– Оу, что это со мной?
– Я не специалист, конечно, но кажется это от анестезии.
Машка вдруг улыбнулась своему отражению и тут же ужаснулась:
– Блин, как страшно! Я что теперь всегда такой буду?!
– Должно все пройти, – неуверенно отозвалась я.
Жонглёрша потрогала свою губу и пальцем попыталась задвинуть её на место, но, как только отпустила, губа упрямо уехала к щеке.
– Что за фигня?! – всхлипнула подруга.
Я отвернулась, чтоб в очередной раз не засмеяться – уж слишком потешно выглядела Машкина нижная часть лица. Краем глаза я увидела, как она достала айкос и стики.
– Да, давай перекурим это дело, – согласилась я и достала свои сигареты.
Нервно затягиваясь дымом, Машка, то и дело, подносила к лицу зеркало и рассматривала убежавшую губу.
– Может быть вернёмся в стоматологию и спросим, что это такое? – предложила я.
Машка отрицательно замотала головой:
– Да ну их! Скажут – оплачивать, а у нас денег нет. Пройдёт, наверное. Только вот когда?
Пока мы курили, мне в голову пришла идея, что Машкину строптивую губу на место может вернуть алкоголь. Ну, то есть, алкоголь мог расслабить мимическую мускулатуру, и в теории на лице все должно стать, как прежде (ни в коем случае не повторять!). Я поделилась с ней своими умозаключениями, Машка признала мою идею гениальной, и мы бросились искать ближайший магазин. Пройдя два дома, мы увидели выцветшую вывеску «Продукты» и залетели внутрь.
Сразу напротив двери за кассовым прилавком сидела продавщица с боевой раскраской на лице, и, судя по драматичным звукам, доносящимся из телефона, она смотрела известный турецкий сериал. Рядом, похрапывая и опираясь плечом на холодильник, спал толстый охранник в серой грязной форме.
Продавщица увидела нас, выключила сериал и пнула охранника. Я бы, наверное, поступила так же, увидев что в магазин ворвались две странные личности: одна с плохо замаскированными синяками, другая со съехавшей набок губой.
– Хр-р, му-а, – промычал толстый охранник, просыпаясь и растерянно хлопая ресницами. Продавщица, совершенно не стесняясь, ткнула в нас пальцем, мол, бди! Охранник напрягся, приготовившись к самому худшему развитию событий.
Машка, не обращая внимания на встрепенувшийся персонал, бросилась к холодильнику и, поглядев на батарею запотевших бутылок, вытянула банку джин-тоника. На кассе она швырнула банку на прилавок, порылась в карманах и вытащила банкноту номиналом в сто рублей. Продавщица пикнула банку устройством ТСД, взглянула на Машку и презрительно бросила:
– Сто двадцать рублей.
Машка сунула руку в карман, но не найдя ничего, повернулась ко мне:
– Есть двадцать рублей?
– Есть. Сейчас.
Продавщица, скрестив руки на груди, надменно ждала.
– Что вы так смотрите? Это для лечебных целей вообще-то! – пошевелила Жонглёрша нижней губой.
Женщина фыркнула и, взглянув на ухмыляющегося охранника, насмешливо проговорила:
– Знаем, знаем. Каждое утро сюда за лекарством очередь выстраивается. Не магазин, а аптека прям.
– Не надо хамить, – процедила я и бросила двадцать рублей на прилавок.
– Ой, идите уже, лечитесь! – отмахнулась продавщица.
Мы с Жонглёршей метнули в неё гневные взгляды, но спорить с ней – не было времени. Нужно было как можно быстрее поставить Машкину губу на место.
Выйдя из магазина, Машка открыла банку и сделала несколько глотков. Банка выпустила тошнотворно сладкий запах.
– Ну как? Прошло? – с надеждой спросила девушка, вытаскивая зеркальце из кармана и сама себе ответила: – А, блин, нет ещё.
– Надо наверное подождать чуть-чуть. Пойдём пока домой.
Дойдя до дома, мы обнаружили, что джин-тоник подействовал и Машкина губа вместе с носогубкой вернулись на место, чему мы обе несказанно обрадовались. Остатки джин-тоника подруга выбросила в мусорное ведро и тут схватилась за голову:
– А как же я собеседование поеду? От меня же несёт как от заправского алкаша?
И вправду, я как-то не подумала о запахе алкоголя, когда решила лечить Машкину губу таким способом.
– Зажуй чесноком, должно помочь.
Машка метнулась к кухонному шкафу и вскоре принялась неистово жевать чеснок, а я, взглянула на себя в зеркало и поморщилась. Вид у меня был так себе.
– Надень солнцезащитные очки, – предложила Машка, обдавая меня неповторимым амбре.
– Очки? В октябре? И так на улице ничего не видно.
– А ты перед собеседованием надень, – посоветовала она.
– Точно.
Я заглянула в своей рюкзак и выудила из его бездонного нутра потёртые очки. С сентября там болтались.
В одиннадцатом часу я поехала в супермаркет, а Машка на фабрику. Динара, проснувшись незадолго до нашего отъезда, сказала, что намеревается посвятить день поискам каких-нибудь кастингов.
Приехав на место, я нацепила очки и зашла в супермаркет. Увидев охранника, я подошла к нему и сказала, что пришла на собеседование. Охранник махнул мне рукой и пошёл вперёд.
Проведя меня через длинные ряды стеллажей, он нырнул в дверной проем, ведущий на склад. Я старалась не отставать, но в очках это было сложно делать. Я, то и дело, натыкалась на коробки, упаковки с водой, железные корзины с овощами.
– Ты бы очки – то сняла! – хмыкнул охранник, обернувшись.
Я чертыхнулась и тут же налетела на какое-то ведро, почему-то стоявшее посередине склада. Железная посудина жалобно зазвенела, покатившись по цементному полу. Охранник откровенно заржал.
Наконец, минуя бесчисленные поддоны, груженные до потолка, мы оказались перед маленькой дверью без какой-либо таблички.
– Пришли. Заходи. – Мужчина ободряюще подмигнул мне. Я, сделав глубокий вдох, постучалась и вошла внутрь.
В маленькой комнатке сидела кудрявая пожилая женщина в свитере и зелёной душегрейке с логотипом магазина на спине. Она мельком взглянула на меня и уставилась в монитор, транслирующий изображения с камер видеонаблюдения.
– Как зовут? Сколько лет? Где работали? – спросила она, одновременно клацая мышкой, приближая ту или иную камеру.
– Соня, 27, работала на заводе, – отрапортовала я.
– На каком заводе?
– В городе – Рабочий. Я недавно сюда приехала.
Женщина, наконец, оторвала глаза от монитора, весело посмотрела на меня:
– А очки для солидности?
Я грустно вздохнула и сняла очки, явив директору магазина свои синяки.
– Муж, да?
– Что – муж?
– От мужа, говорю, сбежала? – поправилась она.
– Ни от кого не сбегала.
Женщина хмыкнула, покачала головой и велела мне оставить вещи в раздевалке и идти помогать кассирше Фатиме.
– Я принята на работу?
–Ага, я Таня, директор магазина. Завтра документы принесёшь, оформим официально. Иди, стажируйся.
Я вышла из кабинета, нашла раздевалку, оставила там куртку и рюкзак и пошла в торговый зал искать неизвестную мне Фатиму. Навстречу мне шла девушка в платке. Поравнявшись со мной, она спросила:
– Это ты та бедняжка, которая сбежала от домашнего тирана? Пойдём со мной, я – Фатима. Я тебя буду стажировать. Там ничего сложного нету, я тебе все объясню и буду помогать.
Видимо, Таня – директор магазина уже успела передать Фатиме, что меня, якобы, бедную – несчастную избил муж, и я сбежала от него в Санкт-Петербург. Хотя это была дичайшая неправда, я не стала опровергать.
– Пошли.
Так, благодаря моим синякам, меня приняли на работу с теплом и участием.
Вечером позвонил Женя и спросил когда же мы встретимся. Я сказала ему, что я устроилась на работу и что у меня пока нет времени. На самом деле я не хотела, чтобы он меня увидел такой побитой. Синяки потихоньку зеленели, но нужно было хотя бы еще дней пять, чтоб от них не осталось и следа. Я сказала, что мне было бы удобно встретиться в свой первый выходной. Слава богу, он согласился.
Моя рабочая неделя пролетала незаметно.
Динара все эти дни ездила на какие-то кастинги или валялась целый день дома, листая ленты соцсетей. Периодически она созванивалась по видеосвязи с домашними, неизменно пускала слезу, сетуя на то, как соскучилась по родным. Но на следующий день она снова летела на кастинги, знакомилась с такими же начинающими актёрами, как она. В общем, всеми силами старалась влиться в кинотусовку.
Жонглёрша устроилась на швейную фабрику и выходила на смены в ночь, так что мы практически не пересекались с ней.
После работы я приходила домой, наскоро ужинала и под щебетания Динары, залазила на верхнюю половину двухъярусной кровати, задёргивала штору и засыпала.
Как-то по дороге на работу я обратила внимание на малозаметную вывеску "Литературный журнал Гордость Страны" и подумала, что это знак для меня, что пора подумать о своей творческой карьере. Потому в свой первый выходной утром я отправилась в издательство.
Я сидела в кабинете главного редактора журнала "Гордость страны" Семена Ивановича Кулебина и подобострастно смотрела на его очки, удобно усевшиеся на мясистом носу, и на глубокую напряжённую морщину, лежащую на сером лбу. Эти два признака – очки и морщина на лбу – выдавали в нем человека умного и гениального. А мне страсть, как давно хотелось, чтобы мои черновики посмотрел человек умный и гениальный. Уж он – то в литературе точно разбирается!
Кабинет представлял собой обычное казённое помещение с дешёвой мебелью, старыми шкафами. Даже окна были старыми.
Семен Иванович, наконец, отложил чью-то толстенную рукопись и побарабанил пальцами по столу:
– Ну что-ж, Софья… Как вас по батюшке?
– Анатольевна.
–Софья Анатольевна, ну, показывайте, рассказывайте, что вы мне принесли и почему я должен вас напечатать?
Я протянула ему тоненькую пачку листочков и, заикаясь от волнения, проговорила:
– Это деревенская сатирическая проза. Сказка. Основная мысль – проблемы алкоголизма в деревне.
– Проблемы в деревне остаются такими же, как и сто лет назад. В этом смысле российская деревня даже уникальна! – задумчиво протянул Семен Иванович, мельком пробегая глазами по тексту, над которым я корпела несколько ночей в Рабочем.