Мы с подругой переглянулись:
– Как так – пятьдесят? В объявлении было указано, что 25 тысяч.
Седые брови Никанорыча поползли вверх, а губы обиженно вытянулись.
– Ну как же? Аренда апартаментов 25 тысяч рублей и комиссия агента 25 тысяч рублей. В объявлении прямо так и написано: комиссия агента 100%. Вот! Посмотрите сами!…
С этими словами он тыкнул мне в нос объявление, по которому, собственно и была найдена квартира. Очевидно, что после слов «центр, 30 кв метров, 25000 без залога", я уже не смотрела на: – "комиссия агента 100%».
Эх. Я виновато взглянула на подругу, мол, все верно, так и есть.
Динара взяла меня под руку и со словами: «Нам нужно посовещаться», вытолкнула меня в коридор.
– Пожалуйста, – согласился Никанорыч с деланно – равнодушным видом. Бабулька понимающе покивала и вернулась на своё место.
– Что будем делать? – зашипела Динара, – у меня только 15 тысяч на все про все. А у тебя?
Вопрос – снимать или не снимать эти апартаменты – не стоял. Стоял вопрос – хватит ли на аренду.
– Я 25 накопила. Надо Жонглёрше звонить.
Я набрала Машку, та сняла трубку после третьего гудка.
– Ну что сняли квартиру? Есть теперь место где кости бросить? – весело прокричала Жонглёрша.
– Будет это место, если ты скажешь сколько у тебя денег.
– Ну-у, тысяч 15 есть. А по сколько скидываемся?
Я мысленно сложила все наши общие деньги и получилось, что мы можем заплатить и за квартиру, и комиссию агенту, а на еду и проезд у нас останется 5 тысяч. Если все завтра найдём работу, то все получится.
– Слушай, за квартиру надо 25 тысяч, плюс столько же агенту. Поэтому переводи десять хотя бы.
– У-у-у, – недовольно протянула Жонглёрша. Немного помолчала и со вздохом согласилась: – Ладно. Переведу.
Мы постучались и вошли внутрь и увидели, как Раиса Венцеславовна поправляет шарф на шее Афанасия Никаноровича.
– Горлышко твоё, золотце, нам надо бере-ечь, – пропела она прежде чем завидела нас.
Никанорыч отступил на шаг, краснея. Кашлянул в кулак и спросил:
– Перетёр…? Кхе-кхе, посовещались, сударыни?
– Да, решено! Нас все устраивает.
– Ну и славно! – обрадовался он, потирая руки.
Мы отдали сорок тысяч наличными и ещё десять тысяч перевели мобильным переводом на счёт Раисы Венцеславовны.
Как только сделка была заключена, все начало происходить ускоренно, словно в быстрой перемотке видео. Старушка сунула мне два ключа – один от входной двери коммунальной квартиры, второй от наших апартаментов. Никанорыч торопливо выскочил в коридор и поманил нас за собой. Ди порхнула за ним пташкой, следом вышла и я. В конце коридора, куда повёл нас мужчина, располагалась кухня, нагромождённая ободранными кухонными шкафчиками. Далее по коридору – ванная комната. С жутким кафелем и ржавчиной на трубах и унитазе, она напоминала ванную из зарубежных ужастиков. Никанорыч скороговоркой проговорил про наличие горячей и холодной воды и потрусил к нашим апартаментам, у двери которых улыбалась кроткой улыбкой Моны Лизы мадам Горелова.
– А договор? Паспорта? – напомнила я.
Вспомнив про договор, он крякнул:
– Я-кх, вы мне отправьте фотографии ваших паспортов, а я составлю договор и отправлю вам для подписи.
Мы пожали плечами, глядя вслед быстро удаляющихся старушки и агента. Причём Афанасий Никанорович ушёл в чем был. В шарфе, свитере, вельветовых брюках.
А мы с Динарой, непомерно счастливые, не придали большого значения странностям в поведении агента, поскольку были ослеплены удачей. Мы прошлись по своему новому жилью с важностью хозяев. Заглянули в окна, за которыми шумел Невский проспект. Я взобралась на верхний ярус кровати и с удовольствием обнаружила, что можно задёрнуть шторку и таким образом оградиться от всех.
– Ди!
– Оу?
– Чур, я буду спать здесь!
– Удобно?
– Очень даже.
Вдоволь насладившись удачной сделкой, мы решили немного прогуляться по городу и затем ехать на Васильевский остров к Эмме, чтобы собрать вещи и переехать в центр и зажить, как истинные аристократки.
Мы прошли по набережной канала Грибоедова. Я заглянула на тёмную воду и по телу пробежали мурашки – канал мне показался чёрной бездной. Остановились перед собором Спаса-на-крови, сделали несколько фоточек и обновили статусы в социальных сетях и, огибая Марсово поле, вышли к Троицкому мосту.
Фонари на канделябрах моста лежали тусклыми шарами, обвитые верёвками, как толстой паутиной гигантского паука. Машины неслись, швыряя из-под колес ошмётки грязи, кашу из соли и снега.
Нева беспокоилась, волновалась. Стеснённая с двух сторон камнем, она волочила жирное тело, распарывая живот свой железяками, бетонными трубами, и черт знает каким ещё мусором, покоящимся на дне реки.
Я стояла и вдыхала в себя Неву. Как я была счастлива в этот момент! Я вытащила телефон и тут ни с того, ни с сего решила впервые набрать Женю. Не было ни капли волнения, ни капли сомнения. Но он не взял трубку. Это меня немного расстроило и, как говориться, вернуло на грешную землю. Пора ехать к Эмме, надо что-то сегодня решать с работой. Эмма говорила, что покажет какое-то эффективное приложение по поиску работы.
По приходу домой мы стали свидетелями настоящей драмы. Почему-то мокрая и полуголая Эмма сидела у разбитой статуи и рыдала в голос. На диване сидела Жонглёрша, нервно кусала ногти и поглядывала волчонком.
– Что случилось? – испугалась я.
– Вот эта ваша… Вошь! – взвизгнула Эмма, указывая пальцем на Машку.
– Сама ты вошь кислотная! – огрызнулась Жонглёрша, – я не знала, что она такая хрупкая! Предупреждать надо.
– Кто тебя просил трогать?!.
Оказалась Машка – Жонглёрша, воспользовавшись тем, что Эмма пошла в душ, решила поднять статую Афродиты и подкинуть её к потолку. Зачем? Объяснить не могла. Может руки соскучились по жонглированию. Но то ли профессионализм подвёл, то ли Машке подвластны только картонные коробки, она уронила статую на пол и та разбилась вдребезги. На звук выскочила Эмма практически в чем мать родила. А тут явились и мы.
– Я же извинилась! – рявкнула Машка, отчаянно бегая глазами.
Одной рукой Эмма прикрывала пышную грудь, другой собирала кусочки Афродиты.
– Да что толку от твоих извинений!
– Подумаешь! Статуя дешманская! Пойди на кладбище, там штук двадцать таких соберёшь.
Эмма, вдруг оборвав рыдания, замерла с нижней частью статуи в руке, а точнее со ступнями Афродиты. Затем она медленно перевела пылающий взгляд на Жонглёршу и, вставая во весь свой рост, зловеще прошептала:
– Штук двадцать говоришь? На кладбище?
Афродитовы ступни угрожающе качнулись в сторону предполагаемого кладбища. Я сделала шаг вперёд, опасаясь расправы над опрометчивой Жонглёршей и протянула руки к подруге:
– Эмма, не надо!
Эмма круто повернулась ко мне и ткнула куском стекловолокна в сторону Машки:
– Нет, ты слышала, что это пустоголовая сказала?
Инстинкт самосохранения, если он и был у Машки, то работал явно с перебоями, а то и вовсе спал, потому что эта убийца Афродиты вскочила с бесстрашным лицом и завопила:
– Слышишь, ты… За базаром следи! Нашла пустоголовую!
– А кто ты после этого? Это же надо додуматься: подкидывать статую! Все время она спокойно стояла, а тут явилась ты и разбила её, не успев переступить порог этого дома!
– Я просто её подняла.
– Зачем?! – хором прокричали мы с Динарой.
Рот Жонглёрши открывался и закрывался, не находя слов в своё оправдание. Глаза бросились скакать по стенам и потолку. Плечи начали подёргиваться, словно Машка внезапно решила потанцевать. Но тут, видимо, разум родил слова и она, передумав танцевать, замерла. Затем, глядя на Эмму, рявкнула первое пришедшее на ум:
– Бесишь ты меня!
Эмма достойно приняла Машкину нелюбовь, посмотрела на меня и спокойно спросила:
– Она откуда такая явилась? Прямиком из тюрьмы? Таких дур ещё поискать надо, а ты умудрилась её сюда притащить.
– Прокисшая невеста! – огрызнулась Жонглёрша. Эмма бросила на неё полный презрения взгляд и уже хотела что-то сказать, как её опередила Ди.
– Эммочка! Не переживай, я думаю, что мы сможем найти точно такую же статую. Ты только скажи, где ты ее покупала…
С этими словами Ди приобняла Эмму, принявшуюся вещать о том, что такую вещь сложно найти. Что Афродиту ей преподнёс престарелый художник, безнадёжно влюбленный в тридцатилетнюю художницу.
Я схватила Жонглёршу за руку и грубо поволокла её на кухню. Оказавшись с ней наедине, я сказала:
– Объясни мне! Я не понимаю, почему у тебя вечно какие-то траблы? То ты дерёшься в клубе, а Ди должна вас разнимать! То ты дерёшься со своим хахалем, а достаётся мне? А теперь ты ругаешься с моей подругой, а нам с Динарой приходится все улаживать? Почему мы должны подтирать за тобой? Объясни! Мне это уже начинает надоедать. Ещё раз выкинешь что-то, можешь дальше сама…
– Да пофиг! Ни любви, ни тоски, ни жалости! – перебила она таким тоном, словно уходила на войну. Потом опомнилась и буркнула:
– За квартиру я тоже платила.
Я сначала не поняла, что она имеет в виду, но потом вспомнила, что меньше трёх часов назад мы сняли жилье, в том числе и на деньги Жонглёрши.
– Да причём тут квартира! Ты что не понимаешь, что ты лажаешь на каждом шагу? Зачем я вообще с тобой связалась!
У Машки вытянулось лицо. Не обращая на это внимания, я продолжила:
– Аня меня предупреждала, что ты проблемная, что тебя нужно было сразу отшить. Ещё там, в Рабочем… Статую верни. Найди, где хочешь и верни.
– Да верну, что ты заладила…
Глава 8. Убежавшая губа
После того, как ссора утихла, а осколки Афродиты для дальнейшей утилизации были собраны в пакет, я рассказала Эмме и Жонглёрше о том, что мы сняли жилье. Эмма, которая, наконец – таки, надела халат, взяла на руки Стива и села на диван. Вид ее был строгим и сосредоточенным.