— Ну хорошо, — Алиша повозилась. — О, я Маккинби отдам. Не возражаешь? Пусть у него будет веселая ночка. А то меня эта его овечка уже достала до печенок. Просто мечтаю испортить ей настроение. Надеюсь, она сильно расстроится, если у Маккинби после просмотра твоих материалов случится тотальный нестояк… Слушай, кто это такая вообще, ты в курсе?
— Смотря про кого ты.
— Джиллиан Фергюсон. Не могу, меня тошнит от нее. Я Маккинби сказала — ты что, ослеп? Или поглупел? Она прилипла к нему, как сопля к стенке. Где бы мы ни появились — она тут как тут. Цветочки ему дарит после выступлений, прикинь? Утром захожу к нему в номер — мы на время процесса в отеле поселились, — а она мне дверь открывает…
Почему-то мне стало очень, очень больно.
— …и вроде бы в одежде, но с таким личиком, что все сразу понятно. Дел, ты знаешь, я не ревную. Но есть две категории людей, которых я ненавижу: альфонсы и брачные аферистки. Дошло до того, что мы с ним даже поругались из-за этой крали. Я его спрашиваю — чего ты с ней носишься? Ну ты понимаешь, отвечает он мне, мы друг друга с детства знали, а у нее сейчас тяжелый период, развод, любимый муж уходит к другой, надо поддержать…
Я не выдержала и зло хохотнула.
— Во-во, — поддакнула Алиша. — Дел, мы-то женщины, мы это видим за километр. Я ему говорю — глаза раскрой, она же брачная аферистка, она тебя в следующие терпилы приглядела и обхаживает. Правда, я кое-что еще сказала, лишку хватила, он надулся. А она явно копирует тебя. Прическа у нее такая же, рост приличный, так она туфли без каблуков носит, глазками хлопает… Но у тебя это игровое, а у нее — наигранное. Причем, понимаешь, утрированно наигранное. А он как не видит!
Через пять минут я знала все о Джиллиан Фергюсон и об отношениях Августа с ней. Ну, я понимала, кому звоню. Алиша тоже понимала, кому рассказывает. Судя по всему, мое будущее обрело конкретные очертания. Август уже пару раз обмолвился, что не уверен, буду ли я и дальше работать у него. Замечания такого рода он ронял с загадочным видом, без капли огорчения. А я, дура, еще удивлялась, неужели он забыл, что мне пора продлять контракт?
Алише требовалось выговориться. Она устала жить строго делом, ей хотелось побыть женщиной. Я вытерпела, а потом, когда она отключилась, тоже пошла в ванную. Хорошая мысль — помокнуть в облаках пены. Глядишь, расслаблюсь, в сон потянет. А то я посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась: на труп похожа. Олицетворенная смерть, косы не хватает.
В общем, с учетом новых обстоятельств, нельзя сказать, чтобы будущее мое рисовалось в мрачных красках. За два года я скопила порядочную сумму, ее хватило бы, например, чтобы оплатить еще одно образование в федеральном колледже. Да, раньше эта возможность отсутствовала, спасибо Энстону. Но Август свалил Нотторпа, и здание Энстона зашаталось. Не исключено, что я потребую пересмотра своего дела и смогу восстановить хотя бы диплом и разрешение работать по профессии. Если так, я просто вернусь в армию. Полковничьи звезды мне хотелось получить по-прежнему, сейчас еще сильнее, чем раньше. Но даже если меня не восстановят или дело затянется — после двух лет работы у инквизитора и при условии, что Энстон не станет мешать, я смогу устроиться в федеральную безопасность. Зарплата в твердой валюте, государственное жилье, страховка, пенсия опять же. Поди плохо. Это ведь я даже не рассматриваю такие беспроигрышные варианты, как вернуться домой или к Максу. Максу, правда, придется рассказать, что я бесплодна, но как-нибудь справлюсь. Может, я не настолько бесплодна, как мне кажется. Три года назад врач сказал, что слабый шанс на частичное восстановление есть. Современная медицина творит чудеса. Посмотрим, посмотрим…
Вызов из полиции застал меня в ванне. Гляди-ка, сам комиссар! Интонации сменились на уважительные, и вообще он был сама любезность. Хотел уточнить кое-какие данные о старичке, проживавшем напротив моего номера. Положим, я подозревала, что под личиной меткого и четкого дедушки скрывался Пол Даймон. Если он задался целью перестрелять на фиг всю банду, то самое оно ему оборудовать засидку поближе ко мне, чтобы использовать как приманку, — но полиции я об этом говорить не спешила. Тем не менее идея подъехать мне понравилась. Никогда не отказывалась узнать что-то новенькое в полиции — а это неизбежно, я ж по одним вопросам угадаю ход их мыслей.
Весело насвистывая, я оделась, причесалась, тщательно накрасилась, загримировав и темные провалы под глазами, и серовато-бледную кожу, и заострившийся нос. Надела серый брючный костюм с розовой водолазкой. Я не самый большой любитель розовых оттенков, но знаю: этот цвет отлично маскирует недостатки кожи, освежая ее.
Прикинув план на сегодня, я заказала такси с водителем на весь день. Потом, поколебавшись, заблокировала канал Августа. Не могу я сейчас с ним говорить. Так и вижу: на Земле поздний вечер, он лежит в постели, на его обнаженной, влажной после любви груди покоится растрепанная головка Джиллиан Фергюсон, а Август начальническим тоном разговаривает со мной. Нет уж. Пусть текстом пишет. Тем более я в полиции буду, мне не стоит отвлекаться.
У меня было на редкость замечательное настроение. Я вышла в коридор. У номера дежурили два опера. Один остался охранять мое временное жилище, а второй проводил вниз. На площадке уже стояло воздушное такси, за штурвалом ждал молодой некрупный индеец. Завидя меня, он вышел, открыл дверцу пассажирского салона, разложил лесенку и помог подняться.
В воздухе я проверила почту. Два пропущенных вызова — от Августа и от Алиши. Текстовое сообщение от Августа: «Делла, что случилось, почему не отвечаешь?» Я соврала: «Извини, я в полиции, важная информация, позже отчитаюсь». «К черту отчеты, — написал он мне тут же, — немедленно на яхту и на Кларион. Можешь взять с собой Берга. Сиди там, пока я не прилечу». Ну вот делать мне больше нечего, ага. Я долго думала, что бы этакого сказать, но ничего остроумного сочинить не смогла, поэтому оставила приказ без комментариев.
Мне не впервой не подчиняться приказам. Тем более что меня в любом случае увольняют.
Такси плавно снизилось перед зданием, которое занимало управление криминальной полиции Эвереста.
Я поняла, что Лючия была очень деликатным человеком. Она охарактеризовала Роберта Зелинского как поганца. На мой взгляд, он был самым настоящим говнюком.
Третий час мы вчетвером уговаривали его сдаться. Я уже впала в подобие транса, у меня отключились чувства и эмоции, я помнила только о задаче. Меня несколько часов протерзали в полиции, пытаясь выудить признание в сговоре с Даймоном.
Старичок, как я и догадывалась, был нашим неуловимым диверсантом — на тросе, с помощью которого он ушел из номера, остались частички его кожи. Видимо, был неаккуратен, когда надевал перчатки. Во время перестрелки он пользовался «джеймсоном» — это очень точный и несуразно дорогой ствол, которым в армии пользуется только спецназ. Не лучший выбор для пальбы в тесных помещениях, потому что длинноват, хотя заблокировать коридор самое милое дело. Полицейские додумались до того, что разжиться «джеймсоном» Даймон мог через Макса, но самого князя допрашивать побоялись, поэтому мучили меня. А я не собиралась ничего рассказывать про Даймона, поэтому не могла даже объяснить, насколько нелепа их версия. Положим, я знала, что аргументов в ее пользу, пусть не убойных, но заслуживающих внимания, много: Даймон прилетел с нами, заселился в гостиницу одновременно со мной, постоянно высовывался в коридор, стоило кому-то приблизиться к моему номеру. Вел себя как сторожевая собака, короче говоря. Но полицейские этого не знали, потому что прилетел Даймон под именем Джейкоба Бирмы — кстати, его чип лежал у меня в особом кармашке на бюстгальтере, и если бы его нашли, это была бы улика, а не просто «аргумент», — а заселился и вовсе нелегально. То бишь он вскрыл пустующий номер электронной отмычкой, подключился к гостиничной сети и вынес этот номер из базы свободных, не внося в базу занятых. По всей видимости, он никуда не выходил, однако осталось загадкой, что же он ел и как отправлял естественные надобности, потому что никаких пищевых заказов в номер не было и сантехника оставалась нетронутой после очередной обработки. Такое ощущение, что он жил на клочке пола перед дверью. Теоретически питаться мог и таблетками, но таблетки не отменяют потребности в воде, а вода должна регулярно выводиться из организма. Мог пописать в пакетик и унести с собой. Но таксист, видевший, как старичок убегал, не заметил, чтобы у него был багаж. Вопрос: куда Даймон дел свои отходы жизнедеятельности и, самое главное, «джеймсон»? Это не пукалка для дамской сумочки, его в карман не положишь и под мышкой не спрячешь. Полиция почему-то считала, что ясность могу внести только я. Я предложила им осмотреть балконы всех нижележащих номеров в гостинице и мусорные баки — если их содержимое уже не отправили на переработку. По идее не должны, в случае вроде нашего полиция первым делом сигналит мусорщикам, чтобы контейнеры с указанной территории не трогали до окончания работы криминалистов. Опять же, что с вертолетом, на котором улетел Даймон? Вертолет еще не нашли, грустно сообщили мне.
Несколько часов мы ходили вокруг да около. Потом меня отпустили, и я поехала на встречу с Зелинским. Зелинский оказался под стать местной полиции. Нина Осси, на которую, собственно, Макс и выманил этого говнюка, явно боролась с желанием треснуть Зелинского по башке чем-нибудь тяжелым.
Ему вчера исполнился двадцать один год. Он сделался совершеннолетним и решил, что это повод показать всему миру, как он его ни в грош не ставит. Гаденыш поглядывал на нас победоносно, цедил слова через губу, посмеивался, видя, что мы все терпим, и считал, что наконец-то получает заслуженное. Он ведь такой великолепный, единственный и неповторимый, и всем за счастье внимать его речам. О, он долго ждал этого момента, когда за ним станут бегать принцы, знаменитые певицы и прочая приблуда. Потому что все они — лишь пыль под ногами гениального Роберта Зелинского.