Леди Некромант — страница 71 из 92

Воспоминание о несостоявшемся поцелуе грело сердце, обнадеживало, надолго заняло мысли. Оттого первая ссора была особенно болезненной. Но слишком все гладко шло, чтобы жизнь не щелкнула по носу и не сбросила с небес на землю. Еще горше становилось от того, что причиной разлада была Тэйка.

Пока Эстас ездил в Хомлен расписываться в ведомости, дочь заметила гребни, которыми леди Кэйтлин впервые воспользовалась в тот день. Похвала вышла такая же неоднозначная, как и комплимент малахаю, и была, по сути, нападением. Если жена еще могла не показать обиду, то Ерден, мужчина и рыцарь, посчитал, что должен вмешаться. Серьезная ссора из этого не получилась только потому, что леди Кэйтлин резко ее пресекла и развела детей по разным комнатам.

Но в итоге кто-то зашел к ней в спальню и разбил шарики с черепами. Все пятнадцать. Пол был усеян бирюзовыми осколками, жена очень огорчилась и винила в случившемся Тэйку.

Желание оправдать и защитить дочь было, возможно, нелогичным, но очень сильным. Подозрения, которые высказала леди Кэйтлин, царапали душу, и командиру никак не хотелось верить, что Тэйка способна на подобное. Столько усилий прилагалось, чтобы сгладить острые углы, столько терпения, внушения, времени потребовалось, чтобы дочь начала спокойно разговаривать с мачехой! Казалось, общение налаживается, неприязнь уходит.

Да, оскорбительные комплименты сами по себе были настораживающим явлением. Они показывали, что над отношениями еще предстоит работать и работать. К такому естественному развитию и леди Кэйтлин, и сам Эстас были готовы. Оба понимали, что мгновенно благодать не снизойдет.

Но разбитые шарики были причинением необратимого вреда. Это другой уровень враждебности. Опасно близкий к ненависти. Леди Кэйтлин подчеркивала именно это и в значительно меньшей степени переживала о самих вещах. Жаль, что разочарование, горечь и нежелание признавать вину Тэйки не дали это понять еще во время разговора.

— Служанки могли случайно перевернуть корзину. Она стояла рядом с печной заслонкой, — резонное возражение прозвучало нехорошо, с потаенным обвинением.

Конечно, леди Кэйтлин это почувствовала и заметно напряглась.

— Служанки здесь совершенно точно не виноваты, — сухо ответила жена. — Это не просто украшения, не просто предметы. Это артефакты. Обычные люди их разбить не могут. Это под силу только магам и только нарочно.

— Под подозрением двое. Ни вину, ни невиновность Ердена вы точно так же не можете доказать, — сложив руки на груди, отрезал Эстас. — Но вы сразу обвинили Тэйку. Это по меньшей мере несправедливо.

— Нет свидетелей, которые сказали бы, кто именно заходил ко мне. Но я не могу представить себе ситуацию, в которой этот мальчик делает что-то во вред вам или мне. К тому же он пытался меня защитить. Он не стал бы портить мои вещи.

Жесткий взгляд изумрудных глаз, твердость черт, плотно сомкнутые губы. Руки жена тоже сложила на груди.

— Я поговорю с обоими, — решил командир.

— В случае Ердена это необязательно. Вы сами понимаете, что он этого не делал.

— Все возможно. Вы же сами сказали, это магические вещи, а он маг. Артефакты могли раздражать его через стену, а ссора подстегнула к действиям.

Она недолго помолчала, сделала пару глубоких вдохов, не сводя глаз с собеседника.

— Поступайте, как считаете правильным, — сказала жена, наконец. — Я позову Агату. Осколки нужно убрать.

Леди Кэйтлин шагнула к двери, давая понять, что Эстасу пора покинуть комнату. Ему стало стыдно, что отрицал очевидное, совестно из-за того, что повел себя подобно зашоренному ослу! Как глупо было намекать, что жена обвиняет Тэйку не потому, что та действительно виновата, а оттого, что хочет винить именно падчерицу! Не менее глупо было придумывать повод обвинить Ердена. Конечно, мальчик ни при чем. Конечно.

Леди Кэйтлин спустилась по лестнице, Эстас проводил жену взглядом. Нужно быть благодарным ей за тактичность, за нежелание превращать напряженный разговор в настоящую ссору.

Тэйка, разумеется, утверждала, что ничего не делала и вообще не заходила в комнату мачехи. Вот только на войлочных домашних туфлях девочки предательски поблескивала бирюзовая крошка. Указание на осколки шариков вызвало неожиданную реакцию: дочь разрыдалась, призналась, что была зла на мачеху, хотела сделать что-нибудь в отместку, но не помнит, как била шарики.

— Я в жизни не слышал более нелепых оправданий! — сурово заявил Эстас. — Ты ужасно меня разочаровала.

— Я правда не помню, — всхлипнула дочь.

— Там было пятнадцать шариков, Тэйка. Нельзя не запомнить, как разбиваешь пятнадцать предметов.

Она промолчала, только горестно всхлипывала.

— Отец Беольд приедет завтра, поговорит с тобой после службы. До того посидишь под замком, под строгим домашним арестом.

Дочь не спорила, обреченно наблюдала, как отец запирает шкаф с книгами, положив на одну из полок начатую вышивку.

— Подумай над своим поведением, — остановившись на пороге, Эстас оглянулся на заплаканную Тэйку. — Над тем, что ты говоришь. Над тем, что ты делаешь и думаешь.

Она кивнула, по щекам побежали новые слезы. Эстас вышел, закрыл дверь, глухо щелкнул замок — Тэйка в комнате разрыдалась в голос.

Дочку было жаль, но у любого терпения есть предел.

Глава 47

Сам того не зная, муж натолкнул меня на очень интересные мысли. Тэйка совершенно не заинтересовалась пудреницей с перламутровой инкрустацией, косметикой, книгами. Самодельная папка для бумаги и броские, пусть и недорогие письменные принадлежности тоже не привлекли внимания маленькой мстительницы. Она разбила шарики, которые даже не стояли на виду. Ей вначале пришлось вынуть коробку с ними из-под другой.

Какой странный выбор способа напакостить! Я ведь была уверена в том, что эти шарики вообще не привлекли внимания девочки. Неужели они действительно раздражали ее на магическом уровне?

Эту догадку подтвердил Ерден, которого я в тот день пристрастно расспрашивала о каганатской магии. Мальчику моя комната теперь казалась менее защищенной.

— У вас там были будто тлеющие угольки силы, а теперь их нет, — он пожал плечами.

Вспоминая ощущения от остаточной энергии шариков, я признавала верность сравнения. Чуть заметное тепло, легкое свечение на магическом уровне были большей частью обусловлены формулами, определяющими свойства краски.

— Сила казалась неприятной? — уточнила я.

Ерден недоуменно вскинул брови, отрицательно покачал головой:

— Нет, наоборот! Когда шарики были на елке, я подумал, что ничего красивей не видел и не чувствовал. Это потом они потускнели, стали как угольки. Но тепло от них шло ласковое.

Глупо, но до разговора с мальчиком мне в голову не приходило, что Тэйка с самого начала видела мои артефакты. Я настолько привыкла быть единственным магом, что и не подумала о том, как воспринимали мою деятельность и обереги другие одаренные.

Моя итсенская магия Ердену нравилась, хотя он и считал ее странной и инородной. В то же время дар Тэйки был мальчику созвучен. Я расспрашивала осторожно, хотя и очень дотошно, но выяснила лишь, что Ерден не видел в поведении Тэйки ничего настораживающего. Ни двойственности, ни хищности, ни жесткости. Ничего.

Парень рассказал мне немного о каганатских дарах, но чувствовалось, что он сомневается, стоит ли обсуждать с чужачкой такую особую тему. Смущать Ердена, как и заставлять его юлить или говорить полуправду, я не хотела, поэтому довольно быстро закончила беседу.

Мне пока хватало сведений о том, что каганатские дары с самого начала, без дополнительного обучения хороши в защите. Это я прочувствовала, натыкаясь на вполне осязаемые стены Тэйки. Порадовала новость о том, что одной лишь силой эмоций зачаровать кого-то нельзя, для этого нужно знать формулы и уметь взаимодействовать с потоками. Ерден знал формулу смертельного проклятия, достаточно сильно ненавидел первого хозяина, но не умел работать с потоками, поэтому не мог отомстить за себя сам. Ердену понадобилась я, мои желание и умение покарать. Образ того человека мальчику удалось мне передать, потому что наши ладони соприкасались.

Вообще, насколько я поняла, в каганатской магии большое значение уделялось прикосновениям и жестам. Привычное мне итсенское волшебство отлично обходилось без касаний, будь то бой, защита, лечение или зачарование трав. У мэдлэгч существовала целая система знаний о правильных прикосновениях. Даже по оговоркам Ердена это было очевидно. Меня, разумеется, подобная особенность заинтриговала, но я понимала, что нужно ждать появления бабушки мальчика. Если кто и мог мне рассказать о магии мэдлэгч, то только она.

Но все же внятное объяснение, почему Тэйка разбила шарики и не тронула при этом коровий череп, я получила. Чары шариков сияли интересно и привлекательно, совсем не так, как руны или черепа. Магия моих елочных украшений напоминала каганатскую и разительно отличалась от прочих моих артефактов. Поэтому Ерден даже решил, что я, итсенский маг, не могла самостоятельно сделать шарики, а Тэйка уничтожила чей-то подарок мне.

Логика в таком предположении была, а поведение девочки вписывалось в общую канву. Вначале попытка испортить мне удовольствие от малахая, потом атака против гребней, а после разбитые «подаренные» шарики. Жестокое, продуманное и какое-то недетское поведение.

Джози, правда, так не считала. Она называла Тэйку злюкой и ревнивицей, тоже очень огорчилась из-за шариков и заверила, что со временем все наладится.

— И не таким бодливым козам рога обламывали, — с чувством сказала подруга. — Не берите близко к сердцу, леди Кэйтлин. Еще и трех месяцев не прошло, как вы знакомы. Перебесится, успокоится, ценить и любить будет!

Джози потянулась за печеньем, а в коридоре послышались шаги мужа. После прошедшего в напряженном молчании ужина все разошлись по своим углам. О посиделках в библиотеке речь не шла, но и к себе муж меня не пригласил. Извиниться за неуместные намеки, за свое упрямство во время разговора он не посчитал нужным. Обсудить со мной наказание для Тэйки — тоже. Мне это казалось неправильным, но и навязывать свое общество я не собиралась, поэтому не отказалась от изначального плана провести вечер с Джози.