Лесть, смешанная с завуалированной угрозой, заквашенная на тумане любопытства, что может быть лучшей приманкой? Остается напустить на себя немного таинственности и намекнуть… только намекнуть, а уж что собеседник домыслит и чем обманет себя, это исключительно его проблемы. Теперь самое главное, чтобы ребята мне подыграли. Иначе все может сорваться.
– Гроткар… – Холодный стылый голос, змеиными переливами шипения заполнивший небольшую каморку, в которой хозяин лавки предпочитал вести деловые переговоры, отразился от стен и, подобно щелчку кнута, заставил присутствующих вздрогнуть. Повелительно протянутая в сторону старшего из братьев рука, затянутая в безупречный мрак перчаток, дополнила картину. Вот за что я уважаю своих спутников, так это за присутствие мозгов, причем в количестве, явно превышающем булькающее в черепе стандартного обывателя. Гном включился в игру моментально и, не выдав себя даже движением глаз, услужливо и вместе с тем чуть ли не благоговейно опустил на мою ладонь сверток из плотной кожи. – Прошу вас. – Аккуратно опустив сверток на середину конторского стола, покрытого довольно подозрительными пятнами – видимо, не все из них являлись чернильными, – я устремила иглу взгляда куда-то в глубину черепа собеседника. Мадам Жюли всегда утверждала, что именно такой взгляд, заставляющий мужчин ощутить себя просто пустым местом и пылью у каблучков леди, больше всего подходит для отпора различным хамам и в некоторых случаях помогает в непростых жизненных ситуациях. И не поверите, скорее всего, она все-таки права. Во всяком случае, контрабандист, даже несмотря на свою более чем достойную выдержку, нервно дернулся и отвел глаза. Конечно же он постарался это замаскировать интересом к покоящемуся перед ним свертку и принялся его распаковывать.
Надо отдать должное братьям и Лаэле, они не пялились на торговца, отслеживая его реакцию, как можно было бы ожидать, а включились в мою игру и довольно профессионально контролировали происходящее, подобно хорошим телохранителям распределив между собой сектора ответственности. К этому моменту в голове родственничка братьев, вероятнее всего, крутился такой водоворот вопросов, что, поставив на нем водяное колесо, можно было бы с легкой руки обеспечить механическим приводом пару-тройку кузнечных мануфактур.
Таинственная незнакомка под охраной боевой тройки, состоящей из двух гномов, видимо мастеров ближнего боя, и эльфийки, непринужденно опирающейся на укутанный неприметным серым холстом штуцер, внушающий опасение длиной и калибром показавшегося ненадолго сквозь прореху шестигранного ствола. Именно так, и не иначе.
Медленно развернув сверток, контрабандист устремил свой взгляд на маленький метательный молот, покрытый рунами. Тот самый, так понравившийся Гроткару, но показавший полную неэффективность в боевых действиях. Смазанные, странно изломанные руны, покрывавшие поверхность оружия, несомненно, сразу же заинтересовали подавшегося вперед Трокла. Я буквально видела и ощущала, как защелкали в его голове костяшки абака, до сих пор применяемого гномами для ведения финансовых подсчетов. Впрочем, если бы я не следила внимательно за мельчайшими изменениями моторики контрабандиста, его движение осталось бы для меня незамеченным.
Трокл был именно профессионалом, потому-то я и затеяла этот спектакль, имеющий под собой только одну цель – сбить контрабандиста с настроя и заставить его волноваться. Папина фраза «хороший торговец – бесстрастный торговец», по моему мнению, справедлива в ста из ста случаев. И именно эту профессиональную бесстрастность, скрываемую обыкновенно под панцирем наносного радушия или, наоборот, выказываемого клиентам презрения, я и добивалась сломать. Иначе за столь необходимые нам припасы, да и, что уж тут говорить, нормальное оружие мы бы отдали все, что у нас есть, вплоть до своих душ.
Конечно, выражаясь фигурально, гномы – это вам не какие-нибудь проклятые демоны, но, впав в священный транс торговли, вполне могут попытаться ими стать. А так как вводить в искус столь необходимого нам поставщика грешно, то я небрежным тоном, наполненным просто бескрайним презрением, произнесла:
– Две тысячи золотых.
– Ну вы же понимаете, подлинником он быть не может, – сразу же развел руками торговец. – Копия, их любят делать мастера, чтобы доказать свое ремесло и выставлять в своих кузнях.
– А вы проверьте, – предложила Лаэла, у которой тоже, видимо, проснулись инстинкты прожженной мошенницы. – Место, где мы его обнаружили… скажем так, являлось совсем не обычным. И вряд ли там мог стоять горн, что до Эпохи Смерти, что после.
– Я, увы, не настолько хорошо знаю легенды ушедших веков, – развел руками Трокл, – а потому – сотня.
– Не сомневаюсь, что, если хорошо поищете, найдете того, кто их во снах видит регулярно, за полчаса или час, – решила немного уступить я. – Молот же останется со мной. А уж потом вы его купите. За тысячу девятьсот.
– Я не могу бросить лавку, – не сдавался дальний родич моего напарника. – Сто пятьдесят.
– Кажется, нас всерьез не воспринимают, – решила Лаэла и развернулась к дверям. – Идем отсюда.
– Ну ладно, ладно, – забеспокоился гном, – сейчас проверим, насколько хорош металл. Настоящий «Победитель Пространства» или хотя бы достойная копия должны выдержать купание в кислоте, а дешевая подделка, слепленная каким-нибудь подмастерьем в порыве гордыни, там непоправимо испортится. Согласны? Сейчас я предлагаю триста монет. Нет, триста двадцать.
– Тащи сюда свою шипучку, – велела я. Так, магией воды владею, пусть и плохо, а среди гномов магов по определению не бывает – неужели ж не смогу заставить каплю какого-нибудь едкого зелья застыть на железной поверхности и не дать ей прожечь надежду на маленькую компенсацию всех пережитых мною испытаний?
Трокл пулей выскочил в не замеченную раньше в стене дверцу и спустя несколько секунд вернулся. В одной руке он держал большую стеклянную тарелку, на которой мог бы уместиться запеченный поросенок, а в другой пузатую бутыль с нанесенным на темное стекло рисунком в виде зеленого дракона. Старый алхимический символ. Ага, значит, этот барыга еще и нелегальной скупкой и продажей золота промышляет. Уж не сюда ли братья хотели притащить спертое с папочкиных складов сырье? И как теперь прикажете дурить торговца? Такой тазик незаметно не зачаруешь.
– Сейчас-сейчас, – гном набулькал в емкость немного жидкости без цвета и запаха и осторожно, чтобы не разбить стекло, погрузил в нее молот, – посмотрим, что тут у нас…
Но представления не получилось. Оружие и кислота друг друга как будто не замечали. Даже темная от времени деревянная рукоятка стоически игнорировала попавшую на нее жидкость.
– Угу, угу, – почесал затылок гном. – Гроткар, Торкат, стойте тут, никуда не уходите. И этих двух не пускайте. Я щас! – И исчез со своего рабочего места настолько быстро, что я на мгновение заподозрила в нем сородича своей матушки.
– Неужели правда настоящий? – Мой напарник осторожно потрогал молот, а в глазах его светилось нечто вроде благоговения – чувства, в общем-то для молодого кузнеца рун не характерного.
– А что мы продать-то пытались? – спросила у него эльфийка.
– Метательный молот «Победитель Пространства» был выкован дедом основателя королевства гномов. Для того чтобы сокрушить мертвых стражей, поставленных охранять резервацию нашего народа. – Гроткар задумчиво барабанил пальцами по карману, в котором у него, судя по подозрительной выпуклости, лежал бесшумный револьвер. – Он летал далеко, бил сильно, не боялся огня, кислот и злых чар, пробивал магические щиты и возвращался в руку хозяина. Сама реликвия пропала вместе с достойным предком первого короля, который пошел проводить испытания и сгинул, будучи проглоченным костяным драконом. А вот ее копии, которых потом понаделали мастера-кузнецы, и были тем оружием, которым сокрушили жутких тварей. С изобретением огнестрельного оружия, правда, подобные игрушки отошли на второй план, поскольку уступали в дальнобойности, скорострельности и стоили больше, чем две пушки, но вещица в любом случае занятная. А уж если это оригинал, то нас прославят. Или пристрелят.
– Так он же не возвращается, – припомнила я старичка, ухитрившегося увернуться от предполагаемой реликвии. Потом ее чуть не забыли и в последний момент все же решили захватить с собой.
– Так я его на себя и не настраивал, – пожал плечами гном. – Это долгий и сложный ритуал, на который просто не было времени.
Хлопнула дверь, и в лавку ворвался Трокл, буквально тащащий на себе по-настоящему старого гнома. Во всяком случае, портрет моего прадедушки, сделанный на его трехсотпятидесятилетие, за пару лет до его смерти, вроде бы имел немного меньше морщин.
– Вот! – Рука торговца остановилась на волоске от оружия, мокнувшего в кислоте.
Внимательный взгляд, принадлежащий, скорее всего, старому ювелиру или оценщику, вооруженный извлеченной из нагрудного кармана непонятного балахона лупой, подобно заклинанию опознания прошелся по предлагаемому на продажу артефакту и обратился в сторону продавцов, то есть нас. Не задержавшись на братьях, он буквально разобрал на запчасти эльфийку и пристально впился в меня. Надо сказать, что ощущения от такого беспардонного разглядывания были еще те. Но я не была бы дочерью своего отца, если бы не смогла выдержать какой-то там взгляд и уж тем более взгляд возможного покупателя. Не надо, кстати, забывать и о кое-каких необычностях, оставшихся и от никогда не виданной мной мамочки. Поэтому взгляд ясных, несмотря на прожитые годы, глаз старого гнома столкнулся с зеленым пламенем моего взора. Усмехнувшись куда-то в глубины своей бороды, старик повернулся в сторону Трокла и сварливо буркнул:
– Не был бы ты моим внучатым племянником, послал бы я тебя пустую породу перебирать. Ты что, вообще ослеп? Или у надземников дурости нахватался? Кого я старым рунам в детстве учил? Или все давно с пивом ушло?
Недобрый прищур, по своей тяжести больше похожий на горный обвал, моментально чуть ли не расплющил торговца и заставил его оправдываться: