«Бежать отсюда. Чем быстрее, тем лучше», – мелькнула мысль. Я посмотрела на Жонглёршу, у той благодарно блестели глаза и выпрямилась спина.
– Спасибо… вам! – сбивчиво произнесла она. Анька небрежно махнула рукой и скороговоркой проговорила:
–Да пока не за что. Вечером все будем решать, а сейчас идём работать, уже пятнадцать минут тут стоим лясы точим! У Гальки пена изо рта пойдёт, если увидит.
С этими словами Аня первая двинулась в цех, осторожно ступая кроссовками по вытоптанной снежной дорожке. Я пошла за ней следом и замыкала шествие Жонглёрша.
***
Жёлтый свет фонарей цеплял кирпичные стены двух старых трехэтажек, которые стояли друг против друга, как две низкорослые и уродливые сестры. Широкие окна, занавешенные разноцветными шторами из дешёвого синтетического материала, розовыми, синими, салатовыми, оранжевыми «глазами» таращились на тёмную морозную улицу. Чуть поодаль стояло пятиэтажное недостроенное здание, очевидно, новое общежитие.
Жонглёрша устремилась к одной из «сестёр» и остановилась перед деревянной дверью, ведущей в дом. Вспоминая код от двери, она нахмурила лоб, затем на железном домофоне набрала комбинацию из цифр и знаков. Когда дверь разблокировалась, Машка дёрнула её на себя. Изнутри на нас дохнуло спертым запахом табака и варева. Приветливо загорелась лампочка на выбеленном потолке и осветила аккуратно выкрашенную коричневым цветом лестницу, синенькие перила и дверь, ведущую к комнатам на первом этаже.
– Какой этаж? – спросила я.
– Второй.
Длинный узкий коридор, по стенам облепленный разноцветными дверьми, застыл в холоде, очевидно заползшего из выбитого окна в конце коридора. Вместе с холодом мешался плотный запах жаренной рыбы.
Машка уверенно сделала несколько шагов и остановилась перед железной дверью.
«Здесь», – указала она подбородком. Анька отодвинула Машку и решительно постучала ладошкой по железной пластине. Изнутри послышались шаги и дверь распахнулась. На пороге вырос лысеющий мужик лет пятидесяти. Петя. Из-под припухших век на нас недобро уставились чёрные маленькие глазки. Мясистый нос угрожающе подрагивал ноздрями. Толстые губы, лоснящиеся от масла, намекали на то, что мы оторвали их обладателя от ужина. Любопытное пузо мужика выглядывало из-под грязной некогда белой майки. Руки, усыпанные синими наколками, несоразмерно с полным телом висели тонкими плетями. Что Машка в нем нашла? Хотя… о вкусах не спорят.
Увидев Машку, глазки мужика сощурились в улыбке.
– А, пришла!.. – хрипло сказал он и в знак приветствия ко всему женскому полу, собравшемуся у его двери, звучно рыгнул.
– Че надо? – грубо осведомился Петя, ухмыляясь и шаря по Машкиному телу масляным взглядом.
– Паспорт отдай! – нервно – звонко выкрикнула та. Мужлан скривился и в тон ей ответил:
– Деньги отдай!
Жонглёрша и лысый стояли друг против друга и на долю секунды мне показалось, что между ними сверкнула мини – молния, коя сверкает между всеми бывшими. Силы её уже недостаточно для того, чтобы, подобно дифибрилятору реанимировать угасшую любовь, но ещё достаточно для того, чтобы подпитать ненависть.
– Это за что же она должна тебе деньги? – встряла Аня. Мужик бросил на неё злобный взгляд. Хорёк за моими глазными яблоками напрягся, почуяв близкую опасность. Я вся подобралась, чтобы в случае нападения на подругу, броситься ей на помощь. Но Ане моя помощь не потребовалась.
– А жила у меня эта шаболда за бесплатно что ли? – заорал мужик, – Жрала, пила тоже за бесплатно? Хай отдаёт мне долг, тогда и перетрём!
Я посмотрела на Машку, которая вмиг побледнела и затряслась, словно в одном белье стояла в прохладном коридоре.
– Ах ты! Я тебя щас самого перетру… – дальше полился такой отборный мат, что мои уши завернулись в трубочку. Машка, чувствующая нашу поддержку, завелась не на шутку. Срывающимся от истерики голосом она кричала так, что Петя застыл с открытым ртом:
– …Ты забыл, как ты заставлял меня деньги зарабатывать? Мало я тебе их принесла? А какие слухи ты про меня распускал? Забыл?
– Какие?
– Что я зарабатываю проституцией!
– А где ты шлялась все время? Знаю я вас – баб! Все вы шалавы!
В следующие секунды события ускорились и замелькали у меня перед глазами, как в дешёвом пошлом фильме. Вспомнив все свои обиды, Машка бросилась вперёд и разъярённой тигрицей вцепилось ногтями в одутловатое лицо мужика. Тот заорал раненным медведем и со всей оставшейся в тощих руках силы оттолкнул бывшую сожительницу. Та от толчка впечаталась в меня, больно ударив затылком мне по носу. Я инстинктивно отскочила, зажав нос рукой и тут же почувствовала что-то тёплое, хлынувшее из моих ноздрей. Я стала топтаться вокруг себя, растерянно глядя на то, как моя кровь заливает пол общежития химзавода.
– Видишь, что ты наделал? – заорала Машка. Я искоса глянула на мужика: по его расцарапанной вытянувшейся физиономии скользнуло недоумение, мол, я-то тут причём?
Машка тем временем, оттолкнув его, бросилась в комнату, по-хозяйски осмотрелась и через несколько секунд сунула мне в руки смоченное водой полотенце.
Анька, несколько секунд ошалело глядя на развернувшуюся перед её глазами картину, наконец всполошилась, демонстративно вытащила телефон и рявкнула:
– Все, я вызываю полицию!
– Да вы че! – испугался мужик, заворожённо уставившись на меня: – я никого не трогал!
Аня, расслышав в его голосе страх, своей следующей речью подцепила этот страх за ниточку, потянула и обмотала им Петину шею:
– Отдавай паспорт, иначе придётся сухари сушить! За причинение вреда здоровью и за вымогательства ты надолго загремишь! Это я тебе обещаю! Я, как свидетель, все подтвержу, а на следствии и может что и похлеще наружу вылезет!
«Эка ты отчебучила!» – с восхищением подумала я, прижимая к носу мокрое полотенце.
Мужик затрясся и, видимо, канат страха так перетянул ему горло, что его голос осип.
– Что похлеще?.. – просипел он, – Что ты хочешь сказать?
– Паспорт отдавай! – прогремела Аня, не давая тому придти в себя.
Голый живот и плечи мужика подпрыгнули, он дёрнулся и кинулся в комнату. Через распахнутую дверь я имела возможность наблюдать, как из маленького серванта полетели белые бумажки, книжки. Даже пара носков приземлилась на стёртый линолеум на полу. Где-то в закромах серванта мужик, наконец, нащупал документ и выудил его. Через мгновение он протягивал бордовую книжечку бывшей сожительнице. Машка схватила отвоёванный кровью паспорт и раскрыла его дабы проверить – её ли.
Совладав с собой, расцарапанный мужик схватился за дверную ручку и с криком: «Теперь пошли в жопу отсюда!», – захлопнул перед нашими носами дверь. Мы не стали больше досаждать ему. Цель была достигнута, миссия была выполнена. Жонглёрша поцеловала свой паспорт.
– Теперь можно билет покупать.
Аня погрозила пальцем ей.
– Смотри там! Не связывайся с кем попало. А то будет как с этим… – кивнула она подбородком в сторону двери.
– Так значит это неправда? Про то, что про тебя говорят, будто ты была проституткой? – спросила Аня, когда мы двинулись по коридору на улицу.
– Ну конечно же нет! Это он про меня сплетни распустил, теперь фиг отмоешься.
– Сплетни в маленьких населенных пунктах, как сибирская язва. Залечить, если и можно, то шрамы все равно останутся на всю жизнь, – глубокомысленно изрекла Аня.
***
– Прости меня, я не нарочно, – проканючила Машка, когда мы вышли из подъезда. Убедившись, что кровь перестала течь, я убрала с лица полотенце и с наслаждением вдохнула морозный воздух. Холод приятно скользнул по разгорячённым ноздрям.
– Бог простит, – милостиво изрекла я и кивнула на сторону Ани. – А ей спасибо скажи: если бы не она, то не знаю, как бы мы твоего любовника уломали паспорт отдать.
– Он давно уже мне не любовник.
– Да мне в общем-то пофиг, – поморщилась я. – Поехали по домам.
Но на моё предложение Анька вдруг возразила:
– На рентген тебе надо. Вдруг нос сломан.
Она набрала номер скорой помощи. Выслушав историю о том, что девушке, дескать, неудачно заехали по носу, диспетчер поинтересовался – есть ли кроме разбитого носа ещё какие-нибудь травмы. Аня посмотрела на меня и сказала, что нету. Тогда диспетчер посоветовал найти ближайший травмопункт и там сделать рентген. Подруга попрощалась с ним, открыла карту в телефоне и обнаружила медучреждение совсем рядом.
– Идёмте, тут близко, – сказала она, не отрывая глаз от телефона. Я вскинула глаза на общежитие и мне показалось, что трехэтажка насмешливо – грустно смотрит на нас разноцветными глазами и, если бы не холод, который сковал её, то она бы непременно кивнула Машке в знак благословения и прощания. Словно почувствовав это, Жонглёрша окинула дом взглядом и выругалась:
– Клоповник вонючий.
Свет в окнах мигнул, словно оскорбленная трехэтажка сморгнула слезы.
Я посмотрела на скомканное полотенце в своей руке, не зная куда девать. Машка вырвала его у меня и швырнула в мусорный бак у подъезда.
Мы пошли к дороге и я представляла, как общага – Машкино временное пристанище берет из мусорного бака полотенце и вытирает им свои слезы. А Машка шла, гордо держа непокрытую голову и не оборачиваясь на своё прошлое.
К счастью, травмопункт оказался всего – то в двух улицах от химзаводских общежитий и мы за пятнадцать минут дошли до него.
Отсидев очередь из пяти человек, я оставила скучающих Машку и Аньку в коридоре и вошла в кабинет травматолога. Тут же меня отправили на рентген, находящийся в соседнем кабинете и снимок показал, что Жонглёрша своим затылком таки сломала мне нос.
– Чуть-чуть есть смещение. Надо вправлять, – деловито сказал сухощавый травматолог, разглядывая снимок. Он положил его на стол, подошёл к стеклянному то ли шкафу, то ли холодильнику и извлёк оттуда инструменты и медицинские тампоны. Все это он положил на стол рядом с кушеткой, на которой сидела я.
Со страхом взглянув на продолговатый блестящий инструмент (элеватор) в руках доктора, я спросила: