, вряд ли он рассказывал вам об этом…
– Конечно, нет. Я не слышала от короля ни единого слова про вас, но я обратила на вас внимание несколько дней назад и потом расспрашивала разных людей. И они мне многое рассказали.
Видя, что Леннокс молчит, Фрэнсис посчитала нужным мягко добавить:
– Разве это не естественно, что я заинтересовалась вами? Я не знала вас раньше, но вы смотрели на меня так долго и пристально… А потом мне сказали, что вы – мой родственник…
– Конечно, вполне естественно, – согласился он. – И почему здесь кто-то должен отзываться обо мне хорошо? Я для них чужой человек. Вино – это спасение, когда ты несчастен. Вы, конечно же, ничего не знаете об этом, не правда ли? Когда судьба одной рукой дает тебе что-то и тут же второй – отнимает?
– Я могу понять это, – печально сказала Фрэнсис. Прежде чем продолжить беседу, Леннокс внимательно посмотрел на Фрэнсис.
– Наш родственник, король, вряд ли одобрит то, что вы тут беседуете со мной. От его взгляда, каким бы ленивым он ни казался, мало что может скрыться. Он смотрел на вас, когда мы уходили оттуда, и будет лучше, если я провожу вас обратно. Я достаточно часто попадаю в немилость, и меня это мало заботит, но вы..
Фрэнсис больше не казалось, что Леннокс выглядит старше своих лет, потому что сейчас он нахмурился совсем, как мальчишка.
– У короля нет причин сердиться. Сегодня вечером я совершенно свободна, – беззаботно ответила Фрэнсис. – Расскажите мне, что же все-таки вы делаете в Кобхемхолле?
– Разрушаю его, совершенно не представляя себе, как потом буду восстанавливать, – рассмеялся Леннокс. – В свое время старик Джонс сделал несколько черновых набросков, но потом он умер, и вот теперь мы – я и Джон Уэбб, его ученик, – пытаемся разработать хоть какой-нибудь проект. Мы даже добились кое-каких успехов к тому времени, когда заболела моя жена, но ее очень раздражал шум, который производили строители. И все работы пришлось остановить. Она умерла несколько недель назад. Вы знаете, что я был дважды женат?
Этот вопрос был задан без малейших эмоций, он снова стал выглядеть старше – суровым и погруженным в себя.
– Да, – сказала Фрэнсис, – я знаю.
– Кто-то скажет, что на мне лежит проклятье, а кто-то – что на тех женщинах, которые связывают себя со мной.
– Я не думаю, что их судьбы сложились бы иначе, не выйди они замуж за вас.
– Моя первая жена умерла во время родов, – с усилием сказал он. – И ребенок, девочка, тоже умер.
– О! – только и могла сказать Фрэнсис, которая обычно за словом в карман не лезла. Потом, дотронувшись до его руки, прошептала:
– Я вам очень сочувствую.
Он издал какой-то звук, лишь отдаленно напоминающий смех.
– Это же комедия. Выражать сочувствие мужчине по поводу смерти его первой жены, когда он совсем недавно похоронил вторую. Но я очень любил Бетти. Ее первый брак был очень несчастным. Но вместе нам было хорошо, и мы прекрасно понимали друг друга. Потом она умерла из-за меня. Из-за ребенка, которого мы оба очень хотели.
Насколько было известно Фрэнсис, лишь немногие мужчины считали себя виновниками подобных трагедий. Ей хотелось сказать Ленноксу что-нибудь в утешение, но он не дал ей этой возможности, потому что заговорил снова.
– Я чувствовал себя бесконечно одиноким, поэтому и поспешил снова жениться, хотя вряд ли мог бы придумать что-нибудь хуже этого брака.
Он сделал такое движение плечами, словно хотел сбросить с себя какой-то груз.
– Господи, ну зачем я докучаю вам всем этим? Зачем вам все это нужно выслушивать? Действительно, я плохо воспитан. Не зря мне много раз говорили об этом.
– Вы вовсе не докучаете мне, – совершенно искренне ответила Фрэнсис.
– Допустим. По крайней мере, я не пьян и не плаксив, как бывают пьяные, и не выплескиваю на вас свои несчастья «под влиянием паров», как говорят ирландцы. Я предстаю перед вами дураком и отлично сознаю это.
– Мне тоже иногда необходимо поделиться с кем-то своими мыслями, – сказала Фрэнсис. – Его Высочество, герцог Букингем, всегда ругает меня за то, что я часто говорю первое, что приходит на ум.
– Этот черноволосый, вероломный дьявол?! Леннокс произнес эти слова залпом, без остановки.
– Господи, как только вы можете выносить его?
– Он очень забавный. Ни с кем не бывает так весело, как с ним. Хотя, мне кажется, что он может быть…
– Кем может быть? Восхитительным любовником?
– Нет. Я никогда об этом не думала. Я согласна с тем, что вы сказали. Он действительно может быть опасным. И вероломным.
– Только таким он и может быть, – ответил Леннокс без всякого сомнения. – Я не настолько хорошо знаю вас, чтобы иметь право предостерегать, но…
– Мне кажется, что с самого первого дня моей жизни во дворце все только тем и заняты, что предостерегают меня. От кого-то или от чего-то, – сказала Фрэнсис. – Теперь я совершенно уверена, что нужно доверять каждому, но не следует ни на кого особо полагаться. Наверное, именно это и может принести успех, потому что до сих пор со мной не случилось ничего плохого.
– Ничего? – спросил Леннокс.
Фрэнсис прекрасно понимала, о чем он думает, и твердо ответила:
– Ничего.
Они обменялись долгими, пристальными взглядами, и Леннокс сказал:
– Хорошо. Я поверю вам. Хотя лишь немногие мужчины поступили бы так же. И теперь, моя прелестная кузина, вы с полным правом можете считать меня неотесанным, невоспитанным человеком, именно таким, каким меня вам и описали.
Фрэнсис вздохнула. С ним явно было непросто, хотя, к своему удивлению, она заметила, что он смотрит на нее с явной доброжелательностью. Похоже, что судьба действительно жестоко обошлась с ним – одной рукой давала, чтобы тут же отнять другой… Она мягко сказала:
– Вы такой странный, кузен… Может быть, потому…
– Почему?
– О, наверное, есть много причин…
Она не могла не обратить внимания на то, что хотя они провели наедине почти целый час, единственное, что он позволил себе, – коснуться ее руки, к тому же он не проявил ни малейшего желания как-то иначе выразить свое отношение к ней, что само по себе уже было достаточно необычным…
– Вы долго пробудете при Дворе?
– Нет. Но время от времени буду появляться. Вы хотели бы посмотреть рисунки Кобхемхолла? Я сделал кое-какие наброски и мог бы показать их вам завтра.
– Пожалуйста, я буду очень рада. Если завтра будет хорошая погода, утром мы поедем кататься верхом. Впервые после болезни королевы. Сейчас она уже вполне поправилась и может позволить себе такую прогулку. Вы поедете?
– Могу.
– Мне прислали из Парижа новый костюм для верховой езды, и я надену его завтра.
– Мне не терпится скорее увидеть вас в нем! Фрэнсис рассмеялась, очень довольная тем, что наконец у нее появится повод сделать это.
– Ну вот вы и заговорили, как настоящий придворный, хотя вовсе к этому и не стремились!
– Почему же не стремился? Вы слышали обо мне только плохое, но относитесь ко мне совсем по-дружески. Как же я могу не смотреть на вас с восхищением?
– Мне не кажется, что вы находите меня красивой, – сказала Фрэнсис. – Но это не имеет решительно никакого значения. Улыбайтесь, кузен. Нельзя же всегда быть мрачным. Нам предстоит очень веселая неделя: будет свадьба Джемми, а потом – грандиозный бал. Самый большой из всех, которые когда-либо устраивались. А у меня нет нового туалета, – закончила она с явным сожалением.
– Кто сможет заметить это, если посмотрит в ваши глаза? Самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видел.
– О, спасибо! Я нисколько не сомневалась в том, что вы можете быть очень милым и любезным, если сделаете над собой хоть небольшое усилие!
Он рассмеялся. Фрэнсис подумала, что впервые за весь вечер он смеялся от души. Молодым, дружелюбным веселым смехом.
Когда на следующее утро кавалькада выехала из парка, на Фрэнсис были устремлены восхищенные взгляды всех присутствовавших мужчин. Среди тех, кто любовался Фрэнсис в то утро, был и Самуэль Пепис – коренастый молодой человек, про которого Фрэнсис знала только то, что он как-то связан с Адмиралтейством.
Когда кавалькада стала продвигаться вперед, многие обратили внимание на то, что король и королева едут рядом, взявшись за руки, и это доставило огромное удовольствие тем придворным, среди которых маленькая королева – деликатная и добрая – пользовалась большой популярностью. Однако молодой Пепис, который принадлежал к сонму поклонников Барбары, на этот раз не обращал внимания ни на кого, кроме Фрэнсис, которую он описал в своем дневнике как «даму в высокой шляпе с красным плюмажем» и добавил, что благодаря прекрасным глазам и римскому носику она – самая прекрасная женщина из всех, кого он когда-либо видел.
Ранней весной больше всего разговоров было о свадьбе юного Джемми, которому был пожалован титул герцога Монмаус, хотя Фрэнсис, которая вместе с остальными имела возможность наблюдать действо под названием «брачное ложе», сочла это зрелище весьма глупым: двенадцатилетняя невеста так хотела спать, что ей едва удавалось с этим бороться, в то время как шаферы, хохоча, снимали с нее белое кружевное платье и надевали не менее роскошную ночную рубашку. Юный Джемми, тоже одетый в длинную ночную рубашку, лег рядом с ней в огромную постель, после чего по условному сигналу свечи погасли, и все погрузилось в темноту. Когда через несколько минут на сцене появились слуги с горящими длинными свечами, девочки-невесты уже не было: она была увезена матерью, и в течение ближайших двух лет ей вряд ли предстояло увидеть своего жениха.