– Эльгер тобой доволен.
– Замечательно.
– Замечательно?
– Его светлость лично явился за мной в Лавуа. Случись ему потратить свое время зря, он был бы очень зол, не так ли?
Некоторое время Анри просто смотрел на меня. Прищурившись.
– Настолько доволен, что нас пригласили на ежегодный благотворительный сезон. – Муж подошел и встал рядом со мной. – Он проходит в Шато ле Туаре в последний месяц осени.
В замке Эльгера под Ольвижем?
Что же, первую проверку я прошла. Надо радоваться.
А вот вторая будет уже посложнее.
– И в чем же заключается благотворительность?
– В том, что за все или почти за все нужно платить. Чтобы пригласить даму, нужно внести определенную сумму. Женщины могут пожертвовать драгоценности или наряды, средства от продажи которых пойдут в сиротские дома или клиники для душевнобольных. (Ну вот я и придумала, куда деть все лишнее.) На закрывающем балу хозяин праздника выбирает себе королеву на все танцы, а за это вносит в благотворительную казну сумму, на которую можно отстроить и открыть новую школу. Дама тоже может позволить себе широкий жест.
– Как это мило.
– Не то слово. Последний танец с королевой благотворительности танцует его величество Альтари. К слову, он и присутствует только на последнем балу.
– Почему?
– У них с Эльгером достаточно напряженные отношения.
Анри привлек меня к себе, и я не стала сопротивляться.
– Кто был королевой в прошлом году?
– Евгения.
Как-то это слишком предсказуемо. Возможно, потому, что герцог де ла Мер и графиня д’Ортен рядом смотрелись как две половинки единого целого, а танцевать с собственным кузеном она достойна по определению. Не знаю, какое у меня в этот миг было выражение лица, но Анри нахмурился.
– Не стоит ее дразнить, Тереза. Эта женщина по-настоящему опасна.
Нужна она мне. Но если сунется первой, с нее слетят не только корсет и спесь.
– Она входит в Совет Лиги и управляется со стихиями с той же легкостью, как человек дышит… Ты вообще слушаешь, что я говорю?
Конечно, слушаю. Интересная информация для лорда Фрая.
– Тереза.
Вот только не надо делать такие страшные глаза! Я сегодня испытала истинную силу Эльгера на себе, еле разогнулась потом. Если магия графини хотя бы наполовину сравнима с его мощью, это серьезная проблема. Но ко всему привыкаешь, даже к яме со змеями, а факелы еще никто не отменял. Особенно если это факелы смерти.
В Лиге выживают только шипящие пресмыкающиеся. О, теперь я знала это лучше, чем мне того хотелось. В мире Эльгера живут по другим законам, здесь все решают хитрость и сила, как в дикой природе. Можно было сразу догадаться, что герцог не спустит мне такого поведения, – когда тебя окружают наделенные неукротимой мощью маги, нельзя показывать слабину даже в мелочах. Потому что с мелочей все и начинается.
– Вы говорили, что супруга Эльгера долго болела. Почему?
– С чего вдруг ты о ней вспомнила? – Анри приподнял брови.
– Просто задумалась, каково это – жить рядом с таким человеком?
– Ее светлость потеряла рассудок.
Выходит, у Эрика это наследственное?
– Леди Николь была с ней знакома?
Иногда о дальних родственниках знают только имена. В лучшем случае.
– Они были подругами.
Настала моя очередь удивляться.
– Дружили с детства. Несмотря на дальнее родство, их принимали за сестер, так они были похожи. Ее светлость часто гостила в Ларне. Очень переживала, что не смогла приехать, когда умер мой брат.
Я вскинула голову, но Анри спокойно смотрел на меня.
– Он прожил всего несколько минут, Тереза. Целитель ничего не смог поделать.
Ну вот и что теперь?
Кажется, мы подошли друг к другу гораздо ближе, чем я рассчитывала.
– Хочешь прогуляться?
Это прозвучало неожиданно.
– Под дождем?
– Боишься растаять?
Я недоверчиво посмотрела на него.
– Но Мэри спит.
– Ты все еще не веришь, что я способен помочь тебе одеться?
– С раздеванием у вас получается лучше.
О-ой. Я прикусила язык и поспешно отвела взгляд.
Платье без кринолина и нижних юбок смотрится смешно: этакий ворох шуршащих тряпок, ползущих за тобой по полу. А вот без корсета обойтись не получилось: лиф сползал, грозя обнажить мою грудь во всей красе.
– Почему мы крадемся? – шепотом спросила я, когда мы шли по коридору.
– Потому что я хочу тебя украсть, – таким же шепотом.
– Но я же ваша жена.
– Иногда красть собственную жену гораздо интереснее, чем чужую.
Особенно если поблизости спит Симон Эльгер, да.
Небо сегодня было без единой звездочки – закутанное в тучи, как я в накидку с головой. Прохладный ветер тут же растрепал волосы, забрался везде, где только можно, а дождь отхлестал по щекам – видимо, за довольную улыбку, стереть которую с лица ну никак не получалось. Искорка и Огонек, если и были рады прогулке, то виду не показали. Когда мы выводили их из-под навеса, прядали ушами и смотрели на нас так, словно мы сошли с ума. Может, так оно и было, но, когда неслись через лес, сердце заходилось от радости.
Дикая, первозданная свобода, бушующая вокруг стихия и перехватывающие дыхание порывы ветра. Я не спрашивала, куда мы направляемся, знать заранее не хотелось – мне вполне хватало безуминки в глазах Анри, а еще предвкушения. Волнующе-сладкого, как летние ароматы, и терпкого, словно крепкое молодое вино. Листва над головами волновалась, шумела, срывалась под тяжестью капель. Цеплялась за мою накидку и за его волосы, чтобы потом все-таки соскользнуть вниз, под копыта. Изогнутые пальцы-ветки тянулись к темному небу, не отбрасывая теней.
Это было жутко… и восхитительно!
Вдали показался домик – деревянный, сложенный на совесть.
– В этом году я не устраивал охоту, – заметил муж, помогая мне спешиться и быстро приматывая поводья к крепким, высоким кольям забора. – А все из-за вас.
Мягкий укор с низкими, бархатными интонациями. Влекущими, усыпляющими разум и заставляющими позабыть обо всем на свете.
– Из-за меня? – Я передернула плечами, стараясь не смотреть на его губы. – Значит, я спасла жизнь какой-то дикой зверушке?
– Лучше бы спасала себя, – хрипло заявил муж и подхватил меня на руки.
– Себя не так интересно.
Он отпер дверь, не отпуская меня, толкнул ее плечом и вошел.
Полумрак, сомкнувшиеся вокруг нас стены, пахнет деревом и смолой. Шаги оглушающие, в такт биению сердца – туда, где из-под задернутых портьер тянется полоска неяркого света. Едва уловимое движение темного бархата, и мы оказались в просторной комнате: пламенел зев камина, перед ним растянулось белое пятно ковра с густым ворсом и накрытый на двоих низенький стол. Насквозь мокрую накидку сбросила сразу, шагнула поближе к мягко потрескивающим дровам. Растирая руки, осматривалась – на полу чуть поодаль ковер поменьше, намийской расцветки, диваны и кресла. Запах хвои щекотал обоняние, тени плясали на стенах и раме лесного пейзажа, подчиняясь пламени. К счастью, никаких отрубленных голов и чучел, только крючья на стене, на которых висят длинные веревки. А еще стеллажи у стен, в которых застыли ружья и ножи.
Взгляд скользнул самую чуточку влево, вроде бы просто так: муж расстегивал рубашку. С потемневших волос текла вода, а в потемневших глазах отражалось пламя. И точно так же внутри бушевал огонь, в самом сердце которого застыла ледяная искра. Искра, о грани которой я ранилась всякий раз, когда позволяла себе к нему приближаться.
Анри стянул сапоги и шагнул ко мне. Потянул за тесемки платья, и оно поползло вниз, стирая последнюю преграду между нами.
– Ты меня ослушалась, – хриплым низким голосом сказал он.
От неожиданности дернулась назад.
– А?
– Я запретил тебе ехать в город, но ты поехала.
– Мне казалось, мы решили этот вопрос два дня назад… Ай!
Пикнуть не успела, как оказалась прижатой спиной к груди. Горячая ладонь поглаживала мою шею, а тело покалывало, словно искры с поленьев долетали до обнаженной кожи. Всякий раз, когда ладонь добиралась до кромки корсета, гуляя вдоль нее, приближаясь к соскам, хотелось приподняться на носочки и позволить себе эту бесстыдную ласку. Но я держалась, потому что меня здорово насторожили его слова на тему ослушаться. Не понравились как-то.
Он что, решил припомнить мне то, что я сбежала в Ларне?
– М-м-м… Граф…
Попыталась вывернуться, но ладонь плотнее легла на шею, и я замерла.
– Если я что-то запрещаю, лучше два раза подумать, перед тем как это сделать.
Вот теперь я поняла, что насторожилась не зря.
– А ну пустите меня немедленно-о-о…
Бессовестные пальцы скользнули по внутренней поверхности бедер, прямо в разрез панталон. Я судорожно втянула воздух и запрокинула голову: безуминок в его глазах стало больше. Хотя больше – не то слово, там их была самая настоящая толпа, как людей на иньфайском карнавале. А улыбка на мягких красивых губах не понравилась мне еще больше: слишком уж медленно она проявлялась. Почти как коварные планы лорда Фрая.
– И не подумаю.
Меня подтолкнули к стене быстрее, чем я успела подумать: «Ой». Нельзя соглашаться ехать в лес поздно ночью. Особенно когда за окном хлещет дождь, угрожая смыть с карты мира все окрестности. Нельзя ни в коем случае, даже с мужем. Особенно с мужем. Особенно с ненормальным мужем-извращенцем. Даже если очень хочется позволить ему делать все что угодно.
Сумасшедшее и неведомое доселе чувство обожгло, скрутилось тугой спиралью между ног.
Анри перехватил мои запястья, завел их за спину и подтолкнул поближе к себе. Корсет – этот дурацкий корсет со шнуровкой спереди сейчас сжимал болезненно-напряженную грудь так, что хотелось выпрыгнуть из него рыбкой.
– Все-таки решили меня выпороть? – подозрительно тонко пискнула я. – Рискнете собственной соблазнительной задницей?
Глаза мужа потемнели, как ночь перед рассветом. Что ж, что бы он ни задумал, «продолжение нашего союза» отразит ему мои чувства в полной мере!