– Но у Иарлафа нет такой власти, чтобы заставить посланцев фэйри участвовать в таком сложном плане, – сказал Марк. – Он просто придворный, он не может руководить Гвином. Кто дал на это свое позволение?
Кьеран покачал темной головой.
– Я не знаю. Этого Иарлаф не сказал. Возможно, Король, мой отец, а возможно, и сам Гвин…
– Гвин не стал бы этого делать, – возразил Марк. – У него есть честь, и он не жесток.
– А как же Малкольм? – спросила Ливви. – Я думала, и у него есть честь. Я думала, он наш друг! Он любит Тавви – он ведь часами играл с ним, приносил ему игрушки. Он не может его убить. Не может.
– Ливви, он повинен в убийстве дюжины людей, – сказал Джулиан. – А может, и того больше.
– Люди не так просты, – заметил Марк и скользнул взглядом по лицу Кьерана. – Как и чародеи.
Эмма все еще сжимала в руках клинки серафимов. Как и всегда, Джулиан чувствовал то же, что и она: горячая спираль гнева нарастала поверх удушающего отчаяния и чувства потери. Больше всего на свете Джулиан хотел обнять ее, но боялся сделать это на глазах у всех, не доверяя самому себе.
Стоит ему прикоснуться к ней – и они все поймут, они увидят его истинные чувства. Нельзя было идти на такой риск сейчас, когда его сердце разрывалось на части от страха за младшего брата, от страха, который он не мог показать, чтобы не испугать остальных братьев и сестер.
– Все мы не так просты, – сказал Кьеран. – Какими бы ни были наши поступки, хорошими или плохими, единственное действие не определяет нас.
Его глаза, серебристый и черный, сверкнули, когда он посмотрел на Марка. Даже в комнате, полной оружия Сумеречных охотников, дикость Охоты и страны фэйри обрушилась на Кьерана, как запах дождя и листвы. Эту дикость Джулиан порой чувствовал в Марке – она притупилась, когда Марк вернулся к ним, но все равно иногда проскальзывала в его чертах, как эхо выстрелов с передовой. На мгновение Кьеран и Марк показались ему дикими зверями, которым было тесно в этом окружении.
– На телах было написано стихотворение, – сказала Кристина, – в котором упоминается черная книга. В сказке говорится, что его сообщили Малкольму при Неблагом Дворе.
– Так говорится и в сказании фэйри, – кивнул Кьеран. – Сначала Малкольму сказали, что его возлюбленная стала Железной Сестрой. Потом он узнал, что ее убила ее же семья. Что ее погребли заживо. Узнав об этом, он отправился к Королю Неблагого Двора и спросил его, есть ли способ вернуть человека из мертвых. Король рассказал ему об этой присказке. В ней были инструкции – вот только Малкольму потребовалось почти сто лет, чтобы понять их и найти черную книгу.
– Так вот почему библиотеку разрушили при нападении, – догадалась Эмма. – Никто бы не заметил, что книга пропала, ведь вместе с ней потерялось и много других. – Она немного помолчала. – Но почему Иарлаф сказал Малкольму, что Слуги могут убивать и фэйри, и людей? Если он действительно был сообщником Малкольма…
– Иарлаф этого хотел. У него много врагов при Дворах. Для него это стало удобным способом избавиться от некоторых: Малкольм велел Слугам убивать их, и при этом убийства невозможно было связать с Иарлафом.
– Где тело Аннабель? – спросила Ливви. – Разве ее могила не в Корнуолле? Разве не там она должна лежать «в саркофаге приморской земли»?
– Точки пересечения лей-линий лежат вне времени и пространства, – объяснил Кьеран. – Точка пересечения находится не здесь, и не в Корнуолле, и ни где бы то ни было вообще. Она заключена между мирами, как и страна фэйри.
– Наверное, туда можно попасть и из Корнуолла – это объяснило бы, почему у входа растут такие растения, – сказал Марк.
– А в чем связь со стихотворением «Аннабель Ли»? – спросил Тай. – Имя Аннабель, схожесть историй – это не может быть совпадением.
Темноволосый принц фэйри лишь покачал головой.
– Я знаю только то, что сказал мне Иарлаф и что хранится в преданиях фэйри. Я не знал ни имени Аннабель, ни стихотворения простецов.
Марк повернулся к Кьерану.
– Где сейчас Иарлаф?
Глаза Кьерана заблестели, когда он посмотрел на Марка.
– Мы теряем время. Нам нужно торопиться на точку пересечения.
– Он прав, – подал голос Диего. Он был полностью экипирован: доспехи, несколько мечей, топор, пристегнутые к поясу метательные ножи. Поверх доспехов он накинул черный плащ, стянутый булавкой Центурионов – на ней были вытравлены посох и слова Primi Ordines[12]. При взгляде на Диего Джулиан почувствовал себя раздетым. – Нужно попасть на точку пересечения лей-линий и остановить Фейда…
Джулиан посмотрел на Эмму и Марка, затем на Тая и Ливви и наконец на Дрю.
– Я понимаю, мы знаем Малкольма всю жизнь. Но он убийца и лжец. Маги бессмертны, но уязвимы. Когда вы увидите его, пронзите мечом его сердце.
Повисла тишина, которую вскоре нарушила Эмма.
– Он убил моих родителей, – сказала она. – Это я должна вырезать ему сердце.
Брови Кьерана взлетели вверх, но он не сказал ни слова.
– Джулс. – Марк подошел и встал рядом с Джулианом. Его подстриженные Кристиной волосы спутались, под глазами у него залегли синие тени. Но в руке, которую он положил на плечо Джулиану, чувствовалась сила. – Брат мой, ты нанесешь мне руны? Боюсь, без них я стану помехой в битве.
Рука Джулиана автоматически потянулась к стилу. Затем он замер.
– Ты уверен?
Марк кивнул.
– Пора отринуть ночные кошмары. – Он оттянул воротник футболки и обнажил плечо. – Смелость, – сказал он, имея в виду руну. – И ловкость.
Остальные обсуждали, как быстрее всего попасть на точку пересечения, но Джулиан чувствовал, что Эмма и Кьеран не сводят с него глаз. Он положил одну руку на плечо Марку, а второй начертал две аккуратные руны. При первом прикосновении стила Марк дрогнул, но тут же расслабился и вздохнул свободнее.
Закончив, Джулиан опустил руки. Марк выпрямился и посмотрел на него. Хотя слез не было, его разноцветные глаза блестели. На мгновение в мире не осталось никого, кроме Джулиана и его брата.
– Почему? – спросил Джулиан.
– Ради Тавви, – ответил Марк, и вдруг в изгибе его губ, в упрямо выставленном вперед подбородке Джулиан увидел себя. – А еще, – добавил Марк, – потому что я Сумеречный охотник. – Он взглянул на Кьерана, который смотрел на них так, словно стило прикоснулось к его коже. У любви и ненависти свой тайный язык, и сейчас Марк и Кьеран говорили на нем. – Потому что я – Сумеречный охотник, – повторил Марк и одернул футболку. В его глазах читался вызов. – Потому что я – Сумеречный охотник.
Кьеран резко отошел от стола.
– Я рассказал вам все, что знаю, – произнес он. – Других секретов нет.
– Полагаю, теперь ты уйдешь, – сказал Марк. – Спасибо за помощь, Кьеран. Если ты возвращаешься в Охоту, скажи Гвину, что я уже не вернусь. Никогда. Что бы они ни сказали, что бы ни сделали. Клянусь, я…
– Не клянись в этом, – перебил его Кьеран. – Ты не знаешь, как все обернется.
– Довольно. – Марк отвернулся от него.
– Я привел с собой жеребца, – сказал Кьеран. Он обращался к Марку, но слушали его все. – Жеребец фэйри из Охоты может летать по небу. Небесные дороги всегда свободны. Я поеду первым и задержу Малкольма Фейда, пока вы не доберетесь до точки пересечения.
– Я поеду с ним, – вызвался Марк.
Все удивленно посмотрели на него.
– Э-э, Марк, – сказала Эмма, – только не убей его по дороге. Он нам еще нужен.
– Как бы заманчиво это ни звучало, я не собирался его убивать, – ответил Марк. – Два воина лучше одного.
– Верная мысль, – кивнула Кристина и сунула за ремень два ножа-бабочки. Эмма пристегнула последние клинки серафимов.
Джулиан почувствовал, как по жилам разливается знакомое спокойствие грядущей битвы.
– Выходим.
Они спустились вниз, и Джулиан оказался рядом с Кьераном. По шее у него пробежал холодок. Кьеран дышал неизвестностью, дикой магией, губительным одиночеством Охоты. Джулиан не мог себе и представить, что Марк в нем полюбил.
– Твой брат ошибался в тебе, – сказал Кьеран по пути к выходу.
Джулиан осмотрелся по сторонам, но их, похоже, никто не слушал. Эмма шагала рядом с Кристиной, близнецы держались вместе, а Дрю смущенно говорила с Диего.
– О чем ты? – с опаской спросил Джулиан. Он давно привык опасаться фэйри, их словесных ловушек и хитроумных уловок.
– Он сказал, что ты мягок, – объяснил Кьеран. – Что он никогда не знал никого мягче тебя. – Он улыбнулся, и его лицо озарилось красотой, холодной, как морозный узор на стекле. – Но ты не мягок. Твое сердце не знает пощады.
Несколько долгих мгновений Джулиан молчал, слыша лишь собственные шаги. На последней ступеньке он повернулся.
– Не забывай об этом, – сказал он и пошел прочь.
Потому что я – Сумеречный охотник.
Марк стоял рядом с Кьераном на лужайке, которая спускалась до края утеса и уходила к морю. За ними возвышался темный Институт, но издалека пробоина в крыше была не видна.
Кьеран сунул в рот сложенные пальцы и свистнул. Этот свист был до боли знаком Марку. Сердце замирало у него в груди от одного вида Кьерана: его осанка, каждая линия его тела выдавали его царственное происхождение, а волосы слишком отросли, ведь Марка не было рядом, чтобы их постричь, и иссиня-черные пряди теперь падали ему на глаза и спутывались с длинными ресницами. Марк помнил, как его очаровывали изгиб и мягкость этих ресниц. Он помнил, как они касались его кожи.
– Зачем? – спросил Кьеран. Он стоял вполоборота к Марку, напряженный, словно ожидающий удара. – Зачем ехать со мной?
– За тобой нужен глаз да глаз, – ответил Марк. – Когда-то я доверял тебе. Теперь я тебе не доверяю.
– Это неправда, – сказал Кьеран. – Я знаю тебя, Марк. Я знаю, когда ты лжешь.
Марк повернулся к нему. Он вдруг понял, что всегда немного побаивался Кьерана: его высокого положения, его непоколебимой уверенности в себе. Теперь этот страх прошел, и Марк не знал, связано ли это с руной смелости, начертанной у него на плече, или с тем, что он больше не нуждался в Кьеране для того, чтобы жить. Хотел его, любил его – все это иное. Но он мог выжить и без него. Он был Сумеречным охотником.