И тогда Жером не просто пошел – побежал.
15
Ветерок приятно холодил плечо, голова казалась свежей и ясной, как озерцо в летний зной, но все равно было невероятно тепло. Меня обвивала рука, к руке прилагался серо-зеленый муж, горячий как пирожок только что из печи. Мы оба были полностью обнажены, а от того, как он меня обнимал – сейчас переплетались не только наши пальцы, но и тела, – бросило сначала в холодный пот, потом в жар. Вопить и брыкаться после всего, что между нами было в прошлом, как-то нелепо, поэтому я просто моргала. Прописная истина: если попала в лапы чудища, лучше не дергаться и не будить.
Но… как я попала в его лапы?
Почему чудище так чудовищно выглядит и откуда здесь взялось?
Честно попыталась вспомнить, что произошло, и не менее честно не смогла этого сделать, словно из памяти ластиком вытерли часть жизни. Так, давайте-ка по порядку: мы обедали с Жеромом, мне стало плохо, потому что магия смерти с какой-то радости решила существовать отдельно, а я пыталась не развеять по ветру дом в Лавуа – хотя, кажется, капельку раньше именно этим угрожала Анри. Потом был провал, а потом… какое-то странное место, обугленные развалины, кромешная тьма, холод и сияющее перед глазами солнце, к которому я тянулась из бесконечного мрака. Падение, долгий полет и тепло.
О…
Нет, только не это. Неужели тьма все-таки вырвалась?
Пожалуйста, нет!
Я вернулась в реальность и чуть не свалилась с кровати, потому что муж открыл глаза. Наверное, сто лет пройдет, прежде чем я привыкну к этому палящему взгляду, наполненному расплавленным золотом. Надо было что-то сказать, наверное, но мне в голову ничего не приходило.
– Слезьте с меня!
Ну… это была импровизация.
Лучше бы простыню пожевала, честное слово.
Анри поморщился, но все-таки откатился и лег на спину.
– И тебе доброго пробуждения, – пробормотал хрипло, прикрыв глаза, а когда в следующую минуту разомкнул веки, только медленно тающая золотистая радужка напоминала о мгле. – Перед сном ты была сговорчивее.
У меня загорелись уши. Потом щеки. Потом все остальное.
– Вы… э… мы… Да вы… – сейчас мой словарный запас состоял исключительно из междометий и местоимений. Я засопела подозрительно громко, вспоминая что-то достойное сестры герцога или хотя бы женщины, умеющей писать и читать. Много читать, кстати!
– Прекращай пыхтеть, Тереза. Ты же не чайник.
Я попыталась приподняться, но во всем теле ощущалась легкая волшебная слабость, от которой кружилась голова и хотелось ткнуться носом в подушку. В целом я чувствовала себя как младенец в первые дни жизни – хотелось орать, сучить ножками и махать кулачками. Чтобы отвлечься, уставилась на браслет, подернутый мутью черных прожилок. На миг бросило в жар – колючий, зябкий, как во время болезни, потом схлынуло, отпустило. Закатное солнце скользило по шторам дымчатой медью.
Вечер?
– Что произошло?
И какого дня?
Анри оперся руками о кровать и медленно сел спиной ко мне. Перекатывающиеся под кожей мышцы были напряжены, а я не могла отвести взгляд от свежих шрамов, расчертивших его спину: они напоминали страшный ожог, который полосовали ножами. Такое можно свести только целительской магией и сильными заживляющими, а затем косметическими зельями, что в случае мужа не сработает. Магический удар, который он принял на себя в Лигенбурге, останется с ним на всю жизнь.
Я сжала задрожавшие руки на покрывале, комкая его в ладони. От желания дотянуться, коснуться подушечками пальцев в короткой ласке, забирая, стирая боль воспоминаний, отделяли последние зачатки гордости, которые сейчас дергались как головастики на палящем солнце.
– Ты как всегда не подумала. – Муж обернулся, смерил меня взглядом через плечо, и я мигом почувствовала себя распоследней идиоткой. Погладить подушечками пальцев… Приложить подушкой по голове, чтобы мозги на место встали! И это еще чересчур милосердно для такой бесчувственной сволочи. – Какого демона было злоупотреблять магией, а потом сажать ее на цепь?
– Магия моя, что хочу, то и делаю.
Супруг развернулся и подался вперед, приблизив лицо к моему:
– Ты хоть понимаешь, чем рисковала? – прорычал он.
Спасибо, что напомнили.
Да, я знала, чем опасна вышедшая из-под контроля магия смерти, читала историю выжившего из ума некромага, упивающегося собственным могуществом и решившего, что ему нипочем ни человеческие законы, ни небесные. Уничтожившего целый город и казненного неделю спустя. Что толку? Людей уже было не спасти. Да, я знала, именно поэтому столько и продержалась. Когда боль отступала, накатывал страх – острый, всепоглощающий, на смену ему снова возвращался пронизывающий, терзающий изнутри лед. Я не понимала, что со мной творится, не знала, как этому противостоять, просто боролась из последних сил, как могла бы бороться за свою семью. Если бы представляла, что такое вообще возможно, – сделала бы все, чтобы этого не допустить. Однажды из-за меня уже погиб Вард, пусть не из-за моей силы, из-за детской глупости, но сути это не меняло. А этот… отчитывал меня как малолетку – видимо, решил, что это прихоть такая, развлечение, однажды утром проснуться и устроить себе вот такую веселую жизнь. И другим заодно.
– Вы… – прозвучало сдавленно. Подхватив одеяло, вскочила, завернулась в него. – Зато вы просто сокровищница ума! Как мне повезло познакомиться с вами, просто не представляете! До сих пор благодарю всех, кого только можно, за нашу судьбоносную встречу.
Бросилась к двери, не обращая внимания на негромкое ругательство, ударившее в спину. Успела только взяться за ручку, когда меня перехватили, развернули к себе лицом и толкнули к стене. Стоять ему было тяжело, поэтому Анри просто прижимал меня всем телом. Чтобы смотреть на него, нужно было запрокинуть голову, но была бы охота на него смотреть. Я изучала ключицу и дернувшийся кадык, дрожащую на шее жилку. Можно было наступить мужу на ногу, но вот дела – я сейчас босая, без каблуков.
Муж положил ладони на стену, тем самым поймав меня в капкан.
– Всевидящий, почему с тобой ничего не бывает просто? Ты как ураган, дурная девчонка, ты же могла погибнуть!
Он наклонился сам, приподнял мой подбородок, и наши взгляды все-таки встретились. Его – испытующий, темный, непонятный, глаза злющие, как у Верховного, потерявшего с десяток чистых душ. Я смотрела в них и видела свой приговор, но страшнее всего было то, что память последних дней напоминала иссушенную временем бумагу: пожелтевшую, слова полустерты, ничего не разобрать. Ледяная паутина окутала липкой простыней, спеленала в кокон, а по трясущейся растянутой над пропастью нити уже приближался ее хозяин, чтобы впрыснуть яд страха. Всевидящий, я могла здесь всех убить… Обратить в прах десятки жизней!
– Я… – задать этот вопрос было нелегко, но его нужно было задать. И по-хорошему, первым делом, но я боялась трех коротких слов, за которыми последует ответ. Больше, чем чего бы то ни было за всю свою жизнь. – Никто не пострадал?
– Нет.
Нет? Нет!
Спасибо, Всевидящий.
И тут меня прорвало.
– Я не знала… – не должна я была сейчас оправдываться, но слова вырывались одно за другим. Задыхаясь, выталкивала их быстро, опасаясь, что просто иссякнут. – Не представляла, что не смогу удержать… Меня учили… Но не такому… И я не… Не представляю, почему…
Какая же я дура! Почему не обратила внимания на слова отца в том письме? Горло перехватило, меня трясло, как если бы я подхватила дикую болотную лихорадку, Анри притянул меня к себе, и теперь мы тряслись вместе. Слез не было, только прерывистое дыхание и крупная дрожь. Я даже не сразу почувствовала, что он гладит меня по голове, а его дыхание скользит по обнаженной шее.
– Тише. Тише, все хорошо.
Ладони супруга легли на мои плечи, сжали мягко. Горячо, как же горячо… И так просто обжечься, сделав один неверный шаг или сказав лишнее слово. Поэтому какое-то время я просто молчала, сквозь разделяющее нас покрывало гулко стучало его сердце. Настолько гулко, что мое отвечало, словно между ними протянулась невидимая жилка, заставляющая их биться в едином ритме. Наваждение, сводящее с ума: привычный аромат лаванды и шоколадная горчинка, вплетающаяся в резкие нотки.
– Вы знаете, почему это произошло?
– Твоя магия набирает силу.
– Я всегда была сильной.
– Не настолько. Сокрытая в тебе истинная мощь освободилась недавно. Видимо, это началось из-за тренировок в Лигенбурге. Ты ведь и после продолжала, я прав?
Отрицать нет смыла, поэтому кивнула. После случая с Эриком было как-то спокойнее знать, что сумею постоять за себя, да и глупо как-то не воспользоваться открывшимися возможностями, позволить им отступить в тень, особенно если есть свободное время. Поэтому и плела заклинания в уютном домике рядом с океаном, окуналась в глубинную тьму, чтобы насладиться магией, которую всю жизнь прятала как постыдную тайну. Прорабатывала ловушки и боевые заклинания, готовила зелья. Вот и насладилась по полной. Так, что чудом осталась в живых и чуть не поубивала остальных.
– И что теперь?
Анри самую капельку отстранился, и мое неудержимое ничем одеяние поползло вниз, я едва успела его подхватить.
– Придется постоянно практиковаться. Раскрывать магию еще больше, иначе все повторится.
Куда уж больше.
– Но почему в истории об этом нет упоминаний?
– Потому что маги чаще всего погибали, забирая с собой целые селения, а то и города. Естественно, такие случаи замалчивали, а всех свидетелей уничтожали.
Я содрогнулась. В самом деле, какому правителю захочется объясняться с народом по поводу нечаянно уничтоженной деревеньки? К тому же, когда магия повсеместно ослабевала, лишние беспорядки никому были не нужны. Со стороны аристократии – страх перед тем, что может ожидать тебя или твоего наследника, от простого народа – лишний повод для смуты: магия – зло. Гораздо проще объяснить все ураганом, наводнением или пожаром.