Глаза Джулиана широко распахнулись и сверкнули зеленью морских глубин.
– Ты не вернешься в страну фэйри?
– Что бы ни произошло, – сказал Марк, – я останусь здесь. Я останусь здесь навсегда.
Он обхватил Джулиана руками и крепко обнял его. Джулиан вздохнул, словно отпуская тяжелую ношу, которую носил на плечах долгие годы, и прижался к старшему брату.
Эмме снились родители.
Они были в маленьком, выкрашенном белой краской домике, где они жили, когда Эмма была совсем ребенком. Из окна она видела слабый блеск каналов. Мама сидела у кухонной стойки, на которой была развернута темная ткань. На ней лежало множество ножей, от самых маленьких до самых больших. Крупнее всех была Кортана, и Эмма пожирала ее глазами, пьянея от золотого сияния, от резкого свечения клинка.
В сравнении с блестящим мечом мама казалась серой тенью. Эмма видела ее волосы и руки, ее ловкие движения, но силуэт ее был размыт, и Эмма боялась, что, стоит ей прикоснуться к ней, мама исчезнет, как лопнувший мыльный пузырь.
Послышалась музыка. В кухню вошел отец Эммы, Джон. Он держал на плече изящную скрипку, из-под смычка, словно вода, лилась спокойная музыка, и вот…
Резкий щелчок хлыста, обжигающая боль.
Эмма ахнула. Мама повернулась к ней.
– Что-то не так, Эмма?
– Я… Нет, ничего. – Она посмотрела на отца. – Играй, пап.
Отец мягко улыбнулся ей.
– Ты точно не хочешь попробовать?
Эмма покачала головой. Стоило ей взять в руки смычок и коснуться им струн, как раздавался вой дикой кошки.
– Музыка у Карстерсов в крови, – сказал отец. – Когда-то эта скрипка принадлежала Джему Карстерсу.
Джему, подумала Эмма. Тому самому Джему, который поддержал ее на церемонии парабатаев, который задумчиво улыбался ей и похлопывал ее по плечу. Тому самому Джему, который прислал ей кота, чтобы тот присматривал за ней.
Пронизывающая боль. Голос Кристины: «Эмма, о Эмма, зачем они так с тобой?»
Мама подняла Кортану.
– Эмма, ты витаешь в облаках.
– Может, она улетела не слишком далеко. – Отец опустил смычок.
«Эмма, – голос Марка. – Эмма, вернись. Ради Джулиана, прошу тебя, вернись».
– Доверяй ему, – сказал Джон Карстерс. – Он придет к тебе, и ему потребуется твоя помощь. Доверяй Джеймсу Карстерсу.
– Но, папочка, он сказал, что ему нужно идти. – Эмма не называла отца папочкой с раннего детства. – Он сказал, что он что-то ищет.
– И скоро найдет, – ответил Джон Карстерс. – И тогда на твою долю выпадет еще очень многое.
«Джулс, поешь что-нибудь…»
«Не сейчас, Ливви. Я должен быть с ней».
– Но, папочка, – прошептала Эмма, – папочка, ты ведь мертв.
Джон Карстерс печально улыбнулся ей.
– Пока живут любовь и память, смерть не настигает нас, – сказал он.
Он опустил смычок на струны и снова начал играть. Становясь все громче, музыка, словно дым, заполняла кухню.
Эмма встала со стула. За окном темнело, клонившееся к горизонту солнце отражалось в воде каналов.
– Мне пора.
– О, Эм… – Мама подошла к ней с Кортаной в руках. – Я знаю.
В голове клубились тени. Кто-то сжимал ее руку – сильно, до боли. «Эмма, прошу тебя, – раздался голос, который она любила больше всего на свете, – Эмма, вернись».
Мама Эммы вложила меч ей в руки.
– Сталь и закалка, дочь моя, – сказала она. – Помни, меч, выкованный кузнецом Виландом, режет что угодно.
– Возвращайся. – Отец поцеловал ее в лоб. – Возвращайся, Эмма, возвращайся туда, где ты нужна.
– Мамочка, – прошептала она. – Папочка.
Она крепче сжала рукоятку меча. Кухня закрутилась и полетела прочь, вдруг сделавшись очень маленькой. Мама и папа исчезли вместе с ней, снова отошли в небытие.
– Кортана, – выдохнула Эмма.
Она дернулась и вскрикнула от боли. Она лежала под одеялом на кровати в своей комнате. Лампы горели неярко, окно было приоткрыто. На тумбочке были сложены бинты и аккуратно свернутые полотенца. Пахло кровью и огнем.
– Эмма? – Сомнение в голосе. Кристина сидела в ногах ее кровати, держа в руках моток бинта и ножницы. Увидев, что глаза Эммы открыты, она уронила все на пол и бросилась к подруге. – О, Эмма!
Она обхватила Эмму руками, и на мгновение Эмма прильнула к ней. Вот, наверное, каково иметь старшую сестру, которая всегда заботится о тебе и доверяет свои секреты.
– Ой, – тихо сказала Эмма. – Больно.
Кристина отстранилась. Ее глаза покраснели.
– Эмма, с тобой все в порядке? Ты помнишь, что произошло?
Эмма поднесла руку ко лбу.
– К несчастью, – прошептала она. Горло болело. Интересно, не от криков ли? Оставалось надеяться, что нет. Ей не хотелось доставлять удовольствие Иарлафу. – Я… Сколько я была без сознания?
– Без сознания? Ты спала. С утра. Почти целый день. Джулиан все время был рядом. Я наконец-то уговорила его поесть. Он сойдет с ума, когда узнает, что ты очнулась, а его здесь не было.
Кристина убрала у Эммы со лба ее спутанные волосы.
– Я должна встать… Должна увидеть… Все в порядке? Ничего не случилось?
В голове вдруг возникли жуткие картины, она представила себе, что фэйри, закончив с ней, расправились с Марком и Джулианом, а может, даже и с детьми. Эмма попыталась спустить ноги на пол.
– Ничего не случилось. – Кристина мягко уложила ее обратно в постель. – Ты устала. Ты очень слаба. Тебе нужно поесть и нанести новые руны. Такое наказание… Эмма, ты ведь знаешь, хлыстом можно забить и до смерти!
– Знаю, – прошептала Эмма. – Шрамы на спине останутся навсегда?
– Скорее всего, – кивнула Кристина. – Но они не так уж и ужасны – руны ираци быстро закрыли раны. Все залечить у нас не получилось, поэтому следы останутся, но слабые. – Она посмотрела на Эмму покрасневшими глазами. – Эмма, зачем ты это сделала? Зачем? Ты и правда считаешь, что ты гораздо сильнее Марка и Джулиана?
– Нет, – ответила Эмма. – Каждый силен и слаб по-своему. Чего боюсь я, того не боится Марк. Океана, например. Но его пытали и раньше. Я даже не знаю, что бы с ним сталось теперь. А Джулиан… Я чувствовала боль, когда секли его. Я ощущала ее телом и сердцем. Кристина, ничего ужаснее я в своей жизни не помню! Я готова была на все, чтобы это прекратить. Так что я сделала это не ради него – ради себя. Из эгоистических побуждений.
– Эгоизмом это точно не назовешь. – Кристина поймала Эмму за руку и крепко сжала ее. – Я долгое время думала, что никогда не захочу ни с кем связать себя клятвой парабатая. Но, пожалуй, для тебя я бы сделала исключение.
«Я бы тоже хотела, чтобы ты стала моим парабатаем», – подумала Эмма, но сказать этого не смогла – несмотря ни на что, это было бы нечестно по отношению к Джулиану.
Вместо этого она сказала:
– Я люблю тебя, Кристина, – и сжала подругу в объятиях. – Но как же расследование? Я должна пойти с тобой…
– Куда? В библиотеку? Все целый день читали и искали сведения о Леди Полночь. Мы обязательно найдем что-нибудь, но книгами и так есть кому заниматься.
– У нас есть дела и помимо книг…
Дверь открылась, и на пороге появился Джулиан. Его глаза округлились, и с секунду Эмма не видела ничего, кроме них, кроме этих сине-зеленых порталов в другой мир.
– Эмма, – прошептал он.
Его голос дрожал, шепот был хриплым. На нем были джинсы и свободная белая футболка, а под ней виднелись контуры повязки, охватывавшей его грудь. Его глаза покраснели, волосы растрепались, на щеках проступила легкая щетина. Джулиан никогда не забывал побриться с того самого момента, как он вышел к завтраку небритым и Тай без предисловий заявил: «Мне не нравится».
– Джулиан, – сказала Эмма, – с тобой все в по…
Но Джулиан бросился к кровати. Как будто не видя ничего, кроме Эммы, он упал на колени и простер к ней руки, уткнувшись лицом ей в живот.
Она подняла дрожащую руку, провела пальцами по его спутанным локонам и тревожно взглянула на Кристину. Но та уже поднялась и пробормотала, что скажет остальным, что Эмма под присмотром Джулиана. Эмма услышала, как щелкнул замок, когда дверь комнаты закрылась за ней.
– Джулиан, – прошептала Эмма, запутавшись пальцами в его волосах. Он застыл и долго не двигался, а затем порывисто втянул в себя воздух и поднял голову.
– Во имя Ангела, Эмма, – хриплым шепотом сказал он, – зачем ты это сделала?
Эмма поморщилась, и он тотчас вскочил на ноги.
– Тебе нужны новые целебные руны, – заявил он. – Само собой – какой я дурак! – само собой, тебе нужны руны.
И правда: все тело болело. Кое-где боль была тупой, кое-где – острой. Эмма дышала так, как учила ее Диана, – медленно, ровно. Джулиан тем временем вытащил стило.
Он сел на кровать рядом с ней.
– Не шевелись, – сказал он и прикоснулся стилом к ее коже. Боль отступила.
– Ты давно… Давно ты очнулся? – спросила Эмма.
Джулиан отложил стило на тумбочку.
– Если ты хочешь знать, видел ли я, как тебя секут, то нет, – мрачно ответил он. – Что ты помнишь?
– Я помню, как пришли Гвин и остальные… Иарлаф… Кьеран. – Она вспомнила жаркое солнце и дерево с корой цвета крови. И разноцветные глаза – черный и серебристый. – Кьеран и Марк любят друг друга.
– Любили, – кивнул Джулиан. – Не знаю точно, что теперь чувствует к нему Марк.
Эмма вздохнула.
– Я уронила Кортану…
– Марк занес ее в Институт, – сказал Джулиан таким тоном, который ясно давал понять, что Кортана заботила его меньше всего на свете. – Боже, Эмма, когда я очнулся, посланцы уже ушли, а ты лежала на земле и истекала кровью. Марк пытался поднять тебя, и я подумал, что ты мертва. – В его голосе не было ни намека на отстраненность, только ярость и дикость, которые никогда прежде не ассоциировались у Эммы с Джулианом. – Они высекли тебя, Эмма, ты понесла наказание, предназначавшееся Марку и мне. Я не могу смириться с тем, что ты это сделала. Ты понимаешь? Я не могу с этим смириться… – Его голос пылал от чувств, как разбушевавшийся огонь. – Как ты могла?