Она положила запонки на прилавок и пошла в маленькую комнату с платьями. Кристина взволнованно последовала за ней.
«Когда-то я приходила сюда вместе с мамой, – подумала Эмма, скользя ладонью по шелку, атласу и яркой вискозе. – Ей нравились странные винтажные вещи, старые жакеты “Шанель”, расшитые бисером платья в стиле двадцатых…» Но вслух она сказала:
– Нужно поспешить. Не стоит нам надолго уезжать из Института в самый разгар расследования.
Кристина схватила блестящее коктейльное платье из розовой парчи, усеянной крохотными золотыми цветочками.
– Хочу его примерить, – сказала она и скрылась в кабинке, которую отделяла занавеска из старой простыни с рисунком из «Звездных войн».
Эмма сняла с вешалки другое платье – из светлого шелка, с серебристыми бисерными бретельками. Только взглянув на него, она ощутила то же чувство, которое приходило к ней, когда она смотрела на восхитительные закаты на картинах Джулиана или на его руки, порхающие над кистями и тюбиками с краской.
Она зашла в соседнюю кабинку. Когда она вышла из нее, Кристина стояла в центре комнаты и хмурилась, смотря на свое отражение в зеркале. Платье, словно пленка, обхватило все изгибы ее тела.
– По-моему, тесновато, – сказала она.
– А мне кажется, оно так и должно сидеть, – возразила Эмма. – Только взгляни на свои буфера!
– Эмма! – сконфуженно воскликнула Кристина и тут же ахнула. – О, тебе так идет!
Эмма с сомнением прикоснулась к серебристо-белому платью. Сумеречные охотники считали белый цветом печали и редко носили его, но ткань все же отдавала серебром, а это было вполне приемлемо.
– Думаешь?
Кристина улыбнулась.
– Знаешь, порой ты точь-в-точь такая, какой я тебя себе представляла, а порой – совершенно другая.
Эмма подошла к зеркалу.
– Что ты имеешь в виду?
Кристина взяла стеклянный шар со снегом и перевернула его.
– Перед тем как приехать сюда, я ведь слышала не только о Марке. Я слышала о тебе. Все говорили, что ты станешь следующим Джейсом Эрондейлом. Следующим великим воином среди Сумеречных охотников.
– Боюсь, мне это не грозит, – ответила Эмма. Собственный голос показался ей тихим, спокойным и очень далеким. Она поверить не могла, что говорит это. Слова как будто срывались с ее губ, не дожидаясь ее мыслей, как будто, звуча, они создавали свою реальность. – Я ничем не примечательна, Кристина. В моих жилах течет такая же ангельская кровь, как и в твоих, я не наделена особыми талантами. Я просто обычный Сумеречный охотник.
– Но ты не обычна.
– Обычна. У меня нет способностей к магии, я не проклята и не благословенна. Я могу ровно столько, сколько могут остальные. Мои умения – это лишь результат тренировок.
Продавщица Сара заглянула к ним в комнату, глаза у нее были как блюдца. Эмма совсем забыла, что она сидит за стенкой.
– Вам помочь? – спросила Сара.
– О, вы и представить себе не можете, какая помощь мне необходима, – ответила Эмма, и Сара, оскорбившись, вернулась за прилавок.
– Как неловко вышло, – прошептала Кристина. – Она, наверное, решила, что мы сумасшедшие. Пора уходить.
– Прости, Тина, – вздохнув, сказала Эмма. – Я заплачу за все.
– Но я даже не знаю, хочу ли я это платье! – воскликнула Кристина, когда Эмма пошла обратно к кабинке.
Эмма развернулась на каблуках и ткнула в подругу пальцем.
– Да, хочешь. Я не шутила насчет буферов. Они выглядят невероятно. По-моему, я еще ни разу не видела их в таком свете. Были бы у меня такие буфера, не сомневайся, я бы сверкала ими направо и налево.
– Перестань называть мою грудь «буферами»! – взмолилась Кристина. – Ужасное слово. Звучит просто нелепо.
– Может, и так, – согласилась Эмма, задернув занавеску. – Но сути это не меняет.
Через десять минут платья уже лежали в пакетах на заднем сиденье, а машина петляла по дороге в сторону океана. Сидя на пассажирском сиденье, Кристина скромно скрестила ноги, а не стала закидывать их на приборную панель, как, без сомнения, поступила бы Эмма.
Вокруг них был знакомый ландшафт: серые скалы, зеленые кусты и заросли чапараля. Дубовые деревья и дикая морковь. Однажды Эмма вместе с Джулсом забралась на эти горы и нашла там гнездо орла, внутри которого лежала горка мышиных костей.
– Ты заблуждаешься насчет себя, – сказала Кристина. – Это не только результат тренировок. Все тренируются, Эмма.
– Да, но я тренируюсь до умопомрачения, – ответила Эмма. – Я, в общем-то, только этим и занимаюсь. Я встаю и тренируюсь, и бегаю, и разбиваю руки о грушу, и часами занимаюсь в ночи. И я должна так делать, ведь во мне нет ничего особенного, ничего примечательного. Я вся в этих тренировках и в стремлении найти убийцу родителей. Ведь это для них я была особенной, и тот, кто забрал их у меня…
– Эмма, ты для многих особенная, – тоном старшей сестры перебила ее Кристина.
– Я могу лишь стараться, – горько сказала Эмма. Она вспомнила те крохотные косточки в гнезде, вспомнила, какими хрупкими они были, как легко ломались в ее пальцах. – Я могу стараться лучше всех в этом мире. Я могу сделать месть единственным смыслом своей жизни. Я могу, потому что я должна. Но это значит, что больше у меня ничего нет и не было.
– Это вовсе не так, – возразила Кристина. – Просто еще на настал твой миг. Тебе еще не выпал шанс проявить себя. Джейс Эрондейл и Клэри Фэйрчайлд стали героями не в вакууме. Была война. Им пришлось делать выбор. Такие моменты наступают в жизни каждого из нас. Они наступят и для тебя. – Она сцепила руки в замок. – У Ангела есть на тебя планы. Вот увидишь. Ты подготовлена лучше, чем ты думаешь. Ты сильна не только своими тренировками, но и людьми, которые тебя окружают. Ты сильна тем, что любишь их, и тем, что сама любима. Джулиан и все остальные не дали тебе уйти в себя, отстраниться от мира и остаться наедине с горькими мыслями о мести. Море стачивает утесы, Эмма, и обращает их в песок, а любовь стачивает нас и заставляет нас ослабить оборону. Ты просто не знаешь, как важно, чтобы рядом с тобой были люди, которые готовы сражаться за тебя, когда все идет не так…
Ее голос дрогнул, и она отвернулась к окну. Они как раз подъехали к шоссе, и Эмма чуть не пропустила поворот от беспокойства.
– Кристина? Что такое? Что случилось?
Кристина покачала головой.
– Я знаю, в Мексике с тобой что-то случилось, – сказала Эмма. – Кто-то обидел тебя. Прошу тебя, просто расскажи мне, что произошло. Обещаю, я не стану выслеживать обидчиков и не скормлю их своей воображаемой рыбке. Я просто… – Она вздохнула. – Я просто хочу помочь.
– Но ты не можешь помочь. – Кристина посмотрела на свои переплетенные пальцы. – Некоторые предательства непростительны.
– Это все Безупречный Диего?
– Забудь, Эмма, – попросила Кристина, и Эмма замолчала.
Весь остаток пути до Института они обсуждали свои платья и продумывали, как спрятать оружие в той одежде, которая этого не предполагала. И все же Эмма заметила, как нахмурилась Кристина, услышав имя Диего. Может, не сейчас, может, не сегодня, думала она, но рано или поздно она выяснит, что случилось.
Джулиан сбежал по лестнице, услышав громкий, настойчивый стук в дверь Института. Он был босиком – туфли надеть он еще не успел. Закончив уборку после завтрака, он целый час убеждал дядюшку Артура, что никто не крал у него бюст Гермеса (он стоял у него под столом), а затем обнаружил, что Друзилла заперлась в игрушечном домике Тавви в знак протеста против того, что ее не взяли с собой на ужин накануне. Тавви выяснил, что Тай держит у себя в комнате скунса, и тут же расплакался. Ливви пыталась убедить брата выпустить скунса обратно на волю, но Тай полагал, что, переведя строки По, заслужил себе право этого скунса оставить.
Марк, единственный из братьев и сестер, который не беспокоил в тот день Джулиана, где-то прятался.
Джулиан распахнул дверь. На пороге стоял Малкольм Фейд. На нем были джинсы и толстовка – явно дорогая, судя по количеству грязи и дыр, размещенных на ней весьма художественным способом. Кто-то явно потратил время и деньги, чтобы порвать эту толстовку.
– Знаешь, не стоит так дубасить в дверь, – сказал Джулиан. – У нас здесь полно оружия как раз на случай, если кто-то решит вломиться внутрь.
– Хм-м, – протянул Малкольм. – Не вижу связи между твоими утверждениями.
– Правда? По-моему, связь очевидна.
Фиолетовые глаза Малкольма сверкали, а это обычно означало, что он в особенном настроении.
– Войти можно?
– Нет, – ответил Джулиан.
В голове вертелась мысль о Марке. Марк был наверху, а Малкольму нельзя было его видеть. Возвращение Марка было слишком большим секретом, чтобы просить Малкольма хранить и его, и слишком большой подсказкой о причинах расследования.
Джулиан всем своим видом продемонстрировал безграничную вежливость, но не сдвинулся с места и не пустил Малкольма в холл.
– Тай притащил скунса, – объяснил он. – Поверь мне, ты и сам не захочешь заходить.
Малкольм насторожился.
– Скунса? – переспросил он.
– Самого настоящего скунса, – кивнул Джулиан. Он не сомневался, что лучшая ложь всегда основана на правде. – Тебе удалось что-нибудь перевести?
– Пока нет, – ответил Малкольм. Он повел рукой – легко, почти незаметно, – и у него на ладони появились листы с частично переведенными письменами, которые передали ему ребята. Порой Джулиан забывал, насколько силен был Малкольм в магии. – Но я выяснил их происхождение.
– Правда? – Джулиан придал себе удивленный вид. Они уже знали, что надписи были сделаны на древнем языке фэйри, но не могли сказать об этом Малкольму.
С другой стороны, так у них появлялся шанс проверить, правду ли сказал им Волшебный народ. В глазах Джулиана появился искренний интерес.
– Постой-ка, может, это и не письмена, – пробормотал Малкольм, просматривая бумаги. – Больше похоже на рецепт апельсинового торта.
– Вовсе нет, – сказал Джулиан, скрестив на груди руки.