Джулиан подошел к гардеробу и распахнул дверцу. На пол выпало несколько пустых коробок из-под пиццы.
– Магнус? – произнес Джулиан.
Магнус перекинул шарф через плечо и подошел к коробкам. Он так торжественно приподнял крышку верхней из них, словно открывал старинный сундук с сокровищами.
Он занес руку над коробкой, повернул ее сначала влево, потом вправо, а затем поднял глаза.
– Артур прав, – сказал он. – Черная магия.
Из Убежища раздался вопль.
– Предательство! – прокричал Ансельм. – Et tu, Brute[15]?
– Он не может выйти, – объяснил побледневший Артур. – Внешняя дверь закрыта.
Роберт вбежал в Убежище. Спустя секунду Джейс и Клэри последовали за ним. В холле остался лишь Магнус, который сунул руки в карманы и посмотрел на Джулиана серьезными золотисто-зелеными глазами.
– Неплохо, – сказал он. – Не знаю даже, что еще здесь можно сказать.
Джулиан взглянул на Артура, который прислонился к стене возле двери в Убежище и прикрыл глаза. Его лицо исказилось от боли.
– Гореть мне за это в аду, – тихо пробормотал он.
– Нет никакого стыда в том, чтобы гореть за свою семью, – заметил Марк. – Я с радостью буду гореть рядом.
Джулиан с удивлением и благодарностью посмотрел на него.
– Как и я, – сказала Эмма и повернулась к Магнусу. – Прости меня. Это я убила Малкольма. Я знаю, он был тебе другом, и я…
– Он был мне другом, – перебил ее Магнус. Его глаза потемнели. – Я знал, что его возлюбленная умерла, но и только. Конклав предал его, как предал и тебя. Я прожил долгую жизнь, я видел много предательств и много разбитых сердец. Есть те, кто позволяет тоске поглотить себя целиком. Кто забывает, что больно не только им одним. Если бы Алек погиб… – Он посмотрел на свои руки. – Мне остается лишь надеяться, что я не поступил бы так же.
– Я рада, что наконец-то узнала, что случилось с моими родителями, – сказала Эмма. – Наконец-то я это знаю.
Никто не успел ничего добавить к ее словам – у входа в Убежище послышался шум. На пороге вдруг появился Джейс. Его элегантный пиджак был разорван, светлые волосы растрепались. Он посмотрел на собравшихся и улыбнулся такой яркой улыбкой, что она, казалось, осветила весь холл.
– Клэри загнала Найтшейда в угол, – сообщил он. – Он довольно проворен для такого старого вампира. Кстати, спасибо за разрядку! Я-то думал, сегодня вечером будет скучно!
Когда Инквизитор увел Найтшейда (который, разумеется, поклялся отомстить), а все остальные разбрелись по комнатам, Марк выглянул на крыльцо.
Приближался рассвет. Вдалеке, на востоке, первые лучи солнца начинали появляться над океаном. Поверхность воды серебрилась, как будто сквозь трещину в небе на нее разлили белую краску.
– Марк, – произнес кто-то у него за спиной.
Марк обернулся. Сзади стоял Джейс Эрондейл.
Марку было странно смотреть на Джейса и Клэри, и он сомневался, что хоть кто-то из его братьев и сестер смотрел на них так же. В конце концов, когда он видел их в последний раз, им было столько, сколько сейчас Джулиану. Они стали последними Сумеречными охотниками, которых он встретил, прежде чем исчезнуть в Охоте.
Нельзя сказать, что они изменились до неузнаваемости, ведь им было всего двадцать один и двадцать два. Но вблизи Марк понимал, что Джейс приобрел непостижимую ауру решительности и взрослости. Он был уже не тот юноша, который дрожащим голосом сказал Марку: «Теперь ты в Дикой Охоте».
– Марк Блэкторн, – произнес Джейс. – Я хотел учтиво заметить, что ты изменился, но этого не произошло.
– Я изменился, – возразил Марк. – Просто ты не можешь этого увидеть.
Джейсу, похоже, понравился такой ответ. Он кивнул и посмотрел в сторону океана.
– Однажды какой-то ученый сказал, что, если бы океан был таким же прозрачным, как небо, если бы мы видели сквозь толщу воды, никто бы никогда по доброй воле не вошел в море. Там, в его невероятных глубинах, таятся ужасы.
– Это слова человека, который не знает ужасов небес, – заметил Марк.
– Может, и так, – сказал Джейс. – Ты еще хранишь тот колдовской огонь, что я тебе дал?
Марк кивнул.
– Он всегда был со мной в стране фэйри.
– За всю свою жизнь я подарил колдовские огни только двум людям, – произнес Джейс. – Клэри и тебе. – Он склонил голову набок. – Когда я встретил тебя в тех тоннелях, я кое-что в тебе разглядел. Ты боялся, но не собирался сдаваться. Я ни на секунду не сомневался, что мы с тобой еще встретимся.
– Правда? – недоверчиво переспросил его Марк.
– Правда. – Джейс улыбнулся открытой улыбкой. – Не забывай, что Институт Нью-Йорка всегда на твоей стороне. Напомни об этом Джулиану, если он еще раз попадет в беду. Руководить Институтом непросто. Уж я-то знаю.
Марк попытался возразить, но Джейс уже развернулся и зашел обратно в Институт, где его ждала Клэри. Впрочем, Марк сомневался, что Джейс обратил бы внимание на его протесты. Он явно понимал, что происходит, но не собирался нарушать шаткое равновесие.
Марк снова оглядел горизонт. Светлело. Дорога и шоссе, пустынные деревья – все постепенно становилось ярче в свете дня. И вдалеке стоял Кьеран, смотревший на море. Марк видел только его силуэт, но даже силуэта Кьерана было достаточно, чтобы не спутать его ни с кем на свете.
Он спустился с крыльца и подошел к Кьерану. Его одежда была испачкана, лезвие меча, пристегнутого к бедру, покрыто кровью.
– Кьеран, – сказал Марк.
– Ты останешься? – спросил Кьеран, а затем горько ухмыльнулся. – Конечно, ты останешься.
– Если ты спрашиваешь, останусь ли я со своей семьей или вернусь в Дикую Охоту, то да, это верный ответ, – произнес Марк. – Расследование окончено. Убийца и его Слуги мертвы.
– Но условия сделки были иными, – возразил Кьеран. – Сумеречные охотники должны были передать убийцу на суд фэйри, и мы должны были осуществить правосудие.
– Учитывая, что Малкольм погиб, а Иарлаф совершил непростительное предательство, я полагаю, твой народ снисходительно отнесется к моему выбору, – сказал Марк.
– Мой народ, – повторил Кьеран. – Ты ведь знаешь, от них не стоит ждать снисхождения. Они не проявили снисхождения ко мне.
Марк вспомнил, как впервые увидел черные глаза Кьерана, которые вызывающе смотрели из-под его спутанных темных волос. Он вспомнил, как обрадовались остальные Охотники возможности поиздеваться над принцем. Как Кьеран терпел их насмешки, лишь высокомерно изгибая в улыбке тонкие губы и гордо вскидывая подбородок. Как он свыкся с тем, что отец выбросил его в Охоту, как выбрасывают на улицу надоевшего пса. У Кьерана не было брата, который любил бы его и сражался бы за него. У него не было Джулиана.
– Но я встану на твою сторону, – сказал Кьеран, посмотрев Марку прямо в глаза. – Я скажу им, что ты вправе остаться. – Он помедлил. – Мы… Мы еще увидимся?
– Сомневаюсь, Кьеран, – как можно мягче ответил Марк. – Слишком многое случилось между нами.
На лице у Кьерана промелькнула боль, которую он тотчас скрыл. Его волосы стали серебристо-голубыми, как океан на рассвете.
– Я не ожидал другого ответа, – сказал он. – И все же надеялся его получить. Надежду убить нелегко. Но я давно потерял тебя.
– Не так уж давно, – возразил Марк. – Ты потерял меня, когда пришел сюда с Гвином и Иарлафом и позволил им высечь моего брата. Я бы простил тебя за боль, причиненную мне. Но я никогда не прощу тебя за то, что выстрадали Джулиан и Эмма.
– Эмма? – удивился Кьеран и нахмурил брови. – Я думал, твое сердце стремится к другой девушке. К твоей принцессе.
Марк усмехнулся.
– Во имя Ангела, – сказал он и заметил, как Кьеран поморщился от этой присказки нефилимов, – твоя ревность тебя ослепляет. Кьеран… Неважно, есть ли между нами кровные узы. Все мы, все, кто живет под этой крышей, связаны невидимыми узами любви и долга, верности и чести. Это и значит быть Сумеречным охотником. Семья…
– Откуда мне знать, что такое семья? Отец продал меня в Дикую Охоту, а матери я никогда не знал. У меня дюжина братьев, каждый из которых спит и видит, когда я умру. Марк, у меня есть только ты.
– Кьеран…
– И я люблю тебя, – сказал Кьеран. – Ты единственное на этой земле и под этими небесами, что я действительно люблю.
Марк посмотрел Кьерану в глаза и увидел в них, как и всегда, ночное небо. И почувствовал предательскую тягу в груди, которая шептала ему, что облака могут стать ему дорогой. Что ему не обязательно волноваться о том, что заботит людей: о деньгах, о крыше над головой, о законах и правилах. Он может скакать по небу над ледниками, над густыми лесами, о существовании которых люди и не догадывались. Он может спать среди руин городов, затерянных веками. Ему не нужна была бы крыша над головой, он довольствовался бы и одеялом. Он мог бы лежать в объятиях Кьерана и считать звезды.
Но он всегда называл звезды именами братьев и сестер. Мысль о свободе была прекрасна, но иллюзорна. Человеческое сердце всегда сковано цепями любви.
Марк снял с шеи цепочку, на которой висела эльфийская стрела. Он коснулся руки Кьерана, повернул ее ладонью вверх и вложил в нее кулон.
– Стрелы Дикой Охоты мне больше не понадобятся, – сказал он. – Возьми ее и вспоминай обо мне.
Кьеран сжал стрелу в кулаке, его костяшки побелели.
– Пока не померкнут все звезды, я не забуду тебя, Марк Блэкторн.
Марк легко коснулся щеки Кьерана. Глаза принца фэйри были огромны, но в них не было слез. И все же Марк видел в них великую дикость одиночества. Тысячу темных ночей без надежды вернуться домой.
– Я не прощаю тебя, – сказал он. – Но ты пришел помочь нам. Я не знаю, что бы случилось, если бы ты этого не сделал. Поэтому, если я понадоблюсь тебе – если понадоблюсь по-настоящему, – зови меня, и я приду.
Кьеран полуприкрыл глаза.
– Марк…
Но Марк уже отвернулся от него. Кьеран смотрел ему вслед. Хоть сам он не произнес ни слова и не пошевелился, стоявший у обрыва Ветрогон поднялся на дыбы и заржал, рассекая копытами воздух.