– Мы редко там бывали, – просто ответил Марк. – Гвин и его Охотники не принадлежат ко Двору. Он сам по себе. Мы посещали Дворы и встречались с эльфами только в ночи пиров. Но то были…
Он так долго молчал, что Кристине даже показалось, будто он заснул или смертельно заскучал в ее присутствии.
– Стоит один раз побывать на пиру – и забыть его уже невозможно, – наконец продолжил он. – Огромные сияющие пещеры или пустынные рощи, полные блуждающих огней. Есть в этом мире места, которые и по сей день известны лишь фэйри. Там танцевали до упаду, там гуляли прекрасные юноши и девушки, там поцелуи были дешевле вина, но вино было сладким, как мед, а плоды и того слаще. И ты просыпался наутро, и от всего этого не оставалось и следа, но в ушах у тебя все еще звучала музыка.
– Пожалуй, мне бы там стало не по себе.
Кристина обошла стул и встала перед Марком. Он посмотрел на нее своими пытливыми разноцветными глазами, и руки Кристины дрогнули, хотя такого не случалось ни разу, когда она стригла Диего, или Хайме, или любого из своих маленьких кузенов. Впрочем, им тогда было всего по двенадцать и Кристина просто показывала, чему научилась у мамы, – может, с возрастом все становилось иначе?
– Все так красиво и изящно. Разве сравнится с этим человек?
Марк удивился ее словам.
– Но ты при Дворе была бы прелестна, – сказал он. – Тебе бы убрали волосы сверкающими гребнями и вплели бы в них чудесные цветы и листья. На ноги тебе надели бы открытые сандалии. Ты бы сияла. Все восхищались бы тобой. Нет на свете ничего такого, что фэйри ценили бы больше смертной красоты.
– Потому что она увядает, – догадалась Кристина.
– Да, – кивнул Марк. – В конце концов твои волосы поседеют, плечи ссутулятся, лицо покроется морщинами. Вполне возможно, у тебя на подбородке даже вырастет щетина. И бородавки. – Поймав ее взгляд, он поспешно добавил: – Но до этого еще очень далеко.
Кристина фыркнула.
– А я-то думала, фэйри не занимать обаяния.
Она взяла Марка за подбородок и придержала его голову, отрезая последние непокорные пряди. И это прикосновение было иным: кожа Марка казалась столь же гладкой и нежной, как ее собственная, а не огрубелой, как кожа мужчин. Его глаза сузились и блеснули. Кристина тотчас отложила ножницы и кашлянула.
– Готово, – сказала она. – Хочешь взглянуть?
Марк выпрямил спину. Кристина наклонилась к нему, и их головы оказались на одном уровне.
– Наклонись ниже, – сказал он. – У меня много лет не было зеркала, поэтому я научился обходиться без него. В глазах другого человека отражение четче, чем в воде. Посмотри на меня, и я увижу себя в твоих глазах.
«Я научился обходиться без него». В чьи же глаза он смотрел все эти годы? Кристина подалась вперед. Она не знала, зачем это делает: быть может, все дело было в его взгляде, прикованном к ней так, словно не было в этом мире ничего более волнующего, чем смотреть ей прямо в глаза. Его зрачки не двигались – он не пытался украдкой скользить глазами по вырезу ее футболки, по ее голым ногам, по рукам, и Кристина тоже не отворачивалась.
– Красивая, – наконец сказал он.
– Ты о стрижке? – спросила Кристина, надеясь, что вопрос прозвучит беззаботно, но понимая, что голос ее подводит. Может, не нужно было так сближаться с этим незнакомцем? Пусть он и казался безобидным, пусть она и не имела в виду ничего плохого, может, все же это было опрометчиво?
– Нет, – тихо ответил Марк.
Кристина почувствовала его теплое дыхание у себя на шее, его рука коснулась ее. Его ладонь была грубой, мозолистой, исчерченной шрамами. Сердце Кристины дрогнуло в груди, и в эту минуту дверь спальни Марка отворилась.
Дернувшись, Кристина отпрянула от Марка. На пороге появились Тай и Ливви. В руках у Ливви был телефон, ее огромные глаза блестели от волнения.
– Эмма написала, – сказала она, протягивая телефон. – Сигнал SOS. Нужно сейчас же отправляться за ними.
12Сильней и полней
Эмма резко свернула с авеню Фэйрфакс и заехала на парковку, которая находилась недалеко от ресторанчика «Деликатесы Кантера». Парковка принадлежала магазину красок, который был уже закрыт. Эмма уехала в дальний угол, где совсем не было машин, и резко остановилась. Джулс выругался.
Отстегнув ремень, Эмма повернулась к нему. Он был бледен и не отнимал руки от раны. В машине было темно, а Джулс был одет во все черное, поэтому Эмма с трудом могла хоть что-нибудь разглядеть, но все же она видела, как кровь медленно просачивается у него сквозь пальцы. Внутри у нее все похолодело.
Когда он упал возле дома Уэллса, Эмма первым делом нанесла ему на кожу целебную руну. Затем она подняла Джулса на ноги, дотащила до машины и посадила на заднее сиденье, куда бросила также оружие и сумочку Авы.
Только через несколько кварталов Джулиан застонал и Эмма, повернувшись, поняла, что кровотечение не остановилось. Она съехала на обочину и нанесла вторую целебную руну, а затем и третью. Они должны были помочь. Должны.
Целебные руны не справлялись только с двумя типами ран: с теми, которые были заражены демоническими ядами, и с теми, которые были смертельны. Эмму бросило в жар при мысли о любой из этих возможностей, и она тотчас схватила телефон. Отправив Ливви единственный пришедший ей в голову адрес – ресторанчик Кантера, который они все знали и любили, – она как можно быстрее поехала туда.
Она повернула ключ и заглушила двигатель, а затем перелезла на заднее сиденье к Джулсу. Он полулежал в углу. Его лицо было бледно как полотно, на лбу от боли выступила испарина.
– Так, – дрожащим голосом сказала Эмма. – Дай я тебя осмотрю.
Джулиан закусил губу. Стоявшие на авеню Фэйрфакс фонари освещали заднее сиденье, но света было недостаточно. Джулс потянулся к краю футболки и вдруг замешкался.
Эмма вытащила из кармана колдовской огонь и зажгла его. Машина заполнилась ярким светом. Футболка Джулса пропиталась кровью, и – хуже того – все целебные руны исчезли с его кожи.
Они не действовали.
– Джулс, – сказала Эмма. – Я должна вызвать Безмолвных Братьев. Они тебе помогут. Я должна.
Джулиан зажмурился от боли.
– Нельзя, – ответил он. – Ты ведь знаешь, мы не можем их вызвать. Они подчиняются напрямую Конклаву.
– Значит, солжем им. Скажем, что просто патрулировали местность. Я звоню сейчас же. – Она потянулась к телефону.
– Нет! – воскликнул Джулиан, и Эмма замерла. – Безмолвные Братья знают, когда им лгут! Эмма, у них ведь Меч Смерти. Они узнают о расследовании. Узнают о Марке…
– Я не дам тебе ради Марка истечь кровью в этой машине!
– Нет, – сказал Джулиан и посмотрел на нее. Его сине-зеленые глаза потемнели, в залитой светом колдовского огня машине только их цвет и казался истинным. – Ты меня вылечишь.
Эмма чувствовала боль Джулса: казалось, ей самой под кожу вогнали множество стеклянных осколков. Но физическая боль не пугала ее – ее пугал сам страх, единственный страх, который был сильнее ее боязни океана. Это был страх, что Джулс пострадает, что он умрет. Она бы отдала что угодно, вынесла бы любую рану, чтобы только этого не случилось.
– Ладно, – сказала она и сама поразилась сухости своего голоса. – Ладно. – Она глубоко вдохнула. – Держись.
Она расстегнула куртку и отбросила ее в сторону, затем перегнулась через переднее сиденье и положила колдовской огонь на приборную панель. Потом повернулась к Джулсу. Следующие несколько секунд слились в единый миг: липкими от крови руками, слыша прерывистое дыхание Джулиана, она приподняла его и прислонила спиной к задней дверце. Он не проронил ни звука, но Эмма видела, что он до крови прикусил губу и алая струйка потекла у него по подбородку, и ей казалось, словно ее саму разрывают на части.
– Куртку придется разрезать, – сказала она сквозь стиснутые зубы.
Джулиан кивнул и откинул голову на дверцу. Эмма потянулась за Кортаной.
Доспехи изготавливались из очень плотного материала, но клинок прошел сквозь куртку, как нож сквозь масло. Эмма стянула обрывки, надрезала воротник футболки Джулса и разорвала ее пополам, словно раздирая какой-то фрукт.
Эмма не раз видела кровь, но на этот раз все было иначе. На этот раз кровь принадлежала Джулиану и ее было много. Она заливала его грудь и живот. Эмма видела, где стрела вошла в его тело и где он разодрал кожу, вырвав ее обратно.
– Зачем ты вынул стрелу? – спросила Эмма, снимая толстовку.
Оставшись в одной майке, она протерла толстовкой грудь Джулса, постаравшись убрать как можно больше крови.
Джулс тяжело, прерывисто дышал.
– Потому что когда в тебя… выпускают стрелу… – пробормотал он. – Тебе сразу хочется ответить… «Спасибо за стрелу, пожалуй, я с ней похожу немного».
– Отрадно слышать, что чувство юмора у тебя не пострадало.
– Я же говорил, она меня жгла, – сказал Джулиан. – Не как обычная стрела. Наконечник как будто был чем-то обмазан – может, кислотой…
Эмма вытерла кровь. Она все еще сочилась из раны и тонкими струйками текла по животу Джулса, собираясь в лужицу возле пояса его джинсов. Его тазовые кости сильно выпирали, бока были совсем твердыми.
Вздохнув, Эмма попыталась подбодрить Джулса шуткой:
– Ты слишком худой. Многовато кофе и маловато блинчиков.
– Надеюсь, так и напишут у меня на могиле.
Джулиан вздохнул и наклонился вперед. Эмма вдруг поняла, что сидит у него на коленях лицом к нему. Поза была невероятно интимной.
– Я… Тебе не тяжело? – спросила она.
Он болезненно сглотнул.
– Нанеси еще одну ираци.
– Хорошо, – кивнула Эмма. – Хватай антипанику.
– Что-что? – Джулиан открыл глаза и недоуменно взглянул на нее.
– Пластиковую ручку! Вон ту, над окном! – показала Эмма. – За нее хватаются, когда машина резко поворачивает.
– Ты уверена? Я всегда думал, что она служит вешалкой, – пробормотал Джулиан. – Когда вещи из прачечной забираешь, например.
– Джулиан, сейчас не время для педантизма. Хватай ручку или, клянусь…