— Энн умерла, — хрипло проговорила Мери. — Джордж заверил меня в том, что ты от нее избавилась.
— В самом деле, избавилась, — подтвердила Эмма. — Я отправила ее к другим людям. Далеко, очень далеко от тебя. Но она жива, Мери. И если ты не стала моей, моей станет она.
— Я убью тебя за это! — взревела Мери, вне себя от ярости и ненависти.
— Не только за это, дорогая моя, — спокойно проговорила Эмма, легким поцелуем коснувшись ее губ. — Я дала себе клятву, знаешь какую? Я поклялась, что больше не потерплю, чтобы между мной и тобой встал кто бы то ни было. — С усмешкой отстранившись от Мери, она повернулась к Габриэлю: — Нашли то, что я просила?
— Соседняя комната, — ответил тот. — Окна там слишком высоко, до них не добраться.
Эмма кивнула. Наемники поволокли Мери и Балетти к кабинету маркиза. Один из головорезов разбрасывал там книги и бумаги, затем стал поливать их маслом. Мери побледнела.
Балетти, которого втолкнули в кабинет, рухнул на пол среди всего этого беспорядка. Как и Мери, он уже все понял. Собрав последние силы, он пополз к книжному шкафу. Эмма зарядила второй пистолет и прострелила ему вторую ногу. Теперь он окончательно утратил способность передвигаться. Мери прикусила губу, чтобы не закричать в голос.
Приблизившись к ней, Эмма схватила ее за волосы. Мери с гордостью встретила ее взгляд. Нет, Эмма не получит от нее того, на что рассчитывала. Та от ее взгляда пришла в неописуемое бешенство:
— С твоим фламандцем все произошло слишком быстро, с этим будет по-другому, я хочу, чтобы ты услышала, как он кричит. Хочу, чтобы ты до самых печенок почувствовала, что ты со мной сделала, Мери Рид. Хочу, чтобы этот запах пропитал тебя насквозь и ты до конца своих дней его не забыла. А потом подумай об Энн. О своей милой, ласковой крошке Энн. С которой я сделаю все, что захочу, если ты по-прежнему будешь упорствовать и отталкивать меня.
Вместо ответа Мери плюнула ей в лицо. Эмма отшатнулась, а Мери пристально посмотрела в глаза Балетти, который пытался встать, мужественно сражаясь с болью. Всего несколько шагов отделяли его от потайного хода. И он, и Мери знали, что это — его последняя, единственная надежда на спасение. Эмма, словно обо всем догадавшись и вознамерившись им помешать, схватила бутылку с маслом и с силой бросила ее об пол у ног Балетти, забрызгав раненого с ног до головы.
— Ты храбрый человек, маркиз, мне это нравится. Не хочешь ли высказать свое последнее желание?
— Чтобы черт тебя взял, — только и произнес он, смертельно бледный, но гордый.
— Добро пожаловать к нему в ад! — усмехнулась она и, приняв у подручного горящую свечу, принялась поджигать все, до чего могла дотянуться.
Пламя быстро и высоко взметнулось, то тут, то там его подкармливало горючее. Стена огня вскоре закрыла Балетти от глаз Мери, Эммы и ее подручных, вынудила их покинуть комнату. Но нечеловеческий крик Балетти достиг ушей Мери и через закрытую дверь.
— Уведите ее, — приказала Эмма.
В остальных комнатах тоже начинался пожар.
Мери не доставила Эмме удовольствия полюбоваться тем, как она плачет. Загнала слезы подальше, сжав кулаки так, что едва не лопнула кожа на костяшках. А голову сверлила одна мысль: Балетти оттуда не вырваться, ему не спастись.
— Вон там! Это они, — сказал Клемент Корнелю.
Вытянув палец, Корк указывал на лодку, быстро удалявшуюся от палаццо Балетти. Мери Рид со связанными за спиной руками смотрела прямо перед собой на темный горизонт. Справа и слева ее стерегли какие-то мужчины. В ту самую минуту, когда гондола отошла от берега, стекла в окнах кабинета Балетти разлетелись на куски от жара.
— Проклятье! — выругался Корк.
Покинув спасительную тень, в которой они укрывались, друзья в едином порыве бросились к дворцу.
Когда в тот день Корк оставил Корнеля наедине с Мери, он отправился, загримированный до неузнаваемости — это он умел! — бродить по Венеции. Ему надоело сидеть взаперти, и Клемент решил обойти все кабаки и трактиры, чтобы послушать, что о нем рассказывают. Под конец дня он увидел, как в один из кабаков вошел подручный Больдони в сопровождении незнакомца. Они расположились поодаль от других, но довольно близко к нему — якобы спящему, отвернувшись к стене и навалившись грудью на стол с недопитой кружкой.
— Как поступить с моим хозяином? — спросил слуга Больдони, хлебнув вина.
— Твой хозяин теперь она, — тоном, не допускавшим возражений, изрек незнакомец. — Больдони нам мешает. Как только доступ в сад будет открыт, ты со своими людьми его уберешь.
— Ну и баба! Не баба, а сам дьявол! Не нравится мне, как она берется за дело.
— С теми, кто служит ей, не рассуждая, она поступает честно. Но не советую тебе нарушать приказ, который ты от нее получишь. А теперь пошли, мы и так задержались.
Допив вино, оба встали, и Корк на некотором расстоянии последовал за ними. У него внезапно появилась надежда получить и другие сведения, помимо тех, за которыми он охотился. Он следил за теми двумя до Лидо и оставил их у порога дома, явно служившего им пристанищем.
— Вы знаете, кто здесь живет? — спросил Корк у прачки, стиравшей на берегу неподалеку от этого дома.
— Сейчас живет одна дама. А вообще — то один, то другой, приходят, уходят.
— А дама из себя какая? Белокурая и очень красивая?
— Да, в самую точку попали, такая раскрасавица, прямо ангел! — согласилась прачка, снова берясь за свой валек.
Корк не стал расспрашивать дальше. Ангел и демон одновременно — это, несомненно, Эмма де Мортфонтен.
Направляясь к Балетти, он все равно должен был пройти мимо дома, приютившего их с Корнелем, а потому зашел туда по дороге, чтобы поделиться с другом своими подозрениями. Он вошел в ту самую минуту, когда Мери выходила из комнаты Корнеля, и предпочел спрятаться, чтобы не смущать их. Клемент Корк выждал, пока уйдет Мери, и только после этого рассказал все Корнелю, не намереваясь вмешиваться в их историю.
Теперь он об этом пожалел. Если бы он вмешался раньше, может быть, им вместе удалось бы предотвратить то, что произошло несколько минут назад.
Увидев, какие размеры приняло бедствие, друзья замерли на месте. Слишком поздно. Теперь никто не сможет приблизиться к горящему дворцу. Пламя уже перекидывалось на соседние дома. Поднялась суета, люди пытались сделать невозможное.
— По-моему, нам придется отступиться, Клемент, — проговорил Корнель. — Если они схватили Мери, значит, твоего маркиза нет в живых.
Корк и слушать его не захотел:
— Я побегу к подземному ходу. А ты выследи их и постарайся узнать, куда они ее отвезут. Я встречусь с тобой дома, как только все проверю.
— Ты мне нужен, Корк, — настаивал Корнель.
— Можешь на меня рассчитывать. Но я должен во всем убедиться сам, — ответил он, уже на ходу.
Корнель сдался. Отвязал одну из гондол под носом у владельца, больше других поглощенного созерцанием пожара, прыгнул в нее. Вокруг него, куда ни глянь, повсюду мужчины, женщины, дети, сменяя друг друга, зачерпывали воду из лагуны и заливали огонь, надеясь спасти собственные дома. Корнель оттолкнулся от берега. Если не начнется спасительная гроза, погибших и раненых будут исчислять десятками и Венеция облачится в траур.
Равнодушный к их участи и еще более равнодушный к судьбе маркиза, Корнель думал сейчас лишь о той лодке, которая неслась по направлению к площади Сан-Марко. За ней следовали две другие, битком набитые мужчинами, охранявшими фигуру под черным покрывалом. Должно быть, Эмма, кто же еще. У Корнеля рука зачесалась, так захотелось зарядить пистолет и уложить ее на месте. Но он подавил это желание. Один он ничего не сможет сделать.
Корк обогнул монастырь и, войдя в потайную дверь, спустился в подвал. Он задыхался от бега и от дыма, который расползался по всей Венеции, низко стелясь над улицами и каналами. У входа в подземелье он прихватил фонарь, зажег его и теперь с трудом продвигался вперед: здесь царила нестерпимая жара. Наверное, библиотека вспыхнула, словно факел. Клемент понимал, что совершает безрассудный поступок. Корнель прав. Балетти никак не мог здесь выжить. В подземелье всегда было сыро, и теперь влага испарялась, превращаясь в горячий и зловонный туман.
Он уже собирался было повернуть назад, сдавшись перед очевидностью, когда ему почудилось, будто до его ушей донесся стон. Очень слабый, еле слышный стон. Корк замер. Прислушался. Нет, ничего не слышно.
Должно быть, ему и впрямь почудилось, а может быть, это был отголосок того адского шума, который приглушенно доходил сюда с поверхности. Корк сделал несколько шагов по направлению к выходу — ему не терпелось вдохнуть свежего воздуха. И тут в его голове раздался голос, моливший: «Помоги мне!»
На этот раз он решил разобраться во всем до конца и вновь устремился вглубь по коридору.
Споткнувшись обо что-то, лежавшее на земле, он качнул фонарем, стараясь разогнать дымный туман. И, каким бы закаленным человеком ни был пират Клемент Корк, он с трудом сдержался, чтобы не закричать от ужаса. Балетти не мог позвать на помощь. Он весь обгорел, с ног до головы. Заживо ободранное тело медленно, ползком продвигалось к выходу, впиваясь ногтями в землю. Сознание почти покинуло его.
Корк не раздумывал. У него не было выбора — надо было любой ценой вытащить отсюда Балетти. Он осторожно поднял на руки корчащееся в муках тело.
— Все будет хорошо, — прошептал он, убеждая в этом самого себя.
И только широко раскрытые глаза Балетти, налившись слезами, дали ему ответ, которого не могли выговорить пересохшее горло и распухшие губы.
19
Едва дверь за ней захлопнулась, Мери рухнула на пол своей камеры и замерла, привалившись к стене и обхватив руками колени. Она чувствовала себя побежденной. Сначала ее отвели во Дворец дожей и несколько часов держали взаперти под самой крышей. Она знала, что ее не станут допрашивать, чтобы проверить показания Эммы. Пока они плыли по черным водам лагуны, человек по имени Габриэль с удовольствием пр