27
Я спускалась по лестнице, стараясь не думать о том, с кем мне предстоит разделить обед. Вообще «не думать» здорово помогает, но не в моем случае. Как только я пытаюсь провернуть нечто подобное, мысли собираются стройными рядами и начинают маршировать как солдаты на плацу под звучный аккомпанемент барабанного боя сердца. Хорошо хоть чувства свернулись клубком на самой глубине души очень и очень кстати. Перебор вышел с чувствами в последние дни, так и спятить недолго.
В гостиную, где Анри беседовал с гостем, вошла с высоко поднятой головой и идеально прямой спиной – матушка была бы счастлива. Мужчины поднялись мне навстречу, и меня словно обожгло. Этот взгляд цвета стали и льда, жестокий словно жало кардонийского стилета, я знала по воспоминаниям Эрика. Вот только память не шла ни в какое сравнение с реальностью.
Герцог уступал моему мужу в росте, только вряд ли кто-то обратил бы на это внимание. Лицо, словно выточенное из белого камня. Воплощение образа аристократии в одном-единственном человеке: высокий лоб, выдающиеся скулы и твердая линия подбородка. Резкий изгиб тонких губ. Широкие плечи, осанка, не уступающая военным. От него веяло силой: не такой, что я чувствовала рядом с братом или с Анри. Силой, привыкшей подчинять или уничтожать.
Как случилось с моим отцом.
На миг показалось, что я не смогу вытолкнуть ни слова – просто буду смотреть на эти изящные и одновременно сильные руки с длинными пальцами. Руки, которые сплели заклинание, убившее отца. Руки, в которых легко представить хлыст, рапиру или стилет. В присутствии Эльгера хотелось заползти за диван или сжаться в комок. Пришлось одернуть себя, расслабленно улыбнуться и вложить заледеневшие пальцы в широкую ладонь мужа.
– Его светлость Симон Эльгер, герцог де ла Мер, – голос Анри звучал спокойно и глухо. – Моя супруга, леди Тереза Феро. Графиня де Ларне.
– Рад познакомиться, леди Тереза, – голос герцогу шел: громкий и звучный, слова срывались с тонких губ с металлическим звоном монетной чеканки. Реверанс вышел быстрым и смазанным: когда он взял мою руку в свою, от жесткого властного жеста по телу прошла дрожь. Стоило больших усилий не отдернуть ее и спокойно встретить его взгляд. – Признаюсь, уже начинал сомневаться, что наша встреча когда-нибудь состоится. Граф непростительно долго скрывал вас от всех.
Что я там говорила про шпажку для стрекозы? Сейчас меня разобрали по частям и рассматривали изнутри. Под микроскопом.
– Вероятно, из-за моей нестабильной магии, ваша светлость. Некоторое время назад я чуть не стерла Лавуа с лица земли. Если бы не граф, вряд ли я имела бы честь сейчас разговаривать с вами.
– Вашей магии. Верно, – Эльгер наконец-то улыбнулся, как могла бы улыбнуться гигантская речная змея, только что заглотившая парочку мимо пробегавших собак. Без того хищные черты лица стали еще резче. Он отпустил мою руку, глубокий вздох замер в груди, так и не сорвавшись с губ. Меня мелко потряхивало, даже несмотря на то, что я не ощущала его силу. Не знаю, ладжера ее скрывала или что-то посерьезнее из тайных знаний мааджари, но это было и неважно. Достаточно вспомнить, на что способен Эрик: перед его отцом я со своей магией смерти как младенец перед суровым воином-армалом.
– Полагаю, обед уже готов, – негромкий голос Анри. – Ваша светлость. Леди Тереза.
Рука мужа сейчас пришлась очень кстати: я ухватилась за нее, чтобы не упасть. Эльгер больше меня не касался, но холодок до сих пор растекался по спине, подбираясь к самому сердцу. В голове было пусто, как после буйства тьмы. Грудь сдавило, словно вместе с воздухом я глотнула битого стекла. И даже не понять сейчас, чье это – мое или мужа. Что чувствовал Анри, раз за разом встречаясь с тем, кто приказал убить его родителей? Как он с этим живет?
Я украдкой бросила на него взгляд, но он не изменился в лице.
Спокойный, уверенный, с тенью холодной улыбки на губах. Ничего не осталось от яростно сдвинутых бровей и глухого, зарождающегося в груди рычания в миг, когда на быструю тираду Мэри он вытолкнул короткое: «Спасибо». Меня снова пересадили на Искорку и вплоть до самого дома молчали. По телу растекалось звенящее напряжение, граничащее с непонятной легкостью. Я каменела вместе с ним, сильнее сжимала поводья. Лишь когда мы спешились перед конюшнями – там царила суета с лошадьми из экипажа герцога, Анри на минуту задержал мою руку в своей.
– Я буду рядом, – сказал негромко, наградил меня долгим взглядом и ушел в дом.
А я быстро вытащила из седельной сумки подарочек лорда Фрая, зеркальце и направилась следом. На этот раз Мэри причесывала меня дольше обычного: руки у нее срывались подозрительно часто.
Анри распахнул двери, и мы последовали за герцогом. Короткий путь до столовой показался самым долгим в моей жизни, а за дверями ждал очередной сюрприз. Молодая женщина, если не сказать юная, с волосами цвета глубинной тьмы и пронзительной, неестественной зеленью глаз. Никогда не видела такого цвета: в нем сливались сочные травяные оттенки и болотная муть, напоминающая о ядовитых испарениях. Из-за этого взгляд ее казался слегка отсутствующим, затянутым слепой поволокой. Обманчиво: из самой глубины суженных до предела зрачков на меня смотрела тигрица. Смотрела так, словно я своими руками уничтожила ее потомство или, по крайней мере, пыталась.
Чуть поодаль застыл Жером: напряженный, натянутый как струна. Одетый по всей форме, с зализанными волосами, сцепив руки за спиной. Не знай я его достаточно хорошо, решила бы, что по церемонности ничем не уступает Гиллу, чопорному монстру из городского дома брата. Они с Анри обменялись быстрыми взглядами. И как уж там понять, о чем эти двое молча сказали друг другу.
Накрытый стол ломился от блюд, словно герцога в этом доме ждали каждый день. Ветер играл занавесками, и подхваченная им тишина казалась страшнее самого громкого крика боли.
– Моя воспитанница, мадемуазель Вероник Мерсетт. Леди Тереза, графиня де Ларне.
Вероник? Сводная сестра Эрика?
Теперь понятно, почему меня мысленно разрезали на кусочки, сожгли и пепел уже развеяли по ветру.
Зато сейчас всего лишь мазнули ровным, ничего не выражающим взглядом.
– Графиня.
За таким низким и звучным для женщины голосом может скрываться все что угодно: от желания свернуть шею до предложения мило прогуляться по парку и обсудить виды редких птиц. Что-то мне подсказывало, что в случае с сестрой Эрика ближе первый вариант. Что же, эту неприятность мы как-нибудь переживем. Пока она меня не трогает, я не трону ее.
– Взаимно, мадемуазель Мерсетт.
Бескровные губы тронула улыбка, больше похожая на усмешку: мы друг друга поняли. На узком бледном лице выделялись только глаза, блестящие волосы были стянуты в плотный пучок волосок к волоску, ни единой прядки на свободе. И никакого намека на реверанс – впрочем, даже ее наряд был далек от современной женской моды. Длинное черное платье, глухое, под горло. Без кринолина, с едва заметными длинными разрезами по бокам, под которыми при ходьбе переливался черный шелк.
Анри отодвинул стул мне, герцог – своей воспитаннице.
Лакеи внесли горячие блюда, Жером вышел. И обед начался.
– Его светлость оказался здесь не случайно, – муж взглянул на меня и неожиданно мягко улыбнулся: – В Лавуа находится Равьенн, самая большая в Вэлее школа-приют для девочек.
Я улыбнулась в ответ и перевела взгляд на Симона, уловила легкий оттенок самолюбования на холеном лице. Самолюбования не из разряда бахвальства и гордости, от которой некоторые раздуваются как индюки. Нет, для него это было нечто естественное, сниходительно-легкое. И привычное.
Странно, но рядом с Анри я чувствовала себя спокойнее, словно надо мной возвели непроницаемый щит. Текущий меж позвонков напряженный холод исчез, на смену ему пришло новое чувство. Пока что я не могла подобрать ему определения: мягкое, ненавязчивое тепло там, где кровь расходилась от окаменевшего во время знакомства с Эльгером сердца. Еще бы подобрать слова для нашей более чем «уютной» беседы над пропастью.
– Часто навещаете подопечных, ваша светлость?
– Хотелось бы чаще, миледи.
Перекрестье взглядов Вероник и ее опекуна напоминало скрещенные ножи, и где-то над ними бодро торчала моя голова. Правда, на лезвиях лежала рука Анри.
– К сожалению, не все наше время мы можем посвятить тому, к чему лежит наше сердце.
– Совершенно верно, граф, – Эльгер хмыкнул, поднимая бокал. Рубиновое вино играло в нем всеми оттенками красного. – Но стоит иногда позволять себе маленькие радости, потому что жизнь непростительно коротка. А иная и вовсе как миг.
– За маленькие радости, – невозмутимо отозвался Анри.
По столовой разнесся тонкий звон бокалов, запястье пронзило ледяными иголками.
Теперь уже я коснулась его руки незаметно и быстро – якобы потянувшись за салфеткой. Рядом с Вероник стоял лишь бокал с водой. Не любит вино или не пьет вообще? Я бы поставила на второе: цепкий взгляд держал не только меня, но и мужа. А заодно окна и двери, словно от нее растекалась сигнальная паутина, улавливающая малейшую опасность. Гм… Интересная у его светлости воспитанница. Сила тоже скрыта, но это ни о чем не говорит: тем, кому подвластны древние таинства, спрятать магию не представляет труда. Я бы поставила на стихии, но могу и ошибаться.
– Как вы смотрите на то, чтобы присоединиться ко мне в этой поездке, леди Тереза?
Я не подавилась только потому, что во рту ничего не было. Предыдущий кусочек жаркого уже прожевался, а новый замер на вилке.
Чтоб мне сдохнуть! Простите мне мой вэлейский…
– Это… очень неожиданно, ваша светлость.
– Сила графини еще не успокоилась окончательно, – негромко произнес Анри.
Я чуть не подавилась второй раз.
Он что, только что отказал Эльгеру?
– Я вижу алаэрнит, граф, и в случае чего смогу принять меры. Не хотелось бы думать, что вы мне не доверяете.
Поправочка: чтоб ему сдохнуть!