Я вспомнила, что он собирался расширяться. Хотел купить еще два корабля, но сделка не состоялась. Что за корабли он присмотрел себе? Вряд ли об этом сохранились записи в его документах. Но может знать персонал, который разбежался в разные стороны и потенциально жив.
Устав выкручивать петли на тяжелом, но понятном корабле, я решила выпить чаю. Просто так пить было скучно, поэтому я подумала — неизвестно, в каком настроении приедет Август, а тут мало того, что я вернулась раньше времени, еще и два полицейских в доме торчат, охраняют. Сварю-ка я ему любимой кашки. Сварила. Поставила в холодильник. Позевала. Пошла к себе, решив все-таки пройти то облако, на котором дважды получала «неуд». Позевала еще. И проснулась поздно утром.
Я вышла в кухню в домашнем мягком костюме — туника с брюками, — с распущенными волосами, в меховых тапочках. И уткнулась в широкую спину Августа. Он не услышал шагов. Я тихонько свистнула, он резко обернулся, увидел меня и от неожиданности стал икать.
Меня разобрал смех. Смех не очень здоровый, но я только сейчас поняла, как рада видеть Августа и какое чувство личной защищенности он дает мне. Подала ему стакан воды и пошла варить кофе.
— Чертовски рад тебя видеть, — выговорил Август, победив наконец икоту.
— О как. А я думала, ты ругаться будешь, поэтому сварила тебе каши.
— Каша! — Август поднял палец. — Это лучшее, что могло произойти сегодняшним утром. Ладно, сначала дела…
— Дела такие, что не пугайся: в гараже стоит полицейская машина, а в гостевых комнатах возле моей спальни сидят двое оперов. Крюгер решил, что в твое отсутствие мне нужна охрана, и отвертеться я не сумела.
— Скажи Теду сама, чтобы завтрак им отнесли туда, — попросил Август. — Не надо, чтобы они спускались. Я не готов сейчас к встрече с незнакомыми людьми, особенно в полицейской форме. После завтрака пусть уезжают. Я ведь уже вернулся.
Путешествие явно не пошло Августу на пользу. Даже его холеная физиономия, сохранявшая в любой ситуации одно и то же выражение, осунулась и побледнела. Первым делом он расставил по местам машинки, которые брал в дорогу, вот уж не знаю для чего — поиграть или для душевного равновесия. Потом вернулся на кухню, распахнул холодильник, сказал: «Ага!» и схватил кастрюльку с гречневой кашей в сметане. Гречневая каша уничтожала в нем аристократа одним своим видом. Я об этом знала, конечно, потому и сварила — нет лучшего средства вернуть шефу прекрасное расположение духа.
Вытащив кастрюльку, Август добыл себе ложку и тут же принялся есть. Прямо из кастрюли, не разогревая, стоя у разделочного стола. Ел он размеренно и упорно, а я смотрела и умилялась. Все-таки вид обедающего мужчины согревает сердце любой нормальной женщины. Насытившись, Август с явным сожалением поглядел в кастрюльку, где осталась едва ли треть, и спрятал ее на нижнюю полку холодильника.
— Как слетал?
— Ужасно. Не то слово. Пришлось терпеть весь этот ритуальный бред. Я никогда не женюсь, честное слово. В том смысле, что никогда не соглашусь присутствовать на своей свадьбе. Пусть гуляют без меня.
— Я удивилась, зачем ты вообще полетел. Ты ж не общался с сестрой.
— Тебе так кажется. Мы были очень близки примерно до ее четырнадцати лет. Потом у нее начался «собачий возраст», и мы… слегка поссорились. Нет, я не мог не поехать. Ира обиделась бы навсегда. Она очень памятливая. Один раз — и на всю жизнь.
— Ты называешь ее Ирой?
— Да, и не только я. Вообще-то она Ирина, а не Ирэн. Моя бабушка хотела дать внучке какое-нибудь восточное имя и решила, что Ирина — восточнее не выдумать. Поэтому — Ирина Лейла. — Август включил кофемашину. — Зато мне удалось купить в коллекцию еще пять моделей, очень редких, и в прекрасном состоянии.
Следующие пятнадцать минут Август рассказывал про машинки. Я привычно слушала. Как ни странно, меня совершенно не раздражали увлечения Августа. Вероятно, потому, что я не его жена. Интересно, сумеет ли Эмбер понять, что его коллекция — вовсе не хобби, а основа всей жизни? Наверное. Она мудрая девушка.
— Как же я устал… Надо было все-таки взять тебя с собой.
Я промолчала.
— Скотт очень удивился, что я прилетел один. А уж как Ира расстроилась! Она очень хотела познакомиться с тобой. Она ведь в юности мечтала стать разведчицей. Но ей объяснили, что к этой профессии надо готовиться с раннего детства. Вот как ты. И Лайон почему-то думал, что ты прилетишь непременно. Я сказал, что у тебя с Бергом нечто вроде медового месяца, я отпустил тебя погостить к нему. Лучше бы молчал. Что мне тут же наговорили! Что Берг безответственный, он не уследит, не справится, поддастся минутному капризу… В нашей семье не питают иллюзий на его счет. Ну и мне попало — за то, что я доверил тебя такому ненадежному человеку. Пришлось обещать, что приедем на Рождество. Имей в виду и ничего на Рождество не планируй.
— Я вообще-то хотела домой съездить.
— Поедешь в следующем году. Делла — надо. А я говорил — поехали со мной. Тогда на Рождество делала бы что хотела.
— Если б я поехала с тобой, то не узнала бы, что один из наших трупов — вовсе не Адам Бейкер, а его брат-близнец.
— И как докопалась?
Я застыла:
— А ты знал?!
— Это первое, что мне пришло в голову. Картина, Делла. Ни один художник не станет выдавать за свою настолько известную работу. Даже перед профанами. Профаны разные бывают, так нарвешься на случайно осведомленного — потом не отмоешься. Бернард действительно был живописец, он жил в этой реальности и поступал согласно ее правилам игры. Адам просто не знал, что это за картина. И предположил, что брат рисовал с натуры в Гонконге, — потому что там есть море. А метка, следы которой ты нашла на холсте, окончательно все прояснила. Картина выставлялась в галерее вместе с еще восемью работами Бернарда. Он был очень приличным художником. Копия у него вообще единственная, остальные работы оригинальные. Потому, видимо, он и подарил брату именно эту картину — она не имела самостоятельной художественной ценности. Но подходила для солидного офиса. Что еще новенького?
Я испытующе поглядела на него. Понятно, он уже просмотрел хронику.
— Ну, про обстрел рассказывать не буду, уже знаешь.
— Да, — согласился Август. — Я только на борту смог поспать по-человечески. Проснулся, удивился, что нет никаких сообщений от тебя. Похоже, тебе не до скуки, а не до скуки тебе, лишь когда ты по уши в работе. Тогда я посмотрел новости и подумал, что вы тут весело живете!
Я рассказала в подробностях, что произошло за последние календарные сутки. Кроме письма Даймона и разговора с сатанистом. Этих я оставила на десерт.
— Какие приключения, — одобрил Август.
— Крюгер вызвал мать Бейкера для опознания.
— Ничего не выйдет, но идея хорошая. Пусть мадам приедет сюда, чтобы нам не пришлось ехать к ней.
— Почему не выйдет?
— Потому что оба — и Адам, и Бернард, — ее сыновья. Она потеряла одного, и Крюгер хочет, чтобы она своими руками сдала второго? Да ни за что. То есть так поступила бы нормальная мать на ее месте. А у мадам есть и дополнительные причины желать полиции провала.
— И какие же?
— Адам — ее любимый сыночек.
— Притом что он ушел с отцом и знать не хотел мать?
— Именно поэтому. Адам унаследовал отцовский характер и был именно таким мужчиной, какие нравились мадам. Она упустила мужа и готова была жизнь положить, чтобы заполучить назад сына, напоминавшего ей мужа.
Я потерла лоб:
— Кстати, привет тебе от бабы Лизы.
— А! — обрадовался Август. — Ты с ней познакомилась. Баба Лиза — уникальный человек. Главная достопримечательность Кангу и Эвереста. Мелви Сатис с ее талантами аккумулировать информацию не котируется на фоне бабы Лизы. Кладезь, кладезь сведений по любому вопросу. Я так и не сумел придумать ничего, о чем она вообще не имела бы ни малейшего понятия.
— Мы оказались соседями на лайнере «Кангу — Эверест». Лайнер — это такое красивое слово, но видел бы ты это корыто!
— Да видел, — Август пожал плечами. — Корыто как корыто. Убитый «Дельфин». Практически безальтернативный вариант для тех, кто живет на Кангу, а работает на Эвересте. И ты летела на нем? Зачем?
— Затем, что, как ты верно заметил, альтернативы не было. Мне надо было срочно попасть на Таниру. И баба Лиза всю дорогу рассказывала мне про тонкости вождения «Дельфинов». Представь себе мое удивление, когда я узнала, что Бейкер приобрел тренажер для управления именно «Дельфином». Я даже заподозрила, что те два корабля, которые он пытался купить, — этой серии. Но в реестре судов с танирской припиской нет ни одного «Дельфина».
Август кивнул:
— Эти корабли — один из вопросов, которые пока не имеют ответа. Они должны быть. Но их нет. Где они, чьи они — никто не знает, а Бейкер не скажет. Второй вопрос — за что убили Грету Шульц. Этого я не понимаю. Единственное, что может быть, — она знала про корабли. Если эта версия не подтвердится, тогда я просто не представляю…
— А на все прочие вопросы у тебя ответы уже есть?
— Почти на все, хотя бы на уровне рабочих версий. Нет достаточных улик, но это чисто техническая задача.
— Хорошо, тогда зачем, по-твоему, Даймон написал мне письмо?
Август не удивился. Он уставился на меня с любопытством, явно ожидая продолжения.
— Прислал с курьером из того самого офиса, где работала Грета Шульц. В конверте — чип, которым он пользовался несколько часов, и подпись «с уважением, П. Д.».
— Очень интересно. Либо он довольно хорошо представляет себе твою квалификацию, либо следит. Возможно, и то и другое. От слежки избавляться бессмысленно, но не лишне иметь в виду такую вероятность. И что ты сделала с чипом?
— Оставила в полиции. Разумеется, с оговорками.
— Прекрасно. Такую улику, даже полученную со всеми законными формальностями, дома держать нельзя. Крюгеру показала? Что он говорит?
— Крюгер сделал мученическое лицо и вызвал с Земли федерала, потому что у местных нет ресурсов — ни технических, ни интеллектуальных, — чтобы разобраться в способе подделки. И вообще это федеральная компетенция.