— Знаешь?
— Знаю, и мне на это плевать. Мне дела нет до твоего пола и возраста, Мери Рид, я хочу насытиться твоими ласками.
У Мери заледенело в груди, перехватило дыхание. Она не успела прийти в себя, как чья-то рука грубо оттащила ее от Энн.
— Черт возьми! Так это ты, Рид? — взревел Рекхем.
Мери, несмотря на неудобную позу, вздохнула с облегчением.
— Это не то, что ты думаешь, — попыталась оправдаться она.
— Нет, это как раз то, что ты думаешь, — возразила Энн, встав перед ним. — Я хочу ее, как ты хочешь потаскух, которых заваливаешь, стоит мне отвернуться. И я не намерена от нее отказываться.
Мери почувствовала, как холодный пот ползет по ее вискам.
— Нет, Энн, — простонала она. — Ты не можешь меня хотеть. Не можешь.
— Почему это? — проворчал Рекхем, стиснув ее запястья и притягивая ее к себе. — А что, если и мне такая мысль в конце концов придется по вкусу?
Мери была настолько растеряна, что у нее не хватило сил сопротивляться. Губы Рекхема жадно впились в ее рот. Теперь ей пришлось ответить на принуждение. Чтобы как-то выбраться из этого кошмара. Чтобы отделаться от взгляда Энн, который все разгорался, пока ее собственные глаза наполнялись слезами.
Мери изо всех сил врезала Рекхему коленом между ног. Выругавшись, он выпустил ее и согнулся пополам. Мери попятилась, потрясенная желанием, которое прочла в глазах собственной дочери.
— Останься, Мери, — простонала Энн, пока Рекхем корчился от боли. — Он не помешает нам любить друг друга.
— Ты не понимаешь. Я не могу тебя любить… не могу любить так.
— Но почему?! — разозлилась Энн, оскорбленная ее нежеланием, а значит, своим поражением.
— Я — твоя мать! — выкрикнула Мери.
Смех Энн развеял ее иллюзии. Убегая прочь, она слышала, как та злобно прошипела:
— Чтобы получить прощение за свой отказ, придется тебе придумать что-нибудь еще!
Мери долго просидела, глядя на океан и на огромную луну, как будто бы смеявшуюся над ее бедой. Она ничего не замечала. Ничего не понимала в играх, которые затеяла Энн. Охваченная материнской нежностью, она и вообразить не могла, что дочь влечет к ней совсем другое чувство.
Но ведь по всему — по взглядам, по поведению Энн — она должна была догадаться! Однако Мери слишком радовалась сближению с девочкой, чтобы разобраться в происходящем. И теперь она все испортила. Энн не поверила ей. И неудивительно! Как можно поверить при таких обстоятельствах, без воспоминаний о прошлом? Как Энн могла не возненавидеть ее еще сильнее за то, что Мери ее оттолкнула?
Мери в смятении осознавала, что дочь оказалась еще более чувственной, неистовой и страстной, чем она сама. Видела в Энн черты ее отца, его буйный нрав. Мери недооценивала ее. Энн нуждалась не в матери, а в подруге, в нежной подруге. И как заставить ее понять, что она ищет теперь у Мери то, что у нее отняли в раннем детстве? Что это физическое влечение обманно? Мери захотелось все бросить. Балетти намеревался покинуть судно Рекхема и добраться до Кубы, чье побережье вырисовывалось на горизонте. Встретиться с Гансом, забрать хрустальный череп, убить Эмму.
Мери вполне могла бы отправиться с ним, могла бы забыть Энн. Она едва не завыла. Нет, она не в силах это сделать — только не так, не после того, что случилось. Не ей разрушать эту едва наметившуюся непрочную связь. И что она скажет Никлаусу-младшему, когда вернется на остров Черепахи?
Она с горечью усмехнулась. Что ж, придется умолкнуть и отступить, вытерпеть объединенный гнев Энн и Рекхема. Сохранить достоинство. Снова стать Мери Рид, молясь о том, чтобы когда-нибудь Энн захотела узнать правду. Мери поднялась и побрела к постоялому двору, где Балетти сейчас наверняка сидел за столом, скрывая печаль и смятение за укреплениями, возведенными гордостью.
Когда они остались вдвоем в маленькой комнате, которую нанимали здесь же, Мери, разрыдавшись, упала в его объятия: ей так больно было от того взгляда Энн.
— А где маркиз? — проскрежетал Рекхем, когда они неделей позже снимались с якоря.
Мери перед тем сообщила Корнеру о том, что Балетти покинул судно.
— Понятия не имею, — равнодушно ответила она.
— Надеюсь, он не намеревается нас продать: это не в твоих интересах!
— Я готова за него ответить, — ответила Мери, твердо выдержав злобный взгляд Рекхема.
После того случая они ни разу не разговаривали. Энн тоже дулась и при встречах подчеркнуто от нее отворачивалась.
— Ты могла бы уйти с ним.
Мери не стала развивать эту тему, ей не терпелось отвязаться от «зятя»:
— Сейчас моя вахта, капитан. Я могу идти?
Вместо ответа Рекхем повернулся спиной. Мери стиснула зубы и сжала кулаки, сказав себе, что и ей, несомненно, лучше было бы отправиться с судна куда подальше.
«Дай себе еще месяц срока, — сказал ей Балетти перед расставанием. — Если во время следующей стоянки Рекхема на Сосновом острове тебе не удастся убедить Энн, вот тогда можешь предоставить ей жить своей жизнью. Но я тебя знаю. Ты не отступишься, пока не испробуешь все. Так вперед! И помни о том, что если тебе это удалось, то и Эмма тоже вполне может отыскать твою дочь. Я, со своей стороны, вместе с Гансом постараюсь за ней присмотреть».
Но теперь, находясь на борту, среди матросов «Реванша», столкнувшись с подавленной яростью Энн, Мери подумала, что отпущенный ей месяц рискует оказаться весьма беспокойным.
— Мне скучно, — вздохнула Энн, глядя, как работают марсовые. — Нам достается лишь мелкая добыча. Я мечтаю об абордаже.
Рекхем, стоявший у руля, проследил за ее взглядом. Мери Рид что-то делала среди снастей. Энн и капитан были одни на юте.
— Я бы тоже с удовольствием ей засадил, — проронил он.
Энн, уязвленная ревностью, живо обернулась.
— И думать не смей, — проворчала она.
Рекхем расхохотался:
— Значит, я был прав, ты и в самом деле думала о ней.
Энн не ответила и снова устремила взгляд на марсовых.
— Я не знал, что тебе нравятся женщины.
— Мне не нравятся женщины. Я люблю ее, — поправила Энн.
— Если хочешь, могу ее заставить.
Энн встала перед ним:
— Никогда. Не вздумай так поступить, не то я убью тебя.
— Как скажешь. Но мне неприятно, когда твои желания остаются неудовлетворенными.
— В таком случае, дай мне корабль.
Рекхем едва не задохнулся от изумления:
— Корабль! Да на что он тебе?
— Я хочу корабль. Чтобы он был мой.
— Да ведь ты и управлять-то им не сможешь, — насмешливо произнес Рекхем.
— Мне совершенно все равно, пусть им управляет кто-то другой, лишь бы он принадлежал мне.
— Прекрасно. Если тебе так хочется, возьмем первый же, какой встретится нам на пути.
— С двумя судами мы сможем замахнуться на более крупную добычу, — объяснила Энн.
— И абордажей позволим себе больше… Черт возьми, Энн, в жизни не видел никого, кто так же любил бы кровь, как ты.
— Видел. Ее. — Она помолчала, прислушиваясь к тому, как мучительно сжимается все внутри. — Хотела бы я, — пробормотала она, — хотела бы я, чтобы это оказалось правдой.
— О чем ты говоришь?
— Я бы хотела, чтобы она и вправду была моей матерью. По крайней мере, она не отказалась бы от меня.
Два дня спустя на горизонте показался быстрый шлюп. Они шли мимо острова Андрос, и Энн целый день была возбуждена, предвкушая захват судна, а вечером, с трудом скрывая разочарование, утешилась тростниковой водкой, осушив целый кувшин: шлюп, на который она нацелилась, укрылся в порту Нью-Провиденс, и осталось только напиться да обругать Рекхема за то, что тот, обещав подарить ей корабль, не сумел его взять. После чего она уснула, совершенно пьяная, привалившись к фок-мачте рядом с таким же нетрезвым Харвудом.
— Ты мне нужна, Рид, — шепнул Рекхем, растолкав спавшую в подвесной койке Мери. — Выйди ко мне на палубу.
Мери, чертыхаясь про себя, молча кивнула.
Рекхем стоял в окружении десятка мужчин, которые зевали и потягивались спросонок.
— Энн хочет получить этот шлюп, — сказал Рекхем. — Я намерен его захватить.
Мери уставилась на него:
— На стоянке?
Рекхем кивнул:
— Готов спорить, его охраняет лишь горстка людей, остальные развлекаются на берегу.
— Это и в самом деле вполне вероятно, — признал Фертерстон.
— Кто пойдет?
Мери без колебаний подняла руку. Она извелась оттого, что не могла приблизиться к Энн, продолжавшей ее избегать. Может быть, этот аргумент позволит сломить дурацкую гордыню, в которой та упорствовала. Тем более что Мери не обманывалась — взгляд дочери выдавал ее.
Спустив на воду лодку, они погрузились, оставив мирно похрапывающую Энн и дальше спать хмельным сном. Предположение Рекхема оказалось верным: на борту шлюпа оставалось всего-навсего восемь человек. Они открыли бочонок рома и теперь были так же безобидны, как Энн. Даже почувствовав, что к горлу приставлено острие кинжала, они едва приоткрывали удивленные глаза.
Рекхем оставил пьяных в лодке, на которой приплыл со своей командой. Эрл и Мери поставили на шлюпе паруса, прочие покрутили лебедку, поднимая якорь, и корабль беспрепятственно покинул порт.
На следующее утро «Реванш» и «Уильям» были уже далеко от берега и дружно бежали под легким бризом.
Энн проснулась. В голове у нее еще был туман, язык едва ворочался. Но, увидев с левого борта за кормой паруса шлюпа, она подскочила и выругалась:
— В бога душу!..
Рядом с ней раздался смех Мери Рид, которому вторил смех Рекхема.
Несколько часов спустя, обследовав свое судно, командование которым было доверено Фертерстону, Энн с легким сердцем присоединилась к Мери на марсе «Реванша».
— Не злишься?
— Я на тебя обид не держу.
— Ты была нужна мне. Я не могла смириться с тем, что ты меня оттолкнула, — призналась Энн.
— Я этого не делала. Я испытываю к тебе искреннюю нежность, Энн. И ты должна довольствоваться этим.