– Девочки, у нас все будет хорошо. Теперь я в этом стопроцентно уверена.
– Ну раз Маша закрутила роман с водителем, точно все будет хорошо. По крайней мере, на трамвае будем бесплатно кататься, – пошутила я.
"И жили они долго и счастливо!" Так заканчиваются все добрые сказки. Но то сказки. А в реальной жизни все куда пикантнее и запутанее.
И, если в сказке три подруги в одно мгновение стали бы богатыми и счастливыми, то в реальной жизни в красивом доме на Невском проспекте в эти минуты три подруги даже не подозревали, какие интересные ситуации подкинет вскоре им озорная шутница – Жизнь.
Глава 11. Ретроградный Меркурий
На обеденном столе стояла ваза с букетом темно – красных роз, три чашки с дымящимся кофе, стеклянная вазочка с сахаром. Розы были доставлены от имени Вадика по случаю первой роли Ди.
Я, Динара и Маша сидели за столом и пили карамельный кофе. На вкус он был как обычный кофе, только сильно пересахаренный. Но Динара заверяла, что это особый напиток, который обожают на Бали. Так ей сказал Тим, подаривший ей этот кофе. Мы с Жонглёршей не спорили. Особый, так особый.
Часы показывали 7:00. Темнота за окном упрямо твердила, что часы врут. Через полчаса мне нужно было ехать на работу, а Динаре на съёмки. Маша, вставшая ни свет ни заря, собиралась на курсы водителей трамвая.
– Сегодня после съемок Тим пригласил меня в ресторан на воде! – как бы невзначай похвасталась Ди.
"А муж, значит, объелся груш!", – съехидничал хорек, мой неизменный внутренний голос.
– Ай-а-ай, мне кажется Тим имеет на тебя виды. Аккуратней. – туманно предостерегла я.
Динара картинно закатила глаза и простодушно выпалила:
– Ой, завидуй молча, Соня.
– А чего мне завидовать? У меня есть Женя, – улыбнулась я, сложила руки на груди и добавила: – А у тебя, между прочим, Вадик.
По лицу подруги скользнула серая тень и Динара недобро прищурилась:
– Ты это к чему сейчас?
– Ты знаешь – к чему.
Ди многозначительно хмыкнула, отпила глоток кофе и, фальшиво улыбаясь, проговорила:
– Мы живем один раз. Глупо отказываться от подарков, которые преподносит нам жизнь.
– Согласна. Но бывают подарки, а бывает бартер. И между ними есть большая разница. Кстати, знаешь, что такое бартер? Это…
– Соня! – остановила меня Ди, – я знаю, что такое бартер.
– Тим не просто так тебя обхаживает!
– И это я тоже знаю! Может быть, мне нравится, что он не просто так меня обхаживает, ты не задумывалась? И вообще, можно я как – нибудь сама разберусь со своей жизнью?
Я бессильно развела руками:
– Как угодно. Я лишь предупредила.
Мы допили кофе, взглянули на часы и бросились собираться по своим делам и с новыми силами покорять жизнь. А жизнь была и рада покоряться. Она звала нас, манила на улицу. С тех пор, как мы трое ступили на питерскую землю она подхватила нас и без остановок несла вперед.
Я ехала на работу с чувством приятного удовлетворения. Даже напряженный диалог с Динарой не испортил мне настроение. В конце концов и как ни крути, всем нам троим улыбнулась удача. Машка, наконец, нашла себя. Динара получила свою первую настоящую роль. Я встретила парня своей мечты. Пусть меня не опубликовали в журнале «Гордость страны», я была преисполнена уверенности, что непременно найду более сговорчивого редактора. Жизнь виделась мне теперь в розовом цвете, несмотря на то, что октябрь сгущал тучи, ежедневно посылая дожди и мокрый снег.
Дни шли своей чередой. Как-то днём позвонила мама – Света и спросила, искала ли я своего отца. Я сказала, что не искала и честно призналась, что и не хочу. На что мама тяжело вздохнула и принялась рассказывать о том, что СПК их развалился вконец, и теперь они с папой – Толей могут поехать в путешествие.
«Нет худа без добра! Может и к тебе приедем погостить!» – заключила она.
«Приезжайте!», – радостно согласилась я и тут же принялась мечтать, как встречу родителей, как прогуляемся с ними по Питеру. Как мама – Света будет удивляться красоте этого города.
Коммуналка это отдельный вид пыток для человека. Более изощренного способа наказания человечество еще не придумало. Только представьте, сидишь ты такая вся расслабленная на унитазе, смотришь на белый потолок, по которому некрасиво расползлось желтое пятно от невнимательных соседей сверху, предаешься размышлениям о круговороте природы. Сидишь себе, никого не трогаешь. И тут ужасный стук в облупленную дверь возвращает тебя на грешную землю.
– Занято! – в диком ужасе кричишь ты.
И сердитый голос за дверью в ответ тебе кричит:
– Побыстрей давай, чай не одна тут!
И ты, конечно же, мобилизуешь организм, ускоряясь в два раза. И не потому что тот человек, которому приспичило срочно подумать о круговороте природы, стучится в дверь, а потому что размышления твои нагло прерваны. А, как известно, тонкие думы о возвышенном легко спугнуть и в прежнее русло трудно вернуть.
Или вот ты пошла в душ. Вся в благодушном настроении: повесила пушистое полотенце на крюк, включила на всю катушку любимую музыку, намылила душистым гелем мочалку и принялась ухаживать за своей кожей, и тут слышишь, как орет кто-то:
– Дайте поспать, бога ради!
И бога ради ты убавляешь музыку и нет уже прежней радости омовения, нет удовольствия от аромата и чистоты.
Коммуналка умаляет человека, лишает свободы, делает его тихим и неприметным. И нет большего наказания, чем несвобода.
Пошла я как-то однажды посуду мыть в общую кухню. Благо, что готовить там не приходиться, но кранов с водой в апартаментах, увы, нет.
Сгрузила с большой чашки своей кружки да ложки, включила воду, как тут на кухню зарулила типичная жительница коммуналки. В неопределенного цвета халате, бигудях на голове и больших очках.
– Добрый вечер, – важно поздоровалась обитательница коммуналки.
– Здравствуйте, – почтительно ответила я.
Женщина поставила на плиту маленькую, алюминиевую кастрюльку, в которых ввиду компактного размера готовят себе еду все одинокие люди, щелкнула тумблером и повернулась ко мне.
– Вы в нашем доме новенькие жильцы?
Я убавила мощность потока воды, чтобы лучше слышать правила проживания в их доме, потому что я была стопроцентно уверена, что вопрос предвосхищал инструкцию по проживанию в этой коммуналке.
– Так точно.
Женщина подошла к раковине и, сложив руки на груди, отчеканила:
– У нас есть правила проживания. Если не соблюдать эти правила, то наш дом превратится в душегубку. Первое: не шуметь, второе: соблюдать чистоту во всем помещении, – при этих словах женщина скосила глаз на пол. Я проследила за её взглядом и увидело резво бегущего по кафелю рыжего толстого таракана. Женщина занесла ногу над насекомым и со злостью опустила на него подошву розового тапка. Таракан хрустнул на прощание, а я скривилась.
–… Душ принимаем строго по очереди и в определённые дни. Ваши дни: четверг, вторник и воскресение, – продолжила чеканить убийца таракана.
Я сложила в голове более понятный порядок и спросила:
– Воскресение, вторник, четверг?
Женщина нахмурилась, что-то в ее голове посчиталось, переставилось местами и затем вернулось на прежние места.
– Нет, четверг, вторник, воскресение. Остальные дни закреплены за другими комнатами. После душа обязательно все моем и убираем.
– Понятно, – не стала я спорить, – а в туалет тоже по определенным дням ходить?
– В туалет можно каждый день, но не надолго.
– Что вы подразумеваете под словом – "не надолго?" Это сколько? Скажем, пятнадцать минут за поход это долго или не долго?
Женщина задумалась и решила, что пятнадцать минут – вполне оптимальное время для пребывания в туалете.
– Пятнадцать минут – можно.
Достигнув договоренностей, мы улыбнулись друг другу и принялись заниматься каждая своими делами. Я – мыть посуду, она – мешать ложкой варево.
– Меня зовут Татьяна Павловна. – после некоторого молчания представилась женщина.
– Очень приятно, а я – Соня.
Татьяна Павловна снова подошла ко мне, при этом облизывая ложку.
– Сонечка, вы же к нам не надолго?
Что эта за фраза "не надолго"?
Я как раз домывала последнюю чашку и та, выскользнув из рук, упала на дно раковины. Слава богу, не сломалась.
– Почему вы думаете, что не надолго? Очень может быть, что надолго.
Женщина перестала облизывать ложку и покачала головой.
– Все, кто заезжает в седьмую комнату, остаются там не надолго. Максимум – один месяц, – со странным блеском в глазах поведала она. И почему она называет наши апартаменты комнатой? Ведь это апартаменты!
– Апартаменты номер 7 вы имеете ввиду?
– Нет, я имею ввиду седьмую комнату, – отчеканила Татьяна Павловна.
– Я и говорю: апартаменты номер 7.
– Нет, – упрямо мотнула головой женщина. Я потеряла терпение:
– О, не важно. В общем, там, где сейчас живем мы.
– Да, в седьмой комнате. У нас только там не постоянные жильцы. И все съезжают в течении месяца.
– Мы – надолго. – заверила я.
– Посмотрим.
Последняя ее фраза была уж слишком нахальной и требовала адекватного ответа, но, вспомнив, что я теперь живу в коммунальной квартире и встречаться с упрямой Татьяной Павловной придется чаще, чем хочется, а, значит, отношения портить сейчас было бы опрометчиво, я глубоко вздохнула и сказала:
– Поживем – увидим.
Я выключила воду, повозила тряпкой по раковине, чтобы убрать все крошки, которые остались от посуды и собралась уже выйти из кухни, как тут Татьяна Павловна остановила меня великолепной фразой.
– Вы знаете, Сонечка, жизнь меня любит.
Я остановилась на полпути с чашкой в руках. Она подошла к окну и провела по мутному стеклу своей белой, как снег, полной рукой.
– Жизнь меня любит, Сонечка, – повторила она, оборачиваясь ко мне и, вдруг улыбнувшись.
– Я очень рада за вас.
– Вы знаете, мой сын. Мой сын ведь певец. – голос Татьяны Павловны дрогнул от волнения. – Хотите покажу, как он поет?