Бернард Бейкер был похож на художника не больше меня.
— Что ж, если вы настаиваете, — я улыбнулась, — кофе.
— О, — Бейкер растерялся, — если честно, я не очень хорошо знаю, где Адам держал сорта для лучших гостей, а где — кофе похуже… Не обессудьте, если ошибусь. Я всего второй день в офисе, до того работал из отеля…
Я присела на диван для клиентов. Йен, который с полувзгляда понял мой замысел, присоединился к налоговикам. Бейкера совершенно не интересовали проверяющие; он положил на стол в приемной карточку со всеми кодами доступа и признался, что больше ничем помочь не может: сам не знает, где чего лежит, поэтому вот вам, никаких тайн, а если что найдете — все ваше. Налоговики разделились; один со своим стажером занялся копированием документации, двое других и Йен ушли осматривать пустую комнату. Меня Бейкер пригласил в директорский кабинет.
— Если честно, — сказал он, — у меня просто нет денег, чтобы заключить договор с вашим боссом о независимом расследовании. Я много слышал об инквизиторе Маккинби, и я не очень-то верю в расторопность полиции. Нельзя сказать, чтобы мы с братом были близки, напротив, мы почти не общались, но это же безобразие — его убили, и убийца гуляет безнаказанным. Я был в полиции, конечно, меня направили к следователю — не к этому, был какой-то старик, — и меня шокировало равнодушие. Стоило мне сказать, что я не видел брата пятнадцать лет и вообще ничего не знаю о его жизни, как меня перестали слушать. Я не свидетель. А что убит мой брат — это их не волнует. Да-а… Жаль, что я сейчас так стеснен в средствах. Давайте я просто расскажу вам все? Знаю я немного, но у меня тоже есть вопросы. Может быть, вам пригодится. Конечно, вы работаете по договору совсем о другой жертве, но это неважно, банда ведь та же?..
Он был симпатичным. Очень темные, толстые и жесткие волосы, чуть вьющиеся, заметно отросшие после самой заурядной стрижки. Аккуратная бородка явно была его гордостью: волосок к волоску. Надо отметить, растительность на лице здорово его красила. По сравнению с братом Бернард смотрелся выигрышно. Большие карие глаза с тем характерным серым блеском, какой дают линзы «сбруи». Впрочем, Бейкер не скрывал свое оборудование — на мочках ушей отливали сталью клипсы. Сопряженный браслет на чипе тоже отделан сталью. Надо сказать, браслет был единственной его безусловно стильной вещью. Профиль у Бернарда неплохой, чуть подкачал кончик носа, слишком резко расширяющийся после тонкой переносицы, и очень интересно выглядят асимметричные брови — правая чуть выше и чуть тоньше левой.
Бейкер наконец отыскал в шкафчике кофе, засыпал зерна в кофемолку. Он очень старался произвести на меня впечатление, и не как на оперативника, а как на женщину. Проблема в том, что он категорически не нравился мне. То ли у меня изменились вкусы, и теперь я больше смотрела на массивных блондинов, то ли раздражала борода.
А еще он лгал.
Шкафчик с кофейными принадлежностями располагался очень логично — собственно, на нем стояла кофемашина. Совершенно незачем было искать кофе в приемной или в сейфе — любой нормальный человек первым делом залез бы в этот шкаф. А вот кофемашина была чудовищная, их рекламировали года два назад как чудо техники, только через несколько месяцев вся серия пошла в распродажу с семидесятипроцентной скидкой: неудобно пользоваться. «Интерфейс будущего» изобрели, видите ли. Перемудрили. Как любой бытовой прибор, кофемашина, стоило к ней прикоснуться, давала на чип подсказки, но рука просто не хотела вслед за подсказками идти. Такого алогичного управления я не видела ни на одной модели. Понятно, что этот монстр делал в офисе Бейкера: хозяин задешево взял дорогую, в общем-то, технику, а к управлению можно привыкнуть. Но что самое главное — ее делали на Танире.
Я воспользовалась моментом и проверила данные производителя. Да, фирма, лицензированная только в нашем штате, соответственно, ее продукция на Землю могла попасть лишь случайно, в виде подарка. Купить ее должны были здесь.
Бейкер Второй, который всю жизнь прожил на Земле, в Гонконге, а в этом офисе был второй день, обращался с кофемашиной уверенно и привычно. Его пальцы должны были хоть немного, но затормозить на каждой подсказке — а они прямо-таки весело сплясали по панели управления.
Бейкер протянул мне чашечку, я с благодарностью приняла, скользя рассеянным взглядом по стенам. Оттенки охры, умбры и матовых синих тонов. То же самое сочетание, что и в одежде Бейкера. Надо узнать, это стандартное оформление офисов в комплексе, или Бейкер внес индивидуальные ноты. Какой Бейкер — Первый или Второй? Если Второй — когда успел? Большой пластиковый стол под дерево, диванчик и три кресла — все одной серии. Кофейный уголок из другой, хотя и того же бежево-охряного оттенка. Большая картина маслом на стене против меня. Картина, кстати, была неплоха: синяя ночь, море, штиль, туман, три парусника с кормовыми фонарями, слева — очертания мыса. Удивительно стильная вещь. Хотя и в синей гамме. Но в этом кабинете она лишняя.
— Ваша работа? — спросила я, показывая на картину.
— Да, — Бейкер чуть смутился. — Ничего?..
— Очень красиво.
— Вы так думаете? — Бейкер помолчал, глядя на свое творение. — Знаете, а ведь это просто поделка. Я всю жизнь прожил в Гонконге, часто бывал на море. В тихую ночь меня иногда посещали такие вот фантазии. Увы, как оказалось, на большее я не способен. Я очень техничен, но совершенно не талантлив. Я могу сотнями штамповать подобные картинки, но кому они нужны? — Он снова замолчал. — Хотите, подарю ее вам?
— Нет, благодарю вас.
— Отчего же нет? Она ведь вам нравится.
— Да, очень. Но я при исполнении служебных обязанностей. И неважно, что я не из полиции — обязанности и этика есть и у меня тоже.
— А-а, понимаю. Что ж, тогда дождемся окончания расследования.
— Вам, наверное, теперь не удастся посвящать столько времени живописи. Бизнес отнимает много сил. Не жалеете об этом? Или планируете продать фирму?
— Нет, не планирую. И не жалею. Миссис ван ден Берг…
Еще одна оговорочка. Запомним.
— Мисс Берг, пожалуйста, — поправила я сухо.
— Ох, извините, — спохватился Бейкер. — Не знал, что вы предпочитаете такое обращение.
Совсем чудесно. У меня в ярлычке, между прочим, написано «мисс Делла Берг». Каким местом Бейкер читал ярлык? А если не читал, откуда знает мое имя, особенно полное? Тоже в сенатских прениях подслушал?
— Извините, — еще раз повторил Бейкер. — Да-а… Словом, я трезво оцениваю свои перспективы как художника. Пора себе признаться: я не гений. Мне всегда легко давались чисто ремесленные приемы, я рисую как дышу, но это же не главное. Главное — у меня нет оригинальности, свежести, чего-то особенного, что отличает картину от хорошей любительской фотографии.
Он быстро пересек кабинет, отодвинул стул от стола, сел. Вынул из ящика стопку толстой бумаги, стило. Посмотрел на меня, прищурившись, и стал рисовать. Движения были быстрыми, смелыми, уверенными. А я осторожно опустила взгляд.
С моего места отлично был виден пол под столом. И теперь я точно знала, что оформление кабинета — не стандартное. Потому что краска на стенах была существенно новее напольных панелей. На них остались царапины и потертости. Сильнее всего им досталось под столом — похоже, прежний владелец проводил за ним много времени, а был человеком порывистым, часто вставал и снова садился. При этом он отодвигал стул на привычное, удобное расстояние, и на полу остались вмятины от ножек.
Бернард Бейкер ставил стул точно так же, как и его брат.
— Вот, глядите. — Он вскочил и подал мне несколько листов: — Нравится?
На листах осталась я. Очень точно схваченные портреты — с выражением, настроением и прочим. Бейкер работал буквально одной линией, отмечая абрис лица единым уверенным движением. Да уж, рука у него поставлена. Но извините, действительно нельзя стать художником с таким вкусом.
Разумеется, я не стала делиться своим драгоценным мнением о том, почему у него на самом деле проблемы с живописью.
— Я могу, — довольно горячо заговорил Бейкер, — я все это могу. Но разве в ремесле суть? Нет. Я занимался живописью только из-за мамы. Она в меня верила. Но теперь и она, кажется, поняла, что славы я никогда не добьюсь. А раз так, к чему тратить жизнь на рисование никому не нужных пейзажей или натюрмортов? Конечно, я мог бы найти себя в искусстве и без рисования. Я мог бы стать галеристом, например. У меня прекрасное профильное образование, я действительно разбираюсь в живописи. Но увы, мой доход не так велик. Он позволяет мне рисовать хоть всю жизнь, не заботясь о том, как хорошо продаются мои картины. Но галерея требует серьезных инвестиций на старте, и бизнес это рискованный. Конечно, прискорбно, что мой брат погиб. Но я не стану продавать его дело. Мне кажется, судьба послала мне этот шанс — попробовать себя в чем-то новом. Мне двадцать девять, я еще могу начать жизнь заново.
Я допила кофе и отставила чашечку на столик, между делом незаметно сфотографировав синюю картину на чип.
— Мистер Бейкер, вы сказали, что неформальным порядком готовы ответить на мои вопросы.
— Да. — Он подобрался, заняв, видимо, привычную позу: локти на столешницу, предплечья параллельны, пальцы в замок.
— Вы сказали, что не видели брата пятнадцать лет…
— Это не совсем так, — живо перебил он. — Я в полиции начал с этой фразы, после нее со мной отказались разговаривать. Им совершенно не интересно, каким мой брат был в детстве, а больше ничего я о нем поведать не мог. Я сказал, что мы виделись за день до его смерти, но он вообще не говорил о своей жизни. Мне кажется, это естественно. Мы ведь встретились впервые за пятнадцать лет. Он рассказал про отца, я — про маму. Вспомнили кое-что из детства. Адам обещал приехать на мамин день рождения. Понимаете, у меня ведь еще было очень мало времени. Я должен был обернуться буквально за два дня, нужно было пойти с мамой на одну встречу… Эту картину я привез Адаму в подарок. Он попросил что-нибудь такое, в офисе повесить, и солидное, и красивое. Я выбрал эту. Я назвал ее «Романтическая полночь в Британском Гонконге», как, по-вашему, подходит?