инные, типично блэкторновские пальцы, тонкие кости.
Гнев медленно уходил с лица Тая. Он искоса смотрел на брата, словно отвечая на вопрос, который, верно, был написан у того на лице.
Эмма вспомнила, что Тай сказал о Марке в библиотеке.
«Он не виноват, что не все понимает. Не виноват, что все это для него чересчур. Он не виноват».
– Теперь у нас обоих на руках порезы, – только и заметил Марк.
– Джулиан, – сказала Диана. – Нам нужно поговорить о Тае.
Джулиан неподвижно стоял возле ее стола. Он видел все, что было за спиной Дианы: огромные окна, шоссе, пляж, бескрайний океан.
В голову ему пришло очень яркое воспоминание, хотя он и не мог понять, когда именно это случилось. Он сидел на пляже и зарисовывал садящееся солнце и серфингистов в волнах. Наброски получались схематичными и скорее улавливали движение, чем детали. Тай играл рядом: он слепил из песка целый ряд одинаковых кубиков, каждый из которых как две капли воды был похож на предыдущий.
Джулиан посмотрел на свою неточную работу и на аккуратные ряды Тая и подумал: «Мы оба видим один и тот же мир, но совершенно по-разному. Тай чувствует ту же самую радость созидания. Мы чувствуем одинаково, только формы наших чувств получаются различными».
– Это все из-за Артура, – сказал Джулиан. – Я… Я не знаю, зачем он это сделал.
Джулиан понимал, что в его голосе слышалась тревога, но ничего не мог с этим поделать. Обычно в плохие дни Артур направлял свой гнев и ненависть внутрь, на саморазрушение. Джулс даже не подозревал, что дядюшка знает о существовании наушников: он редко замечал такие мелочи, а на Тая вообще практически не обращал внимания.
– Я не знаю, зачем он так обошелся с Таем.
– Бывает, мы особенно жестоки по отношению к тем, кто напоминает нам нас самих.
– Тай совсем не похож на Артура, – возразил Джулиан. – И не должен платить за его поступки. Он должен снова выдержать экзамен, уже в наушниках.
– В этом нет необходимости, – ответила Диана. – Я знаю, на что способен Тай, и исправлю итоговую оценку соответствующим образом. Не переживай из-за Конклава.
Джулиан озадаченно посмотрел на нее.
– Раз проблема не в оценке, зачем вы меня вызвали?
– Ты слышал, что сказал Тай, – объяснила Диана. – Он не хочет быть «таким Сумеречным охотником». Он хочет в Схоломант. Поэтому он и отказывается стать парабатаем Ливви. А ты ведь знаешь, ради нее он готов практически на все.
Тай и Ливви сейчас сидели в компьютерной комнате и пытались разыскать хоть какие-то сведения о Стэнли Уэллсе. Похоже, Тай уже забыл о своей вспышке на экзамене и даже улыбнулся после разговора с Марком.
Джулиан задумался, нормально ли завидовать Марку, который только вчера вернулся в семью, но уже сумел успокоить младшего брата, когда у него самого ничего не получилось. Джулиан любил Тая больше жизни и все же не смог придумать ничего и близко столь же чуткого, как простая фраза «теперь у нас обоих на руках порезы».
– Он не может поехать сейчас, – сказал Джулиан. – Ему всего пятнадцать. Всем остальным студентам не меньше восемнадцати. Туда идут выпускники Академии.
– Он ничуть не уступает любому из выпускников Академии, – заметила Диана. – Он знает не меньше.
Диана подалась вперед, положив локти на стеклянный стол. Океан за окном простирался до горизонта. День клонился к вечеру, и волны казались серебристо-синими. Интересно, подумал Джулиан, что случится, если ударить кулаком по столу? Хватит ли ему сил разбить это толстое стекло?
– Дело не в том, сколько он знает, – сказал он и тут же замолчал. Они никогда не обсуждали особенности Тая, а в этом разговоре вдруг подошли к этой теме слишком близко.
Джулиан часто представлял, что Конклав – это черная тень, которая легла на его жизнь. Конклав не меньше Волшебного народа был виноват в том, что у него украли старшего брата и старшую сестру. Веками поведение Сумеречных охотников строго регламентировалось. Стоило рассказать простецу о мире нефилимов, и тебя могли наказать, даже отправить в изгнание. Стоило влюбиться в простеца или в своего парабатая, и с тебя срывали все метки, а этот мучительный процесс переживал не каждый.
Любовь Джулиана к искусству, глубокий интерес его отца к древней истории – ко всему этому относились с огромным подозрением. Сумеречным охотникам не положено было иметь сторонних интересов. Предполагалось, что Сумеречные охотники – не художники, а воины, рожденные и воспитанные для борьбы, как спартанцы. Яркая индивидуальность не была у них в почете.
Между тем мысли Тая, его прекрасный, пытливый ум были уникальны. До Джулиана доходили слухи о других юных Сумеречных охотниках, которые чувствовали и думали не как все. Им было трудно сосредоточиться; им казалось, что буквы прыгают по страницам, когда они пытаются их прочитать. Этих детей то преследовала ужасная и беспричинная тоска, то одолевали вспышки неконтролируемой энергии.
Но все это были только слухи: Конклав отказывался признавать, что такие нефилимы существуют. Их отправляли в класс для отстающих в Академии и учили не мешать другим Сумеречным охотникам. Их ссылали в далекие уголки мира, чтобы спрятать там, как постыдные секреты. И ни у кого не было слов, чтобы описать этих особенных Сумеречных охотников, чтобы объяснить их отличия от остальных.
А ведь были бы такие слова, думал Джулиан, было бы и признание. Но кое-что Конклав признавать отказывался.
– Там ему будет казаться, что с ним что-то не так, – сказал Джулиан. – А с ним на самом деле все в порядке.
– Я знаю, – грустно ответила Диана.
Интересно, куда она ездила накануне, пока они были у Малкольма? Кто помог ей установить щиты в точке пересечения?
– Его заставят быть таким, каким, по их мнению, должен быть Сумеречный охотник. Он ведь не понимает, что его там ждет…
– Потому что ты ему об этом не рассказывал, – сказала Диана. – Если он и смотрит на Схоломант сквозь розовые очки, так это потому, что ты никогда не поправлял его. Да, там нелегко. Даже очень сложно. Скажи ему об этом.
– Вы хотите, чтобы я сказал ему, что он особенный, – холодно произнес Джулиан. – Он не глуп, Диана. Он это знает.
– Нет, – возразила Диана, поднимаясь из-за стола. – Я хочу, чтобы ты рассказал ему, как Конклав относится к особенным людям. К особенным Сумеречным охотникам. Как он может сделать выбор, если у него недостаточно сведений?
– Он мой младший брат, – резко бросил Джулиан. День за окном был подернут дымкой, прозрачные стекла кое-где напоминали зеркала: Джулс видел обрывки своего отражения – острую скулу, сжатые челюсти, спутанные волосы. Взгляд собственных глаз не на шутку его испугал. – Ему еще три года до выпуска…
Диана сверкнула карими глазами.
– Я понимаю, Джулиан, ты воспитывал его с тех пор, как ему исполнилось десять. Я понимаю, тебе кажется, что все они – твои дети. Так и есть, но Ливви и Тай уже выросли. Тебе придется их отпустить…
– И это вы советуете мне быть более понимающим? – перебил ее Джулиан. – Серьезно?
Лицо Дианы посуровело.
– Джулиан, скрывая все ото всех, ты ходишь по лезвию бритвы. Поверь мне. Я прожила так полжизни. Ты привыкаешь к этому – и привыкаешь настолько, что порой забываешь, что истекаешь кровью.
– Полагаю, подробностей вы мне не расскажете?
– У тебя свои секреты. У меня – свои.
– Не верю ни единому слову! – Джулиану хотелось закричать, ударить кулаком по стене. – Вы вечно все скрываете. Помните, однажды я спросил, не хотите ли вы возглавить Институт? Помните, как вы сказали «нет» и велели мне не спрашивать почему?
Диана вздохнула и провела рукой по волосам.
– Джулс, ты можешь сколько угодно сердиться на меня, но это ничего не даст.
– Может, и так, – сказал Джулиан. – Но вы могли бы согласиться и помочь мне этим. Но не стали. Так что простите, что я чувствую, будто один тащу на себе этот груз. Боже, я люблю Тая и очень хочу, чтобы все его мечты сбылись. Но представьте, что я расскажу ему, как тяжело в Схоломанте, а он все равно решит туда поехать? Вы можете обещать, что там с ним все будет хорошо? Можете поклясться, что они с Ливви смогут жить вдали друг от друга, когда ни дня в жизни не провели порознь? Вы можете это гарантировать?
Диана покачала головой. Казалось, ей нечего было возразить, но Джулиан не чувствовал триумфа.
– Я могла бы сказать тебе, Джулиан Блэкторн, что в жизни вообще нет гарантий, но я уже вижу, что ты не хочешь слышать из моих уст ни слова о Тае, – произнесла она. – Поэтому я скажу тебе кое-что другое. Пожалуй, я никогда не встречала такого волевого человека, как ты. Пять лет ты заботился обо всех и обо всем в этом доме, хоть я и не представляла, что это вообще возможно. – Она посмотрела ему прямо в глаза. – Но нельзя и дальше жить так. Это как геологический разлом на поверхности земли. Под давлением он разойдется – и что тогда? Что ты потеряешь – что мы все потеряем, – когда это случится?
– Что это? – спросил Марк, осторожно взяв за лапу плюшевого лемура Тавви по кличке Мистер Лимпет.
Марк сидел на полу компьютерной комнаты вместе с Эммой, Тавви и Дрю. Дрю читала книгу под названием «Пляска смерти» и не обращала на них внимания. Тавви пытался заставить Марка поиграть с ним. Марк сидел босиком, его волосы еще не высохли после душа.
Кристина ушла к себе переодеться после экзамена и пока не вернулась. Тай и Ливви тем временем оккупировали компьютерный стол: Тай печатал, а Ливви сидела на столе рядом с клавиатурой, отдавала приказы и предлагала идеи. Как выяснилось, адрес Стэнли Уэллса не был зарегистрирован ни в одной открытой базе данных, и Эмма подозревала, что, пытаясь отследить его, они нарушали все мыслимые и немыслимые законы.
– Эй, – сказала Эмма, протянув руку Марку, – дай сюда Мистера Лимпета.
Ей было не по себе. Диана свернула тестирование вскоре после ухода Артура и вызвала Джулиана к себе в кабинет. Прежде чем последовать за ней, он раздраженно бросил в угол класса свое оружие, и Эмма подумала, что он, похоже, не слишком рад предстоящей беседе.