– Ди, вставай! Я квартиру нашла!
Динара спросонья выпучила на меня глаза, затем встала и упорхнула в ванную. Минут пятнадцать она не показывала оттуда носа – за это время я успела приготовить кофе и выпить половину чашки.
Я вежливо постучалась в ванную с решением напомнить подруге о том, что час – это ничтожно мало для большого города.
– Опаздываем, Ди!
– Да-да, я уже все!..
Время – удивительная штука. В деревне за час можно сбегать к тётке Клаве, которая живёт на другом конце, напиться с ней крепко заваренного чая, похихикать над тем, где ночевал после дискотеки первый ловелас Колька Прохоров.
Тетка Клава встаёт в пять утра на дойку коров и знает все грехи молодых девиц на деревне. Не зря говорится – кто рано встаёт, тому Бог подаёт. В случае тётки Клавы – новостей. За то, что тётка Клава ведает все про всех, с ней никто не ссорится и все в подружки набиваются. Эта женщина всегда в курсе, кто из девиц беременна и от кого. Чей муж ходит налево и к кому.
«Все тайны деревня выдаёт мне в пять утра», – горделиво говорит тётка Клава.
Когда вернёшься домой, неся в кармане охапку новостей с перчинкой, мама непременно отправит в магазин за солью или ещё зачем – нибудь. Придёшь в сельпо, отстоишь в шумной очереди, потрещишь с продавщицей, придёшь домой, глядь на часы – только-только час минул, а столько дел сделано. А в городе что: час только в дороге проведёшь. В деревне люди живут медленнее.
Я вспоминала деревню с блаженной улыбкой на лице, как тут в бок меня ткнула умытая и сияющая Динара.
– Сонь, ты чего зависла? Едем? – улыбалась она.
– Ага, глотни кофе немного…
Мы вышли на улицу. Серое небо низко висело над городом, чёрные вороны мрачно каркали, недовольные то ли погодой, то ли снующими туда-сюда людьми, то ли собой. Маленькие лужицы за ночь подморозило и лишь одна, по краям сцепленная льдом, дрожала от холода. Она хотела полностью стянуться льдом, как одеялом, но ей не давали. Шлёпали по ней ботинками, рассекали её живот колёсами велосипедов. Лужа хныкала, беспокоилась.
Сыроватый воздух скользнул под ворот моей куртки, и мне стало зябко. Я стянула молнией ворот. Динара была в своей шубе, и с распущенными, уложенными волосами она выглядела по – королевски.
– А хозяева кто?
– Вроде мужчина.
– Это хорошо, что мужчина, – повеселела Ди, – с мужиками всегда проще договариваться.
Мы спустились в метро и поехали на Невский.
Невский проспект раскинулся перед нами, как молодящийся купец, собирающийся жениться. Стоит он, разведя в стороны руки, демонстрируя широту своей души. По обеим сторонам рук богатства свои показывает, уверенный, что впечатлил. Несколько минут мы шли с Динарой с открытыми ртами, а потом догадались открыть карту, чтобы отыскать нужный дом.
Найдя дом, мы ахнули. Он был великолепен. Тёмно-серое здание с изящными барельефами у основания крыши: с высоты на нас взирали строгие каменные лица. Эти лица смотрели на нас несколько устало, в их неподвижных взглядах словно читалось, мол, опять провинция пожаловала.
– Это… здесь мы будем жить? – выдохнула Динара.
– Кажется, да!
Я схватила её за руки, дрожа от восторга и радости. Вот это дом!
Первый восторг не померк даже когда мы нырнули в колодезный проход и очутились в маленьком, вполне себе обыкновенном полукруглом дворике. Отыскав первую парадную, мы набрали на домофоне комбинацию цифр, которую мне отправил хозяин квартиры. Дёрнув железную дверь, мы вошли внутрь и по широкой, выбеленной бесчисленными ногами лестнице двинулись на второй этаж. По боковой стене, разрисованной причудливыми рисунками, шли кривые трещины. Затхлость, как седая старуха бесшумно двигалась по пространству, взбиралась по лестнице наверх, проникала в квартиры. На втором этаже мы остановились перед деревянной дверью, позвонили.
Дверь открыл мужчина лет пятидесяти, сильно седой, в очках. На его шее был повязан толстый грязно – зелёный шарф. Простуженным голосом мужчина поприветствовал нас и спросил:
– Доброе утро! Вы, сударыни, апартаменты смотреть?
Ух ты! Слово – то какое – апартаменты! Ни хухры-мухры! – восторженно поцокал яыком хорёк в моей голове.
– Да, сударь! – нашлась мгновенно Динара.
Мужчина жестом пригласил нас внутрь. Мы вошли и оказались в узком, полутемном коридоре.
– Тогда позвольте представиться, меня зовут Афанасий Никанорович, я агент мадам Гореловой.
– Очень приятно, Афанасий Никанорович, я Динара Абдурахмановна, – торжественно представилась подруга, слегка наклонив голову, как вчера это сделала Эмма в аэропорту.
– А я Соня, – скромно сказала я.
Афанасий Никанорович проигнорировал мою скромность и поймал нагло протянутую ему руку Динары Абдурахмановны, чтобы, как истинный джентльмен, звучно поцеловать её. Я на всякий случай засунула руки поглубже в карманы куртки, но моё беспокойство было лишним, поскольку мои руки Афанасий Никанорович целовать не собирался. Широким пригласительным жестом он указал в глубь коридора с сильно обшарпанными стенами и одиноко висящей под потолком лампочкой Ильича.
– Прошу за мной, сударыни.
Мужчина пошёл вперёд. По коридору гулял запах прокисшей капусты и хлорки. Застонал щербатый пол под ногами, словно наши ноги доламывали его столетний позвоночник.
– А кто это – мадам Горелова? – поинтересовалась я у спины Афанасия.
– Хозяйка апартаментов. Сейчас с ней и познакомитесь, – ответил мужчина, слегка обернувшись.
Мы остановились перед дверью.
Войдя внутрь апартаментов, мы оказались в просторной комнате в 30 квадратных метров с двумя широкими окнами, выходящими на главную улицу. У левой стены размещался кухонный гарнитур, широкий обеденный стол и несколько резных стульев, напоминающих те 12 стульев из одноименного художественного фильма. У окна стояло старое кресло, справа деревянная старомодная кровать. Платяной шкаф с мутным длинным зеркалом примостился ближе к углу, а у стены по диагонали располагалось настоящее чудо дизайна – двухярусная кровать со ступеньками к верхнему ярусу.
В кресле сидела маленькая старушка – божий одуванчик. На божьем одуванчике была старомодная шляпка, драповое сиреневое пальто. Мадам Горелова представляла собой тип людей, безвозвратно уходящий в бездну прошлого. Белоснежные от седины волосы были красиво уложены. Глаза смотрели с нежной кротостью, сухонькие губы трогала лёгкая всепрощающая улыбка.
– Добро пожаловать, дорогие вы мои! Меня зовут Раиса Венцеславовна Горелова! Ах, как прекрасно, что вы нашли мой дом! – совершенно как к родным обратилась Горелова. Бабушка с удивительной лёгкостью вскочила и поплыла к нам. Стреляя коротким старушечьим пересмешком, она вдруг увидела вблизи моё лицо и испуганно вздрогнула:
– Господи, что с вами? Кто вас так покалечил?
Все время один и тот же вопрос!
– Не стоит беспокоится! Это все ерунда!
– Ерунда? Ну и ладно, не буду вас донимать неудобными вопросами. Отношения между мужчиной и женщиной должны оставаться только между ними! Но мужчина, который поднимает руку на женщину, уже не вправе называть себя мужчиной. Запомните, девушки!
– Это не мужчина!
– Правда? – вскинула брови старушка, – это похвально, что вы защищаете своего молодого человека, но, поверьте, есть ситуации, когда…
Я перебила старушку:
– Я знаю, знаю, я просто об дверь ударилась. Просто об дверь!
Старушка жалостливо улыбнулась и сложила сухонькие ручке в молитве.
– Ох, как вы неаккуратно, милая моя! Как вы добрались? Как вы устроились на новом месте? Ах, согласитесь, Петербург – такой невыносимо прекрасный город. Хи-хи-хи. Уже успели прогуляться по Троицкому мосту? А на Дворцовой набережной были? А наш чудесный Исаакиевский собор уже видели? Удивлены, что я все про вас знаю? Хи-хи-хи. Да у вас на лицах чёрным по белому написано, что вы, пташки, только-только сюда прилетели! И это очень хорошо, что вы прям с кареты да ко мне попали! Хи-хи-хи. Мошенников, прорва развелась, облапошат и не заметишь. А у нас тут хорошо-о, кофе пить можно, любуясь произведениями искусства. Этот дом был построен в 19-ом веке и тут я прожила без малого три десятка лет, ах, какое же это было прекрасное время, вы бы знали! Какое великолепное время! Хи-хихи, а потом мой дорогой муж получил хоромы за службу недалеко от этого дома. Пусть земля ему будет пухом, сколько мы с ним пережили… Так что, пташки мои, вам несказанно повезло!
Мы стояли, рты разинув. В какое-то мгновение мне показалось, что Раиса Венцеславовна и вправду моя бабулька и я уже потянулась к ней с объятиями, как тут Никанорович вежливо кашлянул, желая как можно скорее перейти к сути дела:
– Кхе-кхе, Раиса Венцеславовна добрейшей души человек. Цену, несмотря на растущий рынок недвижимости, не поднимает уж лет как десять. Такие апартаменты, кхе-кхе, стоят уже недешево.
Цена действительно была более чем приемлемой. Я не могла себе представить что буду снимать апартаменты в доме 19 века в центре Санкт-Петербурга за те же деньги, что снимала однушку на окраине Северска. Чудеса!
Раиса Венцеславовна встрепенулась, словно вспомнила, что она пришла де квартиру сдавать, а не разглагольствовать о красотах города и о своей нелёгкой, но прекрасной жизни в Петербурге, и деловито осведомилась, заглядывая нам с Динарой в глаза:
– Сколько душ желают поселиться тут? И позвольте узнать, будут ли ваши мужчины жить с вами?
– Мы будем жить без мужчин. Нас три девушки, мы не принесём никаких хлопот! – отрапортовала я заранее отрепетированный ответ.
Раиса Венцеславовна захлопала сухонькими ладошками.
– Ну и славно, что вы приехали сюда без своих молодых людей! Здесь вы найдёте себе достойных мужей! Петербург всегда славился прекрасными людьми. В годы блокады мужество петербуржан как никогда раньше…
Никанорыч покашлял громче обычного:
– Кхе-кхе! Значит, вам понравилось, сударыни? Тогда мне нужны будут копии ваших паспортов для оформления договора и… пятьдесят тысяч рублей.