Да-да, именно так он и воспринял это «приглашение» — что мы за ним бегаем. Алкаем, так сказать, внимания такого скромного, но знающего себе цену истинного повелителя мира. Он даже не снизошел до того, чтобы отпираться. Да, идейка насчет чипов принадлежала ему. У него еще много таких идеек. Он уже четыре раза объяснил Максу, что старый мир рухнул, но пока не подозревает об этом. Нет больше никаких принцев и богачей. Все принадлежит Зелинскому. Ему пальцами щелкнуть, чтобы Макс превратился в самозванца. Вообще теперь все станут жить так, как им позволит Роберт Зелинский. Сокровища мира принадлежат ему, Роберту, и делиться он станет лишь с теми, кто заслужил его расположение. А заслужить его расположение — это трудная, очень трудная задача.
Нина брякнула, что уж ей-то такое не грозит. По крайней мере, она в силу своего таланта уникальна. Роберт ей объяснил, что талант не имеет значения — ведь все, что она заработала, в любую секунду перейдет к нему. Деньги, история, права на песни. Новые сочинит? И они перейдут. Так что, милая, или пой себе в подворотне, как самозванка, потому что твое имя — оно тоже больше не твое, или кланяйся. Ничего-ничего, позвоночнику полезны тренировки на гибкость.
Конечно, говнюк нарочно дерзил. С задротами такое случается сплошь и рядом. Их никто не замечает, а когда внезапно сваливается внимание, да еще и известных людей, задроты стараются показать, как они не уважают всех этих принцев и «звезд». Чтобы, типа, не считали себя лучше всех.
Он был чуть выше меня ростом, тощий и плохо выбритый. Одет как большинство экономных студентов. Грации ноль, движения грубые и ломкие. Роберт выпил две кружки пива, захмелел, и его спесь приобрела гротескные черты. Крошка Цахес на троне. Я склонялась к мысли, что он все-таки девственник, и не потому даже, что так непривлекателен внешне, а потому, что боится красивых женщин, а для дурнушек считает себя чересчур ценным подарком. Все ждала, когда он перейдет и к этой теме: как юный гений презирает красавиц. Должен, просто обязан он высказаться и на этот счет.
Все было понятно еще тогда, когда мы увидели место встречи. Кампус, «разоруженная зона», парковка для такси — снаружи. Нас привез индеец, которого я наняла на весь сегодняшний день. От парковки до студенческого бара в глубине кампуса было порядка полутора километров. Нина Осси сдуру надела сапожки на высоком каблуке. Часть пути мы проделали через парк, по грунту, и Макс заметил, что зря мы не запаслись фонарями — на обратном пути, когда стемнеет, будет тяжело идти, потому что парк не освещался. Это Эверест, ребятки, здесь не до шику. Бар оказался дешевым, и мы вчетвером — я, Макс, Нина и Йен — выглядели инопланетянами. Мы ведь взрослые, хорошо одетые и повидавшие жизнь.
Паршиво, что чисто формально Роберта Зелинского не за что было задержать прямо сейчас. Он свидетель. Важный. Конституцией не запрещено выдумывать криминальные идеи и даже выкладывать их кому попало. Если б было запрещено, пришлось бы посадить в тюрьму всех писателей и вирсценаристов, работающих в жанре детектива. А кроме идей и знакомства с Луисом Алонсо, Зелинскому нечего было предъявить. Мы не знали, изготовил ли он своими руками хотя бы один поддельный чип. А Луис Алонсо — жертва. Да, мы подозревали, что Зелинский отправил Луиса Алонсо на Таниру, но это подозрение — не основание для ареста. Значит, надо добиваться, чтобы раскололся сам. Чтобы не мы приволокли его в полицию, а он пришел бы добровольно и сознался. Роберт Зелинский отлично понимал наши трудности и издевался. Он не собирался никуда идти. У него уже все хорошо.
— Слушайте, — не выдержала Нина Осси, — да ну его на фиг. Ну, грохнут его. Нам-то что? Его проблемы.
— С чего это меня должны грохнуть? — скривился Зелинский. — Вы ничего не понимаете.
— Конечно, — согласилась я, — мы ничего не понимаем в твоих детских фантазиях.
Зелинский разозлился, а Макс рассмеялся.
— Делла, — сказал он мне доверительно, — мальчик никогда не видел, как человек ползает по земле, придерживая вывернутые кишки, и воет от бессилия. Видел бы — никаких иллюзий не питал бы. Ему кажется, что его жизнь бесценна… — Макс взял паузу, картинно закурил. — А мы-то знаем: твоя жизнь стоит ровно столько, сколько твой враг готов заплатить за твою смерть. Роберт, тебе сказать, в какую сумму обойдется твое убийство? Могу приблизительно сказать: если нанять профессионала, то в пятьдесят тысяч максимум. И то из этих пятидесяти сорок пять придется заплатить за честь пригласить специалиста. Но для тебя специалист не нужен — тебя достать как поссать сходить, так же легко. Ты живешь в ганзфри-зоне, на островке, который, за исключением гостевой парковки, целиком занят кампусом. Раз в неделю полиция сюда наведывается попить чайку к твоему ректору и послушать новости. Еще у вас есть служба безопасности из десяти человек. Сюда может пройти любой орк. А орку даже оружие не нужно, он просто свернет тебе шею. И всей платы будет — купить орку билет до Эвереста, заказать такси до кампуса да положить ему в карман «нирваны» в качестве гонорара. Его даже из полиции вытаскивать не понадобится, потому что вместо «нирваны» можно дать яд. Посчитал? Вот столько стоит твоя жизнь.
— Это вас могут убить, — высокомерно отозвался Зелинский. — Меня не тронут. Никто, кроме меня, не знает, как…
Мы хором рассмеялись.
— Бобби, — Макс намеренно назвал его уменьшительным именем, — тебя прибьют твои же подельники, как только разберутся в идее. Потому что ты до хрена хочешь. Ты хочешь, чтобы мир ползал перед тобой на коленях. Но ты еще мальчик. А связался со взрослыми практичными людьми. Им не нужно упиваться властью. Им нужны деньги. Поэтому тебя уберут хотя бы для того, чтобы не платить. Ну и чтобы ты не поделился идейкой с конкурентами. Хороший изобретатель — мертвый изобретатель.
— Да чего вы мне тут рассказываете…
— Луиса Алонсо убили, — спокойно сказала я.
— Вранье! — Зелинский подпрыгнул. — Это была инсценировка! Так было нужно, чтобы отвести подозрения! Он мне сам написал!
— До или после смерти? — уточнил Йен.
— Разумеется, после, — Зелинский вскинул голову. — Вчера.
— Он написал тебе текстовое сообщение или говорил голосом? — продолжал Йен.
— Письмо. Текстом. Он сказал, что завтра приедет.
— И ты уверен, что писал именно он, а не кто-то с его чипом? — спросил Йен.
Зелинский хотел что-то сказать, но застыл.
— Твоя идея понравилась, — насмешливо сказал Макс. — Ее уже взяли на вооружение и усовершенствовали. Теперь ты сам не можешь отличить, написал тебе приятель или кто-то от его имени. У нас уже есть несколько готовых чипов. Раздобыли, да. Подделка не распознается. Поздравляю, Бобби, твоя идея работает.
Зелинский посмотрел на Йена, на Нину, на меня. Я нашла в своем архиве фото Луиса Алонсо в морге.
— Ты спал с Луисом Алонсо? — спросила я будничным тоном.
— Нет! — Зелинский побагровел.
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Нина Осси, — мы не из полиции нравов и не твои закомплексованные предки. Все студенты пробуют клубничку.
— Не все, — хором возразили Йен с Максом и посмотрели друг на друга.
— У нас девчонок на курсе было больше, чем ребят, — пояснил Йен и покраснел.
— А меня просто не возбуждают мужики, — обронил Макс. — И голый мужик в моей спальне — это однозначно враг, которого надо убить или хотя бы выгнать. Инстинкты, да.
— Мне не важно, кто с кем спал, — сказала я. — Роберт, ты видел Луиса Алонсо без одежды? В спортзале, в бассейне, еще при каких-то обстоятельствах? Особые приметы знаешь? Сможешь опознать тело?
Роберт побледнел, потом снова покраснел.
— Ну, в бассейне видел, конечно. Смогу, в чем проблема-то.
Ну да, в бассейне он его видел, ага. Чтобы опознавать тело, надо его разглядывать. Впрочем, при наличии интереса этим можно заниматься и в бассейне… Я развернула монитор и показала Зелинскому несколько снимков.
Зелинский разом осунулся.
— Это… не знаю, очень похож… Но… родинка на бедре, да, у Луиса Алонсо такая была, и вот еще над пупком…
— Его убил как раз профессионал, — рассказала я. — Инъекция «нирваны», косой крест ножом на щеке, потом свернули шею. Никаких мучений. Но его убили.
Роберт открывал и закрывал рот.
— Если убили твоего посредника, то кто к тебе приедет завтра, ты подумал? — спросила я. — И зачем? Уж точно не затем, чтобы выплатить тебе твою долю.
— Но… Это совсем не то, вот это, косой крест, это я знаю, это его сатанисты убили, с которыми он путался! — взвизгнул Зелинский.
Я молча показала ему еще несколько кадров.
— Грета Шульц, — сказала я. — Лютеранка. Василий Князев, новообращенный православный. Бернард Бейкер, без определенных убеждений. Джон Смит, эльф, прихожанин англиканской церкви. Их убили точно так же. Что, те же сатанисты? Луис Алонсо не водил знакомства с другими жертвами. А вот еще гляди: Дирга Та, оркушка, изнасилована и убита. Хи Бруно, убит ударом по голове… — Я показывала всех покойников, называла имена. — А вот этот должен тебя отдельно заинтересовать: Марио Лоретти, с виду — повесился в парке на соседнем острове. Тут, на Эвересте, считай, в двух шагах от тебя. Неожиданно, да? Здесь перемешаны и члены банды, и случайные жертвы. Впечатляет количество? Банда начала заметать следы. Она убивает уже не только свидетелей, но и своих рядовых. Роберт, ты все еще считаешь себя ценным кадром?
У него бегали глаза и дрожали руки. Нина, едва подавив гадливую усмешку, подтолкнула к нему кружку с пивом. Зелинский жадно выпил.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы ты прямо сейчас, не заходя домой, пошел с нами. На парковке нас ждет такси, — сказала я. — Через час мы будем на космодроме. Там стоит яхта, которая отвезет тебя на Таниру. Вместе с Йеном Йоханссоном. На Танире пойдешь в полицию и все расскажешь. Пойми, явка с повинной для тебя единственный способ остаться в живых.
— На суде тебе много не дадут, — пообещал Йен. — Из колледжа вылетишь, само собой, но это не беда: потом в другом месте доучишься. Если тебя убьют, то в гробу, сам понимаешь, вообще никаких дипломов тебе не видать.