«Кружевное», — мелькнула предательская мысль.
— Гхм... — пространно вымолвил Арс. Исключительно для того, чтобы не соглашаться несколько раз подряд.
— Мне... Например, мне еще потребуется... служанка, — Ровена тихо перечисляла. — Чтобы стирать платья, мыть пол, посуду, готовить... Не мне же этим заниматься... Служанки нужно три.
— Двух хватит, — машинально брякнул Арс — на этот раз, чтобы хоть здесь продавить.
— Как скажешь, — мгновенно сдалась Ровена, потираясь об его плечо. Арс торжествующе усмехнулся, хотел было что-то сказать и тут же прикрыл рот. Где-то на этом месте он обнаружил, что уже случайно согласился на дом с двумя служанками и мебелью. Верхом на столах грозно бренчала посуда, звенели готовые к атаке столовые приборы. На флангах маячили бесконечные отряды платьев с обязательным пополнением раз в два месяца. В арьергарде белел особый отряд белья, с ног до головы вооруженный заманчиво-прозрачными кружевами. Еще один шаг — и поражение.
«Ох, Фифа...» — давно воюющий Арс оценил диспозицию противника. Его давно так коварно не атаковали.
— Тогда в подвале должен быть ледник... — неторопливо произнес он, поглаживая женскую спину.
— Ледник? — почему-то насторожившись, откликнулась Ровена. — Почему ледник?
— Если жена вдруг решит, что может крутить таким солдафоном, как я, ей понадобятся холодные компрессы... к ее кружевному белью. Обе служанки пригодятся. Одна будет носить лед, другая — держать компресс. Да? — в непринужденно-ласковый голос Арса вкралось что-то достаточно строгое. Почуяв острую близость компресса в районе пятой точки, Ровена начала отступление.
— ...я только рассуждаю! — после паузы отметила она. Женский голос стал звучать тоньше.
— Я так и понял... — со смешком откликнулся Арс, задумчиво поглаживая женское бедро у места теоретического компресса.
Наткнувшись на стратегический ледник, бесконечные шеренги с платьями заволновались. Особый отряд с бельем на всякий случай упорхнул в шкафы. Соображая, что солдат не так прост, Ровена притихла. Арс поджал ее к себе.
— А если просто порассуждать, ты уверена, что согласна на такого, как я? — он тоже задал волнующий его вопрос.
Ровена порозовела.
«Что сказать? „Да“? Слишком прямо! „Не знаю“? Неправильно...»
— Почему ты спрашиваешь? — стараясь не выдать волнение, спросила она.
— У меня была невеста... Давно. Вы чем-то похожи... Платья, мода, общество... Она расторгла помолвку. Думаю, теперь понимаю, почему, — Арс отвечал спокойно, но Ровена почувствовала, что его руки напряглись, а в голосе начали звучать холодно-железные нотки.
Разговор из теоретического и полушутливого незаметно стал серьезным, слишком серьезным. Прильнув к груди Арсиния, Ровена чутко прислушивалась — к каждому слову, вибрирующему в мужской груди. Она давно забыла про слезы.
— ...я же простой, Вена. Без изысков. Вряд ли что-то изменится. Такая, как ты... Ты встретишь того, кто получше меня, интереснее. Того, кто тебя больше устроит... Какого-нибудь герцога, ловко раздающего поклоны.
— М-м... — задумчиво произнесла Ровена. Ответить не успела. Послышалось дребезжание колес по каменному полу. К камере, тяжело шаркая отекшими ногами, пришла сгорбленная старуха в сером переднике — разносчица. Под решетку она молча сунула поднос с нехитрой трапезой для заключенных: дымящаяся каша из репы в тарелках из запеченого хлеба, да два деревянных стакана с водой. Ложек не прилагалось: чтобы поесть, полагалось отломить хлеб и им же есть.
Подав тарелку Ровене, Арс опознал репу и нахмурился. Он помнил, что Фифа не ест репу ни под каким соусом.
— Есть другое, мать? — он поспешно прильнул к решетке. — Леди не ест репу.
Старуха покосилась за его спину.
— По виду и не скажешь... — пробормотала она.
Арс оглянулся на Ровену и осекся. Устроив тарелку в руке, высокородная баронесса живо уминала кашу, азартно черпая коричневой хлебной корочкой бледно-желтые гроздья. Даже в камере Ровена ела как на званом приеме — с прямой спиной, аккуратно отламывая по маленькому кусочку от съедобной чаши.
Скептически глянув на нее, старуха прошаркала дальше. Несколько недоуменно Арс устроился рядом с Ровеной.
— А кухарка жаловалась, что ты ее не ешь, чем не приправляй, — обронил он, одновременно жадно отламывая и засовывая в рот порядочный кусок. Каша была пресной, зато на молоке.
Вкусно.
— Не ела, — невозмутимо отозвалась Ровена, с достоинством жуя. — Но я пересмотрела свои вкусы.
— Тоже пересмотрела, значит?
— Тоже.
Недоверчиво щурясь, Арс внимательно оглядел Ровену.
«О каких вкусах она говорит? Не только ведь о репе?»
Ответный взгляд Ровены был многозначителен.
«Не только».
— Иди сюда... — Арс подтянул Ровену к себе и крепко приложился к ее губам. Ровена пахла кашей на молоке, хлебом, и Арса накрыло ощущением дома, родства... Чем-то семейным, что ли. Простым и до щемящего своим.
После ужина они лежали обнявшись. Ровена мягко ласкала кончиками пальцев отросшую щетину на мужском подбородке, щеке, гладила шею. Не привыкший к таким нежностям Арс млел, подставляясь ласке. Ощущения были даже лучше, чем в кибитке. Там было желание, торжество, победа... Они встречались в жизни много, не раз. А сейчас — тихая нежность, которую он испытывал... Сколько раз? Слишком мало.
Арс поцеловал теплые женские пальцы. На задворках сознания заворочалась, затолкалась совесть.
«Побриться надо бы... Перестричься... А то буду торчать как особо одаренный дикарь рядом с ней...»
— А мне не подходят герцоги, лорды, бароны... — тихо подала голос Ровена. — Я пыталась, но все не то. Не получается... Я всю жизнь пытаюсь быть, знаешь... Максимально высокородной. И репу не ела, потому что как-то услышала, что это еда для низкородных. Всегда чувствовала, что надо быть другой, лучше... Что стоит только дать слабину, как все заметят, что со мной что-то не так. Что я не одна из них. А я некрасиво смеюсь, Арс... Басом. И ругаюсь, как чернавка, когда никто не видит... И... И пальцы у меня на ногах кривые. Как червяки. Просто кривые червяки, а не пальцы!
С каждым отчаянным женским признанием, Арс все шире улыбался.
— Показывай пальцы, — велел он, приподнимаясь.
Вздохнув, Ровена потянулась к ботинкам. Глядя, с каким сосредоточенным видом, она стягивает обувь, Арс изо всех сил держал невозмутимо-суровое лицо.
— Вот... Ужасные, да?
С неприкрытым смущением пошевелив ногами, Ровена вытянула пальцы ног с таким страдальческим видом, будто ждала, что Арс должен при одном виде немедленно потрясти решетку и потребовать перевода в другую камеру. Арс ласково тронул трогательные розовые пальчики. Затем потянул их на себя, заставляя Ровену завалиться на спину.
— Что ты делаешь?!
— Рассматриваю твоих красивых червячков... И думаю, что они больше похожи на хорошенькие грибочки.
— Дурак, — сердито отозвалась Ровена снизу, пытаясь вырвать ногу. Арсиний не дал.
— Самые хорошенькие и аппетитные... — он коснулся розовых пальчиков губами. — А ругаться будешь? Говоришь, умеешь... Я бы послушал. Может научишь новым словам... Я выучил твою «падлу».
— Дурак... — уже тише произнесла Ровена, начиная улыбаться.
Арс пощекотал пяточку.
— Что там еще по списку... хохот? Ну, впечатли меня...
***
Уже почти стемнело, когда в начале коридора лязгнула дверь, наполняя притихшие камеры предварительного заключения шелестом юбок, взволнованными голосами, запахом духов и множеством поспешных шагов.
— Где она? Где? Вена! — прозвучал голос барона Тиренниса.
Воздух содрогнулся. За стенкой недовольно закряхтел разбуженный «певец».
— Вена! Вена?! — это мама.
— Если моя внучка хоть на кончик когтя пострадала, я это так не оставлю, — раздался зычный голос бабушки. — Вы ответите!
— Если пострадала — отвечу, — сообщил в ответ флегматичный голос начальника тюрьмы.
Шаги приближались. Ровена спрыгнула с полки.
— Мама! Папа! Бабушка!...
Глава 34. О том, что некоторые бабушки - на вес золота
Глава 34. О том, что некоторые бабушки - на вес золота
— Мы успеваем? — в десятый раз спросила Ровена. Нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, она стояла перед зеркалом в собственной комнате, пока срочно вызванная портниха ползала вокруг, спешно подшивая подол.
— Успеваем, — в десятый раз мерно ответила баронесса Дездрона, с улыбкой наблюдая за терзаниями дочери.
Ровена находилась дома четыре дня и столько же не видела Арсиния. Четыре бесконечных дня.
В последний раз они виделись еще в камере: Арс заставил Ровену уйти с родителями, а сам остался дожидаться своих. После отец сообщил, что ее спаситель плотно занят на даче показаний. И вот, наконец, ему дали выходной на короткие полдня, он отписал, что прилетит.
Нервничая, Ровена сменила уже с десяток платьев, придираясь к мелочам. В одном ей не понравился собственный цвет кожи, в другом цвет платья. Третье провинилось длиной на два пальца короче желаемого, четвертое платье сидело идеально, зато в нем можно было только стоять. В общем, надеть на свидание оказалось категорически нечего. Пришлось срочно шить новое платье.
История похищения баронессы произвела фурор как в верхах Лисагора, так и за его пределами. С момента возвращения дни Ровены с утра до ночи наполнились бесконечными пересказами одних и тех же событий. Она уже дала показания — отцу, молчаливым мужчинам из тайного ведомства, суровым мужчинам из особого ведомства, даже дипломатическому кабинету Эльзаса — два раза. Поверить в рассказ Ровены было трудно: история о пауках Хаоса звучала фантастично, а доказательством были только слова. Сохраненная ленточка из симеолы больше не работала: когда ее решились испытать на добровольцах, ничего не случилось. Ровена заявила, что фадийцы убили мать ткани. Запрос в Соединенное Королевство мало что дал — порталы периодически сочились самыми разнообразными тварями, их учет не велся. Единственное, чего удалось добиться — только подтверждения, что «какие-то пауки когда-то вылезали». Этого было мало. Фадия, естественно, все отрицала.