— Так Август и сейчас не толстый, у него кость широкая, а жира-то нет.
— В детстве и кости широкой не было. Я тебе говорю, мы с Элен ждали, что он пошел в ее породу, а среди шотландских Маккинби здоровяков нет, там все сухие и длинные. Вот, а помогаю ему я, конечно, из-за Элен. По старой памяти. Ну не могу ж я отказать ее сыну. Ладно, — сказала Валери, — на самом деле я рада, что ты покончила с чертовой разведкой. То, чем ты занимаешься сейчас, конечно, тоже не блеск, но если разобраться — а под таким боссом можно и поработать.
— Валери…
— Делла, я отлично понимаю, что тебе нравится быть самой хитрой и самой удачливой. Чего не понимать? У меня предки, блин, пираты! Я все отлично понимаю. Ты неправа в другом. Знатная женщина, Делла, может заниматься чем угодно. При одном условии: она командует. Вот резидент, у которого под рукой десять таких нелегалов, каким была ты, — это совсем другое дело. А подчиняться можно только человеку, который еще знатнее тебя. — Валери поднялась. — Переодевайся. Ужинаем через час, в Золотой столовой. Помнишь еще, как найти?
Она наконец уползла, оставив меня наедине с грустными мыслями. Чувствуя себя разбитой, я приняла душ и переоделась к ужину. Посмотрелась в зеркало и цинично подумала: ну да, публика поверит в наше примирение, ага. Как же ей не поверить, если у женщины черные тени под глазами и потухший взгляд?
В столовую я едва не опоздала, пришла чуть не последней. Место княгини уже заняла Валери, и правильно сделала: по этикету я была разведенной женой, а не хозяйкой дома. Впрочем, я терпеть не могла эту замшелую рассадку за столом, когда муж с женой оказывались на разных концах, в максимальном удалении друг от друга. Ужиная в тесном кругу, мы никогда не придавали значения условностям, соблюдалось единственное правило: князь должен садиться на княжеское место. И только.
Макс оставил мне место по левую руку от себя. По диагонали от меня устроили Эмбер. Я почему-то нисколько не удивилась, увидев, как оживленно она болтает с Татьяной. Собственно, почему бы Татьяне и не проявить снисходительность, ведь она убедилась, что «эта мартышка» Эмбер не станет ее родственницей.
Я изображала аппетит и радость от встречи. Макс сверкал за нас обоих, но, конечно, заметил мою хандру.
— Устала? — спросил он еле слышно.
— С изумлением узнала, что вы с Августом, оказывается, кузены.
— Да, — удивился Макс, — конечно.
— Но у вас страшная родовая вражда, и даже упоминать о том не следует.
— Ай, — Макс отмахнулся, — это анекдот, а не вражда. У нас деды друг с другом не разговаривали, но им так и полагалось, они же братья. А все остальные родственники превосходно общаются. Да мать еще… сама виновата. Ее в Эдинбурге как родную принимали. Собственно, почему «как»? — родня и есть. Так она за каким-то чертом полезла объяснять Элен, что та неправильно выбрала мужа, на этой почве поругалась с бабкой — той самой, — и с тех пор развлекается сочинением мифов. Я тоже был в Эдинбурге, но совсем мелкий, почти ничего не помню. А как сюда Августа привозили — помню.
— Слушай, а ваш первый поединок, на шпагах, — из-за чего был? Август сказал, что вызывал ты, а он не запомнил повод.
Макс аж задохнулся от возмущения:
— Не помнит! Дел, ты кому веришь?!
— Ему, а что?
— Да ничего. Он врет так, что я нервно курю в коридоре. Он же учился в британской классической школе, а там без навыка вранья попросту не выжить. У него память абсолютная. Он ни слова не забывает. Не помнит он, как же! — Макс пофыркал. — Слушай, как было. Вечеринка в «Восковом цветке». Все свои, преимущественно джедаи с подружками, еще кое-кто, кого я позвал. Тут вваливается парень с девчонкой, явно незваный, и явно знал, что здесь происходит, но уверен, что его выгнать не посмеют. Мои напряглись, я присмотрелся — а-а, понятно. Ладно, говорю, оставим его, это Зандер Маккинби, не помешает. Еще подошел, хлопнул его по плечу, мол, расслабься. Ну больше для того, чтоб его в компанию вписать, похлопал — ребята же следят, как мы общаемся, и соответственно выстраивают свои с ним отношения. А он оскорбился, решил, что я слишком высокомерно себя веду. Хотя чего там оскорбительного, я на десять лет старше и это моя вечеринка. Не знаю, может, он ждал, что я расцелую его во всю задницу… И он мне с места в карьер высказывает своим знаменитым нудным тоном — который он полагает рассудительным, — какое я ничто. Ничего в жизни не добился, просрал все шансы и так далее. Я офонарел и говорю — парень, а не будем портить людям настроение? Давай ты сейчас заткнешься, а утром мы по росе встретимся. Как положено. О чем говорить, если и так все ясно? Он смотрит на меня этак заинтересованно и уточняет: ну чего, шпаги или как? Если шпаги, мол, ему сутки отсрочки нужны, при себе клинка не держит. Вот так оно и было.
— И он победил, — с оттенком легкого злорадства заметила я.
Макс поморщился:
— По очкам. Это не победа. А от реванша он уже отказался.
— Зашибись. Парень на десять лет младше тебя и заведомо менее опытный победил по очкам — но это не считается.
— Кто менее опытный? — изумился Макс. — Маккинби?! Пф. У тебя какие-то странные иллюзии на его счет. Что младше — это фигня. А вот что меня реально удивило, причем неприятно — его скорость. Я на что рассчитывал? Он тяжелей меня, вымотаю его и красиво закрою тему. А он вязкий. Вязкого измором не возьмешь, только скоростью. Тут он еще и разогрелся как следует. И разогнался так, что у нас секунданты сидели по разные стороны площадки, но имели одинаково бледный вид. Мне потом еще сказали — Берг, ты в своем уме? Ну ладно Маккинби, он молодой. Ты-то старше! Не знаешь, что такое дуэль? Это спортивный поединок. А мы рубились по-настоящему.
У меня даже настроение улучшилось.
— Но теперь ты получил желанный реванш? — поддела я. — В виде бокса?
Макс закатил глаза:
— Дел, угомонись. Реванш был, когда мы стрелялись.
— Чего-чего?..
— Стрелялись, — заявил Макс гордо.
— Надеюсь, хоть тут вы отдали должное своему статусу? Арендовали по линкору и объявили друг другу войну? И ты уже нацелился разнести в клочья Кларион, а Август как раз заходил на абордаж, но прибежали федералы и зафиксировали вас. Странно, не помню этого в новостях… А то что за безобразие — и бокс у вас без рефери, и как на шпагах драться — один пришел с игрушечной…
— Зато пистолеты были не игрушечные. Без брони, без секундантов, один на один. Маккинби до сих пор твердит, мол, я промазал, а он просто не захотел убивать меня. Да черта с два. Ну что, я промазал бы с тридцати метров в корпус, если бы хотел попасть?! В его-то безразмерный корпус?! Да я на два метра выше его головы взял. Он — на два метра левее меня. Вот и все.
Я похихикала. Потом с удовольствием поела. Выпила два бокала вина. Доверительно шепнула Максу, что мне нужен повод срочно уехать, иначе я вместо работы попаду в клинику алкогольных неврозов. Макс клятвенно обещал выдумать причину, которая помешает окружающим уговаривать меня выпить с ними.
Сразу после ужина я поднялась к себе. Эмбер заверила, что ей очень весело, у нее нашлась собеседница в лице престарелой тетушки Макса — не родной, конечно, родная умерла при загадочных обстоятельствах, как и должно быть в такой веселой семейке, — и она не претендует сегодня на мое общество. А я чувствовала себя не просто уставшей, а измочаленной. Вместо душа приняла ванну и чуть не уснула в ней.
А стоило мне лечь, как открылась дверь, смежная с апартаментами Макса, и в спальню вошел мой бывший муж. Вошел как к себе домой, в халате, с сигаретой в зубах, в шлепанцах на босу ногу и со стаканом воды. Стакан поставил на тумбочку, поискал пепельницу, не нашел, стряхнул пепел в большую кадку с пальмой. По недолгой семейной жизни я помнила, что этому виду пальм пепел нипочем, им и окурки нипочем были. И даже стакан княжеского портвейна под корни. На своей родине эти деревца росли на промышленных помойках, и ни черта им не делалось.
Сбросив халат прямо на пол, голый Макс залез ко мне под одеяло.
— Ну спасибо, — только и сказала я, выдернула из-под него лишнюю подушку и отползла к краю кровати. — Кстати, одеяло тут одно, и оно мое.
— Ишь ты, цаца какая, — ответил Макс, но сходил к себе за вторым одеялом.
— Макс, — прошипела я, наблюдая за его манипуляциями.
Он застыл у кровати, держа одеяло на весу. Макс был одним из тех немногих мужчин, которых не портит нагота. Удивительно: нагая женщина привлекательней, чем в одежде, а у мужчин сразу вылезают все недостатки фигуры. Максу на фигуру грех жаловаться, впрочем, видали мы и получше. Да вон хоть у Августа.
— Дорогая, кажется, ты забыла, что мы притворяемся заново влюбленными, — напомнил Макс. — А в этом доме по утрам приходят слуги. Думаешь, им не покажется странным, что влюбленные ночевали порознь? Притом что уже были женаты раньше, да еще и друг на друге? А слуги, между прочим, самый ценный источник великосветских сплетен. Хочешь, чтобы твоя легенда провалилась раньше, чем ты начнешь ее отыгрывать?
Я показала глазами на его пах. Ну да, голому мужчине трудно скрыть намерения.
— Не ври только, что ты собрался «притворяться».
Макс хохотнул, бросил одеяло куда-то в ноги и опять полез ко мне. Облапил длинными руками, прижал к себе.
— Я кое-что придумал, — проворковал он, зарываясь лицом в мои волосы.
— Мне сейчас только твоих фантазий не хватало. Макс, отстань. Я спать хочу.
— Ну и спи, я сам все сделаю… Тьфу. Я не о том. Ты хотела занятие на пару-тройку дней, чтобы не пьянствовать? Смотри. В пятницу будет бал, на нем появиться необходимо, причем нам обоим. А до бала мы поживем на яхте. Никто и слова не скажет, все решат, что нас надо оставить наедине, быстрей договоримся. Только ты и я. Ну, не считая экипажа.
— Эй, а Эмбер?!
— С Эмбер все в порядке. Над ней взяла шефство тетушка Эмилия. А у тетушки Эмилии невинная страстишка — она коллекционирует бумажные книги. Есть несколько экземпляров девятнадцатого века. Эмбер уже попискивает от восторга — ей же обещали показать и дать потрогать. Думаю, раньше бала мы ее и не увидим. — Макс снова потерся о меня, на этот раз чувственно прижавшись еще и животом. — Знаешь, что я иногда думаю? Вот это безумное хобби твоего Маккинби — неспроста. Среди Маккинби нет коллекционеров. А среди Бергов — полно. Наши гены заговорили?